Правда, когда чуть погодя у Эба собрался народ, оба много рассказывали. Весть о прибывшей машине здесь, в глуши, распространяется быстро. Предки местных фермеров, сто лет назад спасаясь от голода, попали из Ирландии в страну Каварта, страну озер и гор центрального штата Онтарио. Местные фермеры знали грузовик рыбопитомника еще по прошлым годам и всегда приходили слушать новости, которые привозил Джон.
Рыжий Эб Меги, кузен Черноволосого, обошел краем поле, покрытое свежей зеленью озимой ржи, перепрыгнул через несколько заборов из кедровых брусьев и вовремя поспел к послеобеденному чаю. Сюда пришли все — стар и млад, стройные и полные, бритые и бородачи, семьи О’Коннел и Фис, Дейэлс и Маккуэйдс. Все они собрались в кухне Черноволосого Эба, сидели на качалках, на маленьком черном кожаном диване, на полу, стояли, прислонившись к стенке. Из школы на обед пришли трое сыновей Эба, они сидели на деревянном ящике у плиты, а младшая дочь — у отца на коленях.
В ответ на вопрос или брошенное слово Черноволосый Эб и Джон рассказывали, как в прошлые годы им удавалось сдаивать до сорока и пятидесяти фунтов икры. Они вспомнили о маскинонге, погибавшем от голода, которого они спасли, вытащив застрявшего у него в глотке паразита, о громадных, запутывающих сети рыбах, которых им не удавалось сдаивать, потому что невозможно было справиться с ними, не лишая их жизни, о боевых ранах, которые бывают у хищных рыб.
Рассказывая о рыбе длиной в пятьдесят дюймов., Эб потер заросший подбородок и ухмыльнулся.
— Интересно, где эта почтенная леди обитает летом. Уверен, что янки очень хотели бы это знать, а поэтому и мне любопытно, я бы свозил их туда и поразвлекся.
По его тону сразу можно было сказать, что в этой схватке он на стороне рыбы, но он был готов на жертву, подобно полководцу, который пошлет в любое сражение сына, не задумываясь над опасностью.
Рыжий Эб Меги указал на это в одну из редких пауз.
— Тебя послушать, так выходит, у тебя лучше рыбы друзей нет, Эб.
— Рыба и есть мой единственный верный друг, ну, не считая, конечно, братьев.
Все дружно засмеялись в ответ на это. Послышался тонкий голосок девочки, сидевшей на коленях Черноволосого Эба, и низкое сопрано его жены Мини, крупной женщины ладного телосложения. Один из Дейэлсов сказал:
— Да, любопытно, что ждет вас в этом году, Эб.
— Что-нибудь интересное, как всегда, верно, Джон?
Джон улыбнулся и кивнул. Наступила пауза. Каждый думал о том, как много значат эти рыбы для Черноволосого Эба и Джона Макмануса, вот уже двадцать два года они наблюдают, как рыбы появляются на свет и как затем подрастают.
Часа в два Черноволосый Эб с Джоном стали собираться, и соседи приготовились уходить. Эб свернул свой клеенчатый плащ, поцеловал Мини, сел в кабину рядом с Джоном, и они помахали ему на прощание. Они поехали за Лени О’Коннелом, который жил милях в двух отсюда. Нельзя сказать, что молодая жена Лени обрадовалась им, но Лени знал, что они могут заехать за ним в любой день, и ждал их. От дома Лени они проехали еще семь миль и оказались в туристском лагере, названном в честь английского герцога Бедфорда. Лагерь был расположен на северном берегу Ирландского озера.
У Джона были ключи от одного из деревянных домиков и от кухни лагеря. К полудню они разгрузили машину и, устроившись на солнечном склоне холма, покрытом травой, принялись проверять и чинить сети. Лени отправился к кустарникам, чтобы нарубить колья, которые вбивают в мягкое дно озера для крепления сетей. Вокруг не было ни души. Хозяин туристского лагеря обычно приезжал сюда только в середине мая. Лагерь был в полном распоряжении рыбаков в течение нескольких недель.
На следующее утро, несмотря на холодный проливной дождь, они вышли ставить сети Эб сидел на корме ялика и управлял пятисильным мотором. За яликом на буксире тянулась плоскодонка, нагруженная сетями. Эб вдруг указал на громадную черепаху, взбиравшуюся на песчаный склон берега откладывать яйца. Ранняя гагара с диким гоготанием пронеслась высоко над ними, и Лени громко сказал:
— Ну и хохочут же эти гагары, проклятая птица!
— Они не хохочут, — ответил Эб. — Гагара — птица серьезная!
