Правда, все мы сплотились за время этого долгого путешествия. Мы понимали, как мы одиноки в этой странной стране. Уже не осталось, по крайней мере на поверхности, старой вражды с Тугнесом и его людьми. Мы все работали вместе, перетягивая телеги через броды, перевозя на сёдлах овец и ягнят, не думая, кому они принадлежат. И хотя на ночь мы останавливались отдельно, люди непрерывно ходили в гости друг к другу.
И вот тогда я впервые увидел стройную девушку, которая ехала на мохнатой лошади. Лошадь без всякого труда несла её и два огромных кожаных мешка, и каждый раз косила глазом и показывала большие жёлтые зубы, когда кто-либо приближался к ней. Несмотря на её кажущуюся хрупкость, она была сильна и вынослива, как любой парень, и во всём была независима, что так отличало её от простых женщин, работающих на полях. Я уверен, что она чувствовала бы себя на месте даже за столом в пиршественном зале лорда.
Уже на третий день нашего путешествия я выделил её из остальных женщин, которые путешествовали с нами, чтобы внести свой вклад в освоение новой земли. Она ехала за маленькой повозкой — лишь немногим больше тех тележек, на которых крестьяне вывозят излишки урожая на рынок. Повозку тащили два таких же мохнатых животных, как и то, на котором она ехала. И лошади и сама тележка были уныло-серого цвета. Наши люди обычно раскрашивали свои повозки и фургоны в яркие цвета, это служило предметом их гордости перед остальными. И серая повозка выделялась среди всех.
На повозке был укреплён балдахин, под которым сидела, управляя лошадьми, женщина. Она была одета в плащ такого же унылого серого цвета, как и всё остальное. Я с первого взгляда узнал, что это Мудрая Женщина.
Эти две путешественницы, как я решил, ехали сами по себе, не примыкая к людям лордов. Я однажды заметил, как Оуз подъехал к повозке и перекинулся с женщиной несколькими словами, причём девушка отъехала несколько назад, чтобы освободить ему место у повозки. То, что бард говорил с этой женщиной, означало, что она принадлежит к тем, кто обладает Внутренним Знанием, несмотря на то, что выглядела она почти нищей.
Я думал, что они свернут в сторону с кланами влиятельных и богатых лордов. Ведь там у неё всегда будет работа по лечению болезней физических и духовных. Однако кланы отделялись и уходили, а эти двое со своей повозкой оставались.
Никто не может задавать вопросы Мудрой Женщине. Они не молятся Пламени, но ни кто не может их порицать за это. Они обладают своим внутренним искусством, и многие воины и женщины, рожавшие детей, благословляют и благодарят их. Они свободны приходить и уходить и служить всем, не задавая вопросов.
Однако каждый может узнать то, что захочет. Так я раскрыл, что девушку зовут Гатея. Она была подкидышем, которого Мудрая Женщина взяла на воспитание. Таким образом она жила отдельно от народа и не принадлежала ни к простому люду, ни к тем, кто живёт в замках.
Её трудно было назвать красивой. Тело её было слишком худым, кожа чересчур коричневой. Черты лица довольно острые. Но в ней ощущалось что-то привлекающее. Может быть, та свобода, с которой она ходила и ездила, её независимость, которая поражала сердца мужчин. Я поймал себя на том, что представляю, как же она выглядит во время праздника, когда вместо короткой куртки и камзола на ней надето длинное платье, а волосы не заколоты вокруг головы, а распущены, и в них серебряная цепь с тонко позванивающими колокольчиками, как у дочери Гарна Инны. Я не мог себе представить нашу Инну, перевозящую через реку лягающуюся овцу. Одна рука крепко держит животное за шерсть, а другая подгоняет лошадь, заставляя её идти вперёд.
И когда Мудрая Женщина не повернула за фургонами Милоса, я был очень удивлён. Я никак не думал, что она решила ехать с людьми Тугнеса. Они с девушкой никогда не останавливались в их лагере, а устраивали свой собственный костёр вдали от них. В соответствии с обычаями Мудрые Женщины никогда не жили в обществе, они всегда искали своё место, где они могли варить свои травы и вершить свои дела, некоторые из которых были тайнами и не могли быть открыты непосвящённым.
Тащить повозки по песку было очень трудно, и мы теперь шли ещё медленнее. Этой ночью мы устроили лагерь прямо на берегу, возле утёсов. Почти для всех нас море было чужим, и мы неуверенно смотрели на него. Только дети чувствовали себя отлично — они собирали ракушки, охотились за морскими птицами, которых здесь обитало великое множество.
Когда лагерь был установлен, любопытство привело меня к берегу, туда, где одна волна догоняла другую, чтобы с тихим плеском умереть в песке. Воздух у моря был таким, что им хотелось до отказа наполнить лёгкие. Я смотрел на темнеющие воды и удивлялся мужеству тех, кто строит хрупкие деревянные скорлупки и пускается в плавание по бурному огромному загадочному морю, вооружась только своим искусством.
Я смотрел на мерцание воды в небольших лужах между камней. Даже в этих лужах кто-то жил — странные создания, каких я никогда не видел. Они удивили и заинтересовали меня. Я опустился на корточки и стал наблюдать за ними, за их жизнью и охотой. А они действительно были охотники, и добывали себе пищу как и любые сухопутные создания — пожирая себе подобных.
Плеск воды оторвал меня от наблюдения. Я повернулся и увидел Гатею. Ноги её были босы, брюки завёрнуты выше колен. Она стояла в воде и изо всех сил тянула длинную красную водоросль, похожую на виноградную лозу, с которой свисали большие листья. Водоросль держалась крепко, и Гатея несмотря на все свои старания не могла вытащить её.
Я не успел подумать, как уже сбросил сапоги и даже не заворачивая штанов вошёл в воду и взялся за водоросль чуть позади её. Я стал помогать ей. Она оглянулась через плечо. Вначале на её лице мелькнула тень, но затем она кивнула, согласившись принять помощь, и мы стали тащить вместе.
Но упрямая водоросль не поддавалась. После нескольких безуспешных попыток я бросил водоросль и вынул меч. Она снова кивнула, но требовательно протянула руку, и я, опять не раздумывая, отдал меч ей. Затем я взялся за водоросль, а девушка двумя ударами разрубила её. Одной рукой она подхватила обрубок, а второй протянула мне меч рукоятью вперёд.
— Благодарю, Эльрон из дома Гарна.
Голос её был низким, хриплым, как будто она говорила чрезвычайно редко. То, что она знает моё имя, тоже было весьма удивительно, так как никто из наших ни разу не говорил ни с ней, ни с её хозяйкой. К тому же, я вовсе не был заметной фигурой в нашем клане.
— Что ты собираешься делать с этим, — спросил я, выбравшись на берег. И так как она не отвергала моей помощи, хотя и не просила её, помог ей вытащить водоросль на берег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
