На монаха нахлынула грусть. Его жизнь закончится, и он уже никогда не увидит ни северных гор, ни степей весной, ни моря, ни туманных болот… В мире столько прекрасного. Пока он ехал в Вернсток он увидел так много и в тоже время так мало. Величественная красота природы не оставила его равнодушным. Если бы он мог, он бы посмотрел мир, но надежды на спасение нет…
Остается только ждать палача, почти физически ощущая, как быстро бегут минуты.
Чтобы отвлечься от боли, Клемент представил, что он лежит в своей келье. Монах так увлекся, что сам почти поверил, что его окружают родные стены, охраняющие его душевный покой от ужаса внешнего мира. Сколько часов он провел, молясь в ней?
Свет, если ты слышишь меня, то не оставишь в беде… Ничего не прошу, дай только силы вынести все это. Дай принять смерть достойно.
Перед глазами монаха проносились тусклые картины воспоминаний. Неужели это его воспоминания? Вот он стоит по колено в теплой луже, что осталась после недавнего дождя. Ему едва исполнилось три года. Он весь вымазался в грязи и это наполняет радостью его сердце. Дети для взрослого человека кажутся такими странными. Им ближе всего простота и естественность, они не утруждают себя раздумьями, не мучаются сомнениями, не думают, что о них подумают и скажут другие. Они сами - весь мир. Вселенная начинается с них, а до их рождения ничего не существовало.
Клемент в детстве тоже был уверен, что он этот мир был создан исключительно для него, чтобы он мог дышать и наслаждаться жизнью. Хотя тогда он еще не знал, что живет. Ему хотелось только одного - дышать, и каждый новый вздох он находил замечательным.
Как быстро проходит время. В коридоре уже слышны шаги - на этот раз это идут за ним. Монах был в этом уверен. Узник никогда не ошибается в подобном вопросе.
Камера осветилась светом факелов, звякнули ключи, и кто-то грубо пнул Клемента ногой в бок.
– Вставай.
Вот уж чего монах не собирался делать, так это помогать своим мучителям. Пусть тащат его волоком, но по своей воле он не никуда не пойдет.
– Он живой? - спросил один из Смотрящих, держащих факел.
– Да. Неужели не видно? Мастер Ленц нас не подвел.
Клемента насильно подняли на ноги и связали руки. Один их охранников осветил его лицо и пробормотал:
– Ну и урод. Где повязка?
– Да, точно не красавец, - согласился его товарищ. - Но видели и хуже. У этого, по крайней мере, и глаза и нос на месте. Держи, - он передал ему тряпку.
Монах вскрикнул, когда ее ткань коснулась обоженной распухшей кожи. Он дернулся, но охранники были наготове и придержали ему голову. Смотрящий немного провозился с повязкой, и она полностью закрыла лоб, а вместе с ним и клеймо. На Клемента надели грубую робу без рукавов черного цвета доходящую до колен - обычное одеяние осужденных в Вернстоке, и толкнули в направлении выхода.
На площади собралась большая толпа. Посередине стоял помост, на котором уже находилось два главных действующих лица предстоящего представления - мастер наказаний и его жертва. Внизу стояло кольцо охраны.
Клемент плохо помнил, как он попал на помост. Его везли на телеге в открытой клетке, какие-то люди плевали в его сторону и показывали пальцами. Когда Смотрящие останавливались на перекрестках, чтобы зачитать его злодеяния, в него кидали объедками и желали мучительной смерти. Их проклятья сыпались на голову несчастного монаха, словно из рога изобилия. Они долго ездили по разным улицам, все ближе и ближе приближаясь к конечной цели путешествия.
И вот они на площади. Клемент привязали за руки между двумя столбами и разорвали робу на спине. Пока Смотрящий в который раз оглашал приговор, мастер наказаний разминался с кнутом, щелкая им в воздухе под восторженные крики публики. Он хорошо знал свое дело.
В городе было по настоящему холодно, солнце скрылось за густыми облаками. Было пасмурно и дул порывистый ветер. Иногда с неба срывался колючий, мелкий, как крупа снег. Но Клемент, фактически стоявший без одежды, не мерз совершенно. Он горел снаружи и горел внутри. Ему было безразлична его судьба, единственное, чего боялся монах - это появление Мирры. Если ее схватят, все его страдания окажутся напрасными, и он уйдет в иной мир с тяжелым сердцем.
– Приступай! - кивнул Смотрящий мастеру и толпа восторженно закричала.
Тот поклонился и, перебросив кнут в другую руку, оценивающее посмотрел на свою жертву.
Первый удар, оставивший красный след, но не рассекший кожу, он нанес в полсилы, прицеливаясь. Клемент вздрогнул всем телом и зажмурил глаза. Его вскрик потонул в выкриках толпы:
– Получай грязное отродье Тьмы! Тебе и этого мало!
– Врежь ему хорошенько, мастер! Пусть отправляется к своему хозяину!
– Отдайте этого демона нам! Он больше не будет убивать детей!
Второй удар рассек кожу, и на спине выступила первая кровь. Восторгу толпы не было предела. За вторым ударом последовал третий, потом четвертый. Ноги монаха не удержали, и он повис на веревках. Палач окатил его ведром воды, приводя в чувство. Экзекуцию нужно было растянуть как можно дольше.
– Благой Свет, не оставь меня… Свет, не оставь меня… - словно заклинание не переставая шептал Клемент.
Он стойко вынес еще два удара, хотя его спина уже была близка к превращению в кошмарное месиво. Но тут посреди беснующейся толпы он услышал, как кто-то жалобно зовет его по имени. Монах вскинул голову. Он мог поклясться, что это был голос Мирры.
Нет, только не это! Лучше еще удары, сколько угодно ударов, он их все выдержит. Пожалуйста, пускай это будет не она. Пускай его воображение, пускай что угодно - да хоть сами демоны!
Но его чаяниям не суждено было сбыться. Мирра, непрестанно выкрикивая его имя, пыталась пробиться к нему поближе и этим сразу же привлекла внимание Смотрящих. Те рассредоточились и стали с разных сторон приближаться к девочке, зажимая ее в клещи. Монах хотел ей крикнуть, чтобы она убегала, но в этот момент на него обрушился очередной удар, и вместо крика из его горла вырвалось жалкое хрипение. Смотрящие приближались к ней все ближе, а она до сих пор их не заметила. Клемент вдохнул побольше воздуха и закричал из последних сил:
– Мирра! Беги!!!
Но его усилие пропало даром. Один из Смотрящих уже подошел достаточно близко и, изловчившись, схватил девочку за плечи. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко. Мирре зажали рот и, не поднимая шума, потащили вон с площади. Монахи не желали, чтобы раззадоренная экзекуцией толпа, узнав в девочке еще одну поборницу тьмы, разорвала ее на части. Им было приказано доставить ее к Пелесу, а они всегда неукоснительно выполняли приказы.
Клемент, не спускающий глаз с Мирры окаменел. Его шея, плечи, руки, и собственно спина - были в ужасном состоянии. Между свисающими лоскутами кожи проглядывали мышцы. Кровь пропитала остатки одежды, лохмотьями висящие на бедрах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
