– Как же мне найти эту пещеру? – хмуро спросил Глеб.
Голица прищурила голубые глаза и напряженно ответила:
– Ты найдешь ее, если прислушаешься к себе.
– Ясно, – с саркастической ухмылкой проронил Глеб. – Внутренний голос подскажет мне, куда идти. Да вот только в последнее время он не отличается болтливостью. Не подскажешь: как мне развязать ему язык?
– Все ответы на твои вопросы – в тебе самом, Первоход, – спокойно проговорила Голица. – А я больше ничем не могу тебе помочь.
Глеб хотел еще что-то спросить, но тут в дверь постучали – резко и требовательно. А вслед за тем грубый голос из-за двери властно потребовал:
– Хозяйка, открывай!
Глеб напрягся, рука его скользнула к мечу. Рамон положил пальцы на рукояти двух кинжалов, висевших у него на поясе. Оба уставились на дверь.
– Люди Крысуна! – хриплым шепотом воскликнула Голица. – Спрячьтесь в чулане и сидите тихо. А я попробую выпроводить их.
Однако ничего предпринять они не успели. Стены горницы потряс оглушительный грохот, дубовая дверь слетела с петель под мощным ударом тарана и рухнула на пол, подняв облако пыли. Ворвавшийся в горницу ветер взметнул длинные волосы Глеба.
Ходок и толмач вскочили с лавки почти одновременно. Выхватив из ножен оружие, они повернулись к зияющему черному провалу и замерли в ожидании врага. Рамон не заметил, как Глеб чиркнул по лезвию своего меча крохотным мелком, который тут же раскрошился у него в руке.
Послышался глухой стук от брошенного на землю тарана, а вслед за тем четверо охоронцев один за другим перешагнули высокий порожек и вошли в дом.
Все четверо были рослыми и широкоплечими. Из-под шеломов охоронцев выбивались светлые волосы, а глаза их глядели жестко и холодно.
– Свеи! – выдохнул Рамон и невольно попятился, увидев в руках у охоронцев обоюдоострые, мерцающие в подрагивающем свете свечей гофские мечи.
– Приветствуем тебя, советник Первоход, – проскрежетал один из охоронцев, уставившись на Глеба спокойным, холодным и непроницаемым, как покрытое изморозью железо, взглядом.
– Что вам здесь нужно, охоронцы? – гневно крикнула Голица. – Кто вам дал право врываться посреди ночи в чужой дом?
Охоронцы не удостоили вещунью даже взглядом. Все четверо смотрели на Глеба. Он тоже имел возможность хорошенько рассмотреть их. Судя по богатой кольчуге и роскошной перевязи, свеи служили самому Доброволу. Лица двоих из них были испещрены шрамами, а мечи так ладно сидели в руках, словно были продолжением этих рук. Несомненно, эти двое были опытными воинами и побывали во многих битвах.
У двоих других кожа на лицах была чиста, но глаза смотрели жестче и безжалостней, а гибкие движения свидетельствовали о звериной ловкости. Видимо, они были наемными убийцами.
– Глеб Первоход, вложи свой меч в ножны и ступай за нами! – прорычал тот из охоронцев, на лице которого было больше шрамов.
– Вот как? – Глеб холодно прищурился. – Это с какой же стати?
– У нас есть приказ задержать тебя и препроводить в узилище.
Глеб усмехнулся:
– И кто же отдал такой глупый приказ?
– Приказ отдал боярин Добровол, – сказал другой свей, один из тех двоих, что походили на наемных убийц. – Ты попался, Первоход. Вложи меч в ножны и ступай за нами. Иначе…
– Иначе что? – сухо перебил Глеб.
– Иначе я изрублю тебя на куски и разбросаю их по всему городу! – свирепо прорычал второй воин, чуть ниже первого ростом, но более широкоплечий и мощный.
Тогда Рамон, по-прежнему сжимая в руках длинные кинжалы, выступил вперед и мягко проговорил:
– Сударь, Первоход – мой друг, и все, сказанное ему, я принимаю и на свой счет.
Ратник смерил его хрупкую фигуру презрительным взглядом.
– Ты толмач Рамон, не так ли? – осведомился он.
– Да, я толмач. Но это не мешает мне быть…
– У нас нет приказа задерживать тебя, – небрежно перебил свей. – Ступай своей дорогой, чужеземец, и не путайся у нас под ногами.
Рамон слегка побледнел и отчеканил звонким, холодным голосом:
– Сударь, я пришел сюда вместе с Первоходом и уйду отсюда только вместе с ним. А если вы вздумаете…
– Погоди, Рамон, – остановил его Глеб. – Ребята, – почти ласково обратился он к охоронцам, – давайте просто сделаем вид, что мы не встречались. И каждый из нас пойдет своей дорогой. Так будет лучше для всех.
Свей, похожий на наемного убийцу, холодно усмехнулся и сказал:
– Ничего не выйдет, ходок. За твою голову нам обещаны «дары».
– Хотите отрастить клыки и бегать по городу на карачках? – осведомился Глеб.
– Наши «дары» будут особыми, ходок, – отчеканил свей. – Мы обретем Силу, но сохраним свой человечий облик. И хватит это обсуждать. Сложи оружие, и мы сохраним тебе жизнь.
– Ну хватит! – вспылил вдруг Рамон. – Прочь с дороги, свеи!
– Берем их! – рявкнул широкоплечий охоронец, и все четверо, вскинув мечи, ринулись на Глеба и Рамона.
Рамон взял кинжалы на изготовку, но пустить их в ход не успел. Глеб, резко двинувшись вперед, четыре раза молниеносно взмахнул своим клинком. Затем отошел в сторону и, хрипло выдохнув, опустил меч.
Охоронцы, громко бряцнув кольчугами, попадали на пол. У одного была рассечена грудь, у второго в животе темнела кровавая дыра, третьему клинок Глеба перешиб кадык, а четвертый лишился головы.
Голица сдавленно вскрикнула и, опрокинув лавку, вскочила на ноги. Рамон, так и не успевший обагрить кинжалы кровью наемников, с ужасом уставился на их трупы. Потом отвел взгляд, медленно вложил кинжалы в ножны и тихо пробормотал:
– Диабло… Ты даже не дал им шанса, Первоход.
– Все, что от них требовалось, – это уступить мне дорогу, – глухо ответил Глеб. Он вытер клинок об одежду одного из убитых охоронцев и вложил меч в ножны.
Затем взглянул на побледневшую, хмурую Голицу и сказал:
– Прости. У меня не было другого выхода.
Голица метнула на него гневный взгляд, затем крикнула:
– Валуй! Валуй!
В горницу из сеней вошел верзила-слуга. Посмотрел на трупы охоронцев равнодушным взглядом, хмыкнул и как ни в чем не бывало воззрился на свою хозяйку.
– Сходи за тележкой и отвези охоронцев к оврагу, – приказала Голица дрожащим голосом. – И забросай их чем-нибудь, чтобы не сразу нашли.
Валуй кивнул, нагнулся, грубо сгреб огромными ручищами одного из охоронцев и забросил его на плечо. Затем повернулся и вышел из горницы.
Голица перевела взгляд на Глеба.
– Уходи, Первоход, – сказала она. – Уходи и более не переступай порог моего дома.
Глеб, ни слова не говоря, повернулся к двери, перешагнул через трупы и зашагал прочь.
– Пусть господь смилостивится над вашими душами, – пробормотал Рамон, с грустью глядя на мертвых охоронцев. Затем перекрестил их, кивнул Голице и, развернувшись, заспешил за Глебом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
