него, уважали не часто, хоть и заходили с подарками.
На столе рядом с Егерем возникли две бутылки – принесенный им коньяк и виски – теперь уже комплимент гостю, лед, аккуратно порезанный лимончик, копченая и слабосоленая рыбка.
В кабинет, пахнущий формалином, хлоркой и спиртом, потянулась атмосфера дружественности и понимания.
– Знаю я, за чем ты пришел. Ждал. Все дела отодвинул, только твоим делом и занимаюсь, – он хотел сказать еще что-то, потом передумал и закрыл рот. Они выпили, не чокаясь. Оба понимали, за что пьют. Семен Рафаилович исподлобья уставился на Егора. – Соболезную я тебе. Знаю. Помню. Брат он тебе был. И парень хороший. Не должно такого происходить.
Они немного помолчали.
– Отец? Мать?
– Отец, – просто произнес Егерь.
– Похороны хочет?
Егор кивнул.
– Послезавтра с документами отправлю и разрешение подпишу. Но сам понимаешь.
Егор снова кивнул. Роль у него сегодня была такая – соглашаться.
– А что думаешь сам? – понятно, что завтра Семен Рафаилович напишет отчет и все изложит как положено, согласно регламенту. Но мнение у него уже наверняка есть. Вот только сможет ли Егор вытащить его из старого хитрого лиса, никогда себя не подставляющего.
– А я, Егорушка, не думаю. Мне не положено. Это ваша работа, – принялся кокетничать патологоанатом, но как-то вяло, неуверенно, без азарта. Видимо, заранее решил, что все равно сдастся. – Я все в отчете напишу.
– Мы в детском саду в один горшок ходили.
– Отчет напишу хороший, постараюсь, – упирался патологоанатом.
– И по очереди на дискотеку в одних кедах.
– Егор! Ты давишь! Нагло и по-хамски! – они еще разлили и выпили.
– Алексей в город приехал. А Дениса живым не застал.
Семен Рафаилович вздохнул и взъерошил оставшиеся волосы.
– Если честно, то я даже не знаю, как это в отчете написать. Странная штука получается. У Дениса в крови убойная доза окситоцина. Гормона счастья. И сердечный приступ, который фактически является причиной смерти, спровоцирован именно этим гормоном. Сердце не выдержало эйфории.
– И что же его так обрадовало? – Егор не мог понять, удивлен он ответом или нет.
– Не знаю, что твоего друга так осчастливило. Но мы говорим о безумном счастье, истеричном, об эйфории. Именно от переизбытка такой радости сердце и разорвало. Заметь, не дофамина, не серотонина, даже не эндорфина, а самого дорогого гормона – окситоцина. Он человеческим организмом вырабатывается сложно, при участии целого ряда элементов и совпадении условий. Я в крови у покойника такого никогда не встречал. Впрочем, смерть – это стресс. У покойников гормонов счастья не ищут. А у Дениса переизбыток нераспадающегося окситоцина, он мне маркеры по нескольким ядам перекрыл. Вообще полный коктейль всех четырех гормонов счастья. Но дофамин, серотонин и эндорфин быстро распадаются даже у живых. А у Дениса что-то замедлило распад, какая-то индивидуальная реакция: окситоцина убойная доза, остальные присутствуют.
– Ему могли ввести этот гормон искусственно? Укол, еда, таблетки? – Егор лихорадочно соображал. – Такое возможно?
– Ну, гипотетически возможно. Но в желудке чисто – алкоголь, стейк, трава. Там даже следов нет гормонов счастья. Только в крови. И внешних повреждений нет. Никаких. Ни укола, ни пореза… Ничего… Денис удивительно ухоженный парень. Эпиляция по всему телу. Все чисто. Ни единого следа насилия. – Семен Рафаилович пристально смотрел на Егора, тот так же смотрел на него. На самом деле оба находились в раздумьях.
– То есть, Дикому не делали укола, не подливали в бокал, не давали таблеток…
– Не царапали и не заставляли нюхать, – закончил патологоанатом. – Эти гормоны выработал его собственный организм. Сам. Ощутив неподдельное счастье. Выработал совершенно убойную, невозможную дозу и сам же этого не пережил.
– Так бывает?
– Как мы видим, бывает, – он опять взъерошил волосы и пожал плечами.
– То есть сердечный приступ от счастья?
– Ну да. С девушкой все проще и очевиднее. И уточняю, предварительно! Удушье. Кровоподтёки от верёвок, ссадины. Что-то получено еще при жизни, видимо, вязали, она сопротивлялась, остальные уже при смерти, пока она висела. Следов насилия как таковых нет. Ее не били, не насиловали. Секс у нее был только с Денисом. И время смерти у них разное. Денис умер раньше на два часа.
– А покойнику можно сделать такой анализ? На гормоны счастья?
– Можно. Денису же…
– Если проведу эксгумацию…
– Сколько твоему покойнику дней? – Семен Рафаилович насторожился.
– Полгода, – произнёс Егерь и осекся, понимая, что несет чушь.
– Это останки, Егор, называется, не покойник. Посвежее труп надо, – специалист по трупам даже не смеялся над Егором. Понимал, что дело получается сложное, странное, и следователь в полной растерянности.
Егор вынул из кармана пачку фото, поискал нужное, передал патологоанатому.
– Егор, я не физиономист, я не могу определить, от какого гормона твой покойник так счастлив, – прокомментировал Семен Рафилович фото брата-близнеца. – Но я тебя понимаю, счастливые покойники – вещь крайне редкая.
– Кроме Дениса и вот этого Симонова, у нас еще шесть счастливых трупов, – произнес Егор без эмоций.
– Лихо! – согласился Семен Данилович. – Но мне все равно нужно целое тело.
Они кивнули друг другу. По всей видимости, оба не сомневались. Тело будет.
– Спасибо, Семен Данилович, – потух Егерь. – Выручил, как всегда.
Патологоанатом понимал, что особого света на дело не пролил и постарался хотя бы чем-нибудь утешить.
– Парня отец завтра получит. А девушку я еще оставлю, как положено.
Егор кивнул и даже выдавил из себя благодарную улыбку.
Духота и солнцепек на улице вывели из комы раздумий. Прохлада морга, запахи хлорки, формалина и дорогого коньяка остались за тяжелой, металлической дверью. Егор вступил в раскаленную камеру города, в которой дышать и вовсе невозможно. Он сунул смартфон в карман и ускорил шаг, спеша скрыться в прохладном салоне авто. Только вдохнув охлаждённый воздух и ощутив приятные мурашки по коже, он набрал Веронику.
– Отправь по моргам запрос. Что-то типа: «Если встретится счастливый труп с причиной смерти „инфаркт“, срочно сообщить и доставить в институт анатомии к Семену Рафаиловичу». – Он слышал, нет, просто знал, что у Вероники в голове закопошился целый рой вопросов. – Только напиши корректно, чтобы потом в интернете не придумывали, что мы бессердечные циники и только трупов и дожидаемся.
– Принято, – отозвалась девушка.
Организм выработал смертельную дозу гормона счастья. И сам же ее не выдержал. Звучало, как извращенная фантазия графомана, нацеленного на любовный роман.
Егерь открыл сообщение от Лекса.
– Да чтоб их всех! – выругался он. – Да какого хрена вообще.
Набрать номер друга он не успел, тот позвонил сам.
– Дело Дикого может быть третьим, не вторым, – глухо донеслось до Егора. Лекс держал телефон ухом. – Я к вам еду.
– Давно?
– Одиннадцать месяцев, но там посадили убийцу.
