— Хорошо, — быстренько согласилась я. Расстраивать добрую женщину мне хотелось меньше всего на свете.
— И я! Можно я тоже поеду? — вылезла вперед невозможной простотой Лариска. Ненормальная.
— Нет! — отрезал Андрей.
— Я хочу сделать тебе подарок, — сказал он мне на широкой детской площадке большого магазина. Кирюша, заваленный пакетами с одеждой и игрушками, сидел, болтая ножками на ярком диване Лучшей забегаловки. Есть пора.
— Нет, — я сама не заметила, как сказала.
— Почему я не удивлен? Других ведь слов у тебя для меня нет. Выбирай, не зли меня, — ничего сегодня не смогло заставить его сменить тон. Ни радость ребенка при виде игрушек и прочего. Ни наша с мальчишкой суета и беготня за веселым, звонким поездом, когда Кирюше захотелось прокатиться. Ничего. Смотрел глухо-серо, платил без интереса и редко открывал рот.
— Мне ничего не надо, — я отвернулась. По иронии судьбы за стеклом витрин рядом светились предметы женского белья, золотые с камушками заманихи и прочие ловушки для доверчивого мужского кармана.
— Я хочу сделать тебе подарок, — упрямо повторил Андрей. В мое, отраженное в лифчиках и трусах-чулках лицо не смотрел. Продавщица, смазливая блондинка и моя ровесница, пялилась на его сердитую фигуру с заметным интересом. Я ее понимала. Он, без дураков, красивый парень. Морячок.
— Так делай, — я пожала плечами. Взяла Кирюшу за руку и ушла к стойке электронного меню выбирать картошку, гамбургеры и колу.
Достал, ей-богу, своей злостью. Настроение мое, против всякой логики, улучшалось с каждой минутой. Хотелось провести пальцами по его напряженным плечам. Расслабить. Может быть, поцеловать упрямый, сжатый в красивую линию рот. Нельзя. Он не оценит. Решит, что вру и подлизываюсь. Не поверит. Нет. Жалко.
— Наелись? — сурово, как монах в Великий пост, Андрей смотрел на бумажные пустые коробки и стаканы. Мы с Кирюшей, как два сытых клопа, откинулись на спинку желтого дивана. Остался бы с нами на недельку. Я бы точно прибавила в весе долгожданные килограммы. Аппетит мой сегодня шкалил, как никогда. Кирюша согласно кивнул за нас обоих. — Пошли.
Оригинальность никогда не была сильной стороной мужчин вокруг меня. Только Гуров изредка удивлял. Ювелирный сиял на синем бархате известным блеском предложений. Я стояла в центре магазина, держа терпеливую ручку Кирюши.
— Что вас интересует? Кольца, серьги? Сегодня акция… — милая барышня честно отрабатывала номер.
— Подойди, — приказал холодный голос. Андрей стоял возле витрины. Сколько можно злиться? Кирюша, празднуя мужскую солидарность, потянул меня к отцу.
Суммы под украшениями чернели неприличными нулями. Зачем? Что он хочет доказать? Видала я в этих приблудах разные кренделя.
— Не нравится? — жестко и презрительно. Словно я выпрашивала презент долго и нудно сама, а теперь кобенюсь. Хотела бы я взглянуть на его лицо, окажись он на моем месте. В подобной ситуации и тоне.
— Нет, — я улыбнулась в светлые глаза.
Андрей опустил веки и отвернулся. Провел пальцами правой руки по темно-русым волосам. Золотой ободок обязательства на безымянном подмигнул мне нахально в зеркале витрины. Я усмехнулась в ответ.
— Может быть, вашей супруге понравятся украшения с изумрудами? Они, безусловно, подойдут к редкому цвету глаз вашей жены! Это уральские камни, они, конечно, дороже индийских, но зато их тон гораздо чище и глубже, чем привычные… — барышня-консультант испуганно заткнулась.
Я хохотала. Тупо ржала до слез. Как она вовремя выступила! Вытащила все наше на белый электрический свет магазина. Красавица.
— Спасибо, нет, — отрезал Андрей и первым вышел за дверь, отставив бедняжку ни с чем. Ее продажа накрылась тяжелым медным тазом. Я виновато развела руками и поплелась следом.
Он сидел на холодноватой псевдокоже низкого дивана галереи. Отвернулся в желтую стену и молчал. День, видно сегодня выдался такой: я постоянно гляжу в его затылок и шею. Ворох покупок громоздился рядом откровенно-радостной массой. Кирюша осторожно присел возле подарков. Тихий и тоже молчаливый, на всякий случай. Знает кое-что про эту жизнь малыш. Я примостилась около ребенка. Как пойдет.
