И вот в воскресенье с утра мы с Вовой Ивановым прибыли в Пулково-2, чтобы в одиннадцать часов загрузиться в самолет, отбывающий в Вену. Царапины на Вовиной физиономии были довольно прилично загримированы. Провожал нас Илья Михайлович собственной персоной. На прощание он заявил мне, что «Вова все знает», а меня попросил с Вовой сотрудничать.
– А что я буду с этого иметь? – с невинным выражением лица спросила я.
– Вы что, до сих пор не поняли? – уставился на меня Глазков, а потом прищурился: – У вас же, как я догадываюсь, Екатерина Константиновна, часть трудовых накоплений хранится не в родной стране? Ладно, до них, предположим, я добраться не могу. Пока. Но вы же нередко провозите через границу большие суммы в твердой валюте, не так ли? Очень крупные. Дальше объяснять?
– Не надо, – пробурчала я.
– Я тоже так считаю. Вы женщина умная и понимаете, что с нами лучше дружить. Тогда мы кое на что закроем глаза.
Я промолчала.
Когда мы с Вовой прошли таможню, зарегистрировали билеты, миновали пограничный контроль и уселись в баре, он завел разговор о пистолете, которым Тамарка пыталась припугнуть его самого и Глазкова.
– Игорь не мог его у тебя оставить, Катя, – заметил Вова.
– Да, конечно, ствол сам ножками пришел ко мне в шкаф, – хмыкнула я.
Не обращая внимания на мой ехидный тон, Вова спросил, видела ли я этот пистолет после ухода Игоря и до того, как ствол оказался в руках у Тамарки. Я придерживалась выбранной мною версии, горячо убеждая Вову в том же, что и Тамарку, и закончила речь словами, что пистолет сам появиться там не мог.
– Игорь никогда не использовал «беретту», – заметил Вова уже не в первый раз. – А это опять оружие итальянской системы.
– Что у него такая нелюбовь к известной фирме? – хмыкнула я.
Но Вова не собирался углубляться в тактико-технические характеристики, вместо этого, словно в никуда, проронил, что отобранная у Тамарки «беретта» – родная сестра той, что нашли в выдвижном ящике тумбочки у Казанского. Даже номера идут почти подряд, то есть имеются все основания предполагать, что обе пушки из одной партии. У той, которую нашли рядом с телом Марины Варфоломеевой, номера отличаются значительно, но модель та же.
Я уставилась на Иванова большими круглыми глазами.
– Да, Катя, – кивнул он, – лучше скажи сразу, откуда у тебя эта «беретта». Ее не мог оставить Игорь. И не оставлял. Я же говорил с ним, когда он пришел в себя. И Глазков говорил.
– Не знаю! – воскликнула я, продолжая придерживаться выбранной версии. – Я была уверена, что оставил Игорь… А если не он, то кто же? – И честными глазами посмотрела на Вову.
– В какой день ты впервые увидела «беретту»? – спросил Вова.
Я призадумалась. Что врать-то? Должна бы не раньше понедельника, вернее, ночи с понедельника на вторник. Полезла бы я в шкаф проверить, что за бардак устроил там Казанский? Или во вторник полезла? Что там было во вторник? Нет, во вторник меня увезли к Анзору и Ромазу Георгиевичу, дома я практически не находилась, только быстро переоделась и надела на Тимку ошейник.
– В среду, – сказала я. – И что бы ты подумал на моем месте?
– Когда вернулась Тамара? – тут же спросил Вова.
Я на него вылупилась и с трудом сдержалась, чтобы не заорать. Вове крупно повезло, что мы сидели в баре Пулкова-2, где нет никаких кабинок и находящиеся рядом могут не только видеть твое изменившееся выражение лица, но и слышать чуть ли не каждое слово, если ты только не говоришь шепотом.
– Оставь мою подругу в покое, – прошипела я, точно знавшая, откуда появилась «беретта». – Ты еще скажи, что она Анзора прихлопнула. И Казанскому вторую «беретту» подложила. А когда хлопнули сожительницу свекра и его соседку, Тамарки вообще в стране не было! Ясно?
Вова невозмутимо пожал плечами.
Но я не могла терпеть подобные обвинения в адрес подруги и стала шипеть Вове в ухо все, что думаю о нем, Игорюне и Илье Михайловиче в придачу. Вове вскоре это надоело, и теперь уже окрысился он на меня.
– Катя, ты понимаешь, что рядом с тобой действует целая банда? Понимаешь или нет? Международная, но большую ее часть явно составляют наши соотечественники. Нынешние и бывшие.
– И что? – Я не понимала, к чему он клонит.
– Есть все основания считать, что в ее состав входят два твоих бывших мужа. Может, и все три входили. Пока неясно.