Все трое дружно засмеялись этой старой шутке, и Черноволосый Эб снова ощутил то, что всегда испытывал с наступлением весны, нереста, с пробуждением природы: хотелось шутить, от души смеяться шуткам друзей и чувствовать себя счастливым. Он в самом деле был счастлив сейчас, хотя дождь хлестал по их клеенчатым плащам и впитывался в парусиновые рукавицы, которые и без дождя скоро намокли бы. Наконец Эб направил ялик к тому месту, где им предстояло ставить крыло невода.
Они работали с точностью бойцов артиллерийского расчета. Эб с Джоном опустили и держали первый шест, пока Лени вбил его деревянным молотком, потом они двинулись вглубь, разматывая сеть, и доехали до места, где нужно было ставить другой шест, затем следующий. Наконец сеть длиной в пятьдесят футов, подобно забору, вытянулась прямой линией от берега. Это была направляющая сеть — крыло. С квадратом было легче. Они расставили шесты, приблизительно образовав квадрат, и натянули на них сети. Из квадрата в виде воронки шел ход в ловушку.
Во время нереста большая рыба сплывается на мель. Уткнувшись в направляющую сеть, она стремится обойти ее и попадает в квадрат; в поисках выхода огибает квадрат, и первый выход, который она находит, ведет ее к подводной воронке, через нее — в сеть-ловушку. Рыба как рыба, она снует в ловушке, пока не приходят рыбаки. В редких случаях она опускается на глубину и находит дорогу обратно.
Первую сеть они вытащили в то же утро, вторую — днем и еще две — на следующий день. Лени повез рыбу в город, в магазины, и вернулся с пивом. Вечером на кухне они играли в крибедж и прерывались только, чтобы открыть бутылку пива или подбросить дров в рычащую кухонную плиту. В десять часов они легли спать, прямо тут же на кухне на походных кроватях — идти в домик на ночлег было слишком холодно. На следующее утро Джон позвонил в город в рыбопитомник и просил прислать за первой порцией икры, после чего часов в восемь они принялись сдаивать маскинонгов.
Направились к сетям. Эб, как обычно, управлял яликом, а Лени вычерпывал воду. Джон сидел в плоскодонке, тросом привязанной к ялику. Вода в это утро была серая, неспокойная, всего девять градусов выше нуля. В первой же сети в этот первый день весеннего отдаивания они и обнаружили маскинонга-альбиноса.
Эб первый увидел ее, эту белую хищницу. Вглядываясь в сети, вытянутые прямой линией от берега, он заметил, как мелькнуло что-то длинное, вертящееся, белое. Он тотчас подумал, что это, вероятно, и есть та самая щука-альбиноска. В такой момент начинаешь быстро соображать, возможно ли это. Он стал вспоминать, когда видел ее раньше; как она отбивалась, увертывалась от приманки, как он молча следил за тем, чтобы она не досталась людям, которым так хотелось поймать это чудо природы. Он ничего не сказал своим друзьям, так как они ее раньше все равно не видели и не слышали о ней, а потом, это могла быть и не та щука-альбиноска, а просто белое брюхо другой светлой рыбы.
Он быстро подогнал ялик к ловушке и, схватившись за шест, встал и начал внимательно всматриваться в огороженный квадрат. Теперь он отчетливо видел ее.
— Ну-ка, взгляни, Джон, — сказал он. — Видишь?
Вертящееся белое туловище снова появилось на поверхности, и они увидели кровожадную выступающую вперед нижнюю челюсть хищницы.
— Бог ты мой! — воскликнул Лени. — Это же белый маскинонг!
Эб подтянул за трос лодку и прыгнул к Джону. Потом он поставил лодку между квадратом и ловушкой и дернул за веревку, скреплявшую лодку с шестом. Они с Джоном волоком потянули тяжелую черную сеть.
Лодка под тяжестью сильно накренилась. Рукавицы сразу же промокли. Они тянули, и сеть все выше поднималась на поверхность. Белая хищница билась и плескалась в воде. Это была самая большая рыба в сети. Она отчаянно вертелась среди сотен других рыб, и опытный глаз Эба определил, что в ней фунтов двадцать пять.
— Чертовски несуразная рыба! — вырвалось у Лени.
— Я никогда не видел белого маскинонга, — сказал Джон. — А ты, Эб?
Эб только кивнул в знак того, что он-то видел, но ничего не сказал. Он злился, что такая рыба попалась в самый обыкновенный невод, а себя ругал за то, что злится. Ну в конце концов, ей ведь ничего не будет, ее можно отпустить, когда она отдаст икру. Однако у него было неспокойно, даже тревожно на душе.
Он взял большой сачок, и Джон тоже. Быстрыми движениями разбирали они трепещущих рыб и бросали в воду ненужных: окуней, луну-рыбу и ершей. Карпов, поедающих икру, бросали на дно ялика, а ильную зубатку — в лодку. Работали быстро, и через две-три минуты в сетях осталась одна только белая щука-маскинонг.