— Кир, иди, погуляй, пожалуйста, — сказал Андрей.
— Нет, — тут же откликнулась я. Ребенок слишком мал, чтобы разгуливать в одиночку. — Я пойду с ним.
— Нам надо поговорить, я уезжаю через два часа, — произнес мужчина устало.
— Говори, — ответила я. — Выбирай выражения. Кирюша не может бродить один по магазину.
— Хорошо. Пусть хотя бы к двери отойдет, — Андрей проследил глазами, как мальчик с интересом и некоторой опаской скрылся за дверью мужского туалета. — Прости меня. Все это не должно было случиться.
— Ты о чем? — мне интересно. В самом деле, о чем?
— О нас. Об этой гребаной ночи. Прости меня, за утро. Лишнее сказал. Я не хотел тебя обидеть, честное слово. Я сам во всем виноват. Руки свои не удержал при себе, — Андрей наконец повернул ко мне лицо. Улыбается. Грустно и виновато.
Не только руки. Могла бы я добавить и не стала. Жаль его было до светлых слез. Внутри меня так знакомо потеплело. Что-то маленькое, живое и горячее родилось заново и потянуло меня к единственному. Теперь я это знала точно. Единственному для меня человеку. Я быстро проговорила:
— Я не обижаюсь. Правда. Хочешь снова стать моим братом? Давай! Как ты говоришь: забыли, зарыли, кол осиновый забили? Я согласна! — встала перед ним. Протянула открыто руку.
Андрей медленно поднялся на ноги. Взял осторожно мою ладонь в свои теплые пальцы. Посмотрел в глаза. Не улыбался. Не злился больше. Просто запоминал.
— Привет, сестренка! Обнять тебя я все же не рискну, — сообщил негромко моим глазам.
— Не надо, — кивнула так же тихо я. — Все? Ты все выяснил? Кирюша что-то долго не выходит из туалета. Сходи за ним.
— Я совсем о другом собирался разговаривать. Жди тут.
Как все переменилось между нами. За пять секунд, буквально. Родственный статус снял замок любовного ужаса. Мы спрятались за него охотно оба. Как дети под стол от грозы.
— Я так и не сделал ничего с бумагами, — объявил Андрей, появляясь на пороге туалета. Тут они с Кирюшей одновременно бросили в дальнюю корзину комки бумажных полотенец. Попали.
— Не горит. Сделаешь в следующий раз, — я улыбнулась в пространство. Глядеть на него лишний раз пока не стоило. Рискованно слишком.
— Номер телефона скажи мне. Я хочу знать. А то я только Кристине могу позвонить. Или Ларисе, — Андрей по собственной инициативе снял мокрую майку с сына. Тот сразу стал натягивать новую из упаковки. Какая идиллия! Никого не надо упрашивать.
— У меня нет телефона, — ухмыльнулась я.
— О! — сказал Андрей. Закинул на плечо мешок с подарками, взял Кирюшу за руку и решительно пошагал вперед. Дед Мороз в августе.
Я села обратно на диван. Пусть прогуляются. Сердце прыгало внутри испуганным мелким зверьком. Все-таки лучше бы он злился. В своей грустно-виноватой форме Андрей представлял реальную угрозу. Для меня.
— Вот, возьми, — Андрей бросил мне на колени бело-розовую коробку с надкушенным фруктом по центру. — Цены у них, мама дорогая! Мне последние обручальные кольца обошлись вполовину дешевле.
Я пожала плечами. Его дела. Мог бы не тратиться.
— Снова не нравится? — он сел рядом и очевидно напрягся.
— Нет. Прости. Нравится. Спасибо, — я улыбнулась. Подняла к нему лицо.
— Руку дай, — Андрей улыбнулся и снова нашел во мне то место. Самое главное. Легко и непринужденно. Как не уходил. Я надеялась, что этого больше нет во мне. Померло тогда, в июле, когда мы так нежно поболтали с его женой. Предательские быстрые искры помчались от пальцев рук и ног к центру. Подрагивая и нагреваясь. Я протянула ему ладонь. Сказал бы, иди и прыгни с балкона, я бы прыгнула. Он надел мне на палец колечко. То самое, с уральским зеленым камнем, что безнадежно пыталась продать нам девушка из ювелирной лавки напротив.