– Но Тамарка-то тут при чем?
– Ты можешь лучше других понять ее мотивы, – устало проронил Вова, допивая виски. – Как женщина. Как ее подруга. Ну, например, ей нужно обеспечить свое будущее. Пока молодая. Ей обещали хороший процент. Она согласилась.
Я попыталась что-то возразить и заметила, что Тамарка всегда со мной всем делилась и советовалась по всем вопросам, включая самые незначительные.
– Да она тебе врет напропалую! – рявкнул Вова так, что на нас оглянулись.
Тогда мой спутник подхватил меня под локоток и потащил на второй этаж, с которого должна была идти посадка. Ее как раз объявили.
Мы остановились у нужного выхода, встав таким образом, чтобы в пределах слышимости не оказалось никого из пассажиров.
– И как же она мне врет? – тихо спросила я.
– Она не может иметь детей, Катя, – так же тихо ответил Вова.
Когда Вова был в больнице у Казанского и рассказал ему обо всех последних событиях, вскользь упомянув про беременность Тамарки, Игорюня обалдел и сообщил, что около года назад Тамарка проходила обследование, на котором настоял Игорь. У Казанского была мысль на ней жениться, но жениться он собирался только на женщине, которая может рожать, и он должен был знать точно, в состоянии ли это сделать Тамарка, не забеременевшая за три месяца, которые они жили не предохраняясь. Мне хотелось вставить что-то вроде: «Какая Игорюня сволочь», если заставил женщину пойти на это обследование, но с другой стороны… В принципе, я могла понять и Игорюню. Мне доводилось встречать мужчин, страшно желающих иметь ребенка, для которых наследник во сто крат важнее женщины. Правда, ни один из моих бывших мужей не настаивал на немедленном продолжении рода и, насколько мне было известно, к этому моменту детей не нажил. Ну если только Анзор…
– Она вообще не может иметь детей, Катя, – твердо сказал Вова. – Ни от кого. Я не могу тебе объяснить всех деталей, я не медик и просто их не знаю, но… Поверь на слово. Игорь нанял лучших врачей. А потом он попросил ее съехать с квартиры, ну и тут его прищучили. Тамарка тогда еще не успела съехать. И осталась там жить… Поэтому она и не носила ему передачек. Наверное, считала, что для нее все сложилось как нельзя лучше. Осталась при жилплощади… И никто ничего не знал… По-моему, она и в клинике-то лежала специально в то время, когда тебя не было в стране. А потом ничего не сказала тебе.
Я хмыкнула, глядя Вове в глаза, и решила, что должна открыть ему правду. Что он будет говорить Казанскому и будет ли говорить вообще – его проблемы.
Я рассказала про Тамарку и Андрея Савушкина, про их первую встречу десять лет назад и новую, и про то, что Тамарка год назад сама хотела уходить от Игоря и не знала, как это сделать, потому что боялась его гнева. Игорь – собственник, и еще неизвестно, как бы он отреагировал на ее заявление о желании перебраться к другому мужчине. Именно по этой причине они и делали ноги с Андрюшей, узнав об освобождении Казанского.
У Игоря ложная информация. Тамарка предохранялась, только не говорила об этом Игорю, а потом смогла убедить врачей (при материальном вливании Андрея), чтобы сказали Казанскому про ее бесплодие. Тамарка имела вполне определенную цель. И я об этом знала. Вова же понимает, что я не только не побежала к Игорю «капать» на Тамарку, а, наоборот, ее поддерживала и всячески покрывала.
У Вовы изменилось выражение лица. Прямо на моих глазах он терял веру в женщин.
– Она все эти годы любила Андрея, – тихо сказала я. – Для него она готова на все.
В этот момент открылись стеклянные двери, ведущие в переход и оттуда в самолет, и мы с Вовой присоединились к очереди желающих лететь в Вену. Иванов пребывал в полуобморочном состоянии. Если бы не я, не знаю, как бы он добрался до своего кресла.
Весь путь до Вены Иванов молчал. Я не лезла с расспросами, пояснениями, пожеланиями и предложениями и после кормежки вздремнула – почти до самого приземления.
Глава 24
Австрия. 18 апреля, воскресенье
В аэропорту Вова сразу же получил ключи от заказанной машины, мы в нее загрузились и отправились в путь.
Еще в России Глазков обеспечил Вову подробнейшей картой Австрии, и мы не сомневались, что без труда доедем туда, куда требуется. На карте все было указано исключительно четко, да и дороги, по которым мы путешествовали, отличались от отечественных. Машину вели по очереди.
Пока я сидела на месте пассажира, я стала искать на карте район расположения охотничьих угодий Ромаза Георгиевича, документы на которые на всякий случай лежали у меня в сумке.
