Если такие лица захвачены войсками в плен или задержаны каким-то иным способом, их следует доставить к офицеру, обладающему дисциплинарными полномочиями осуществлять наказание. Последний вызывает двух свидетелей-военнослужащих (офицеров или унтер-офицеров) и устанавливает, что этот пленный или задержанный является политической фигурой или командиром (комиссаром). Если доказательств его политической должности достаточно, офицер немедленно отдает приказ о его казни и обеспечивает ее проведение.
Политкомандиры (комиссары) в российских частях относятся к категории политических чиновников. Их особенно важно быстро обнаруживать и изолировать, так как они могут стать главными инициаторами продолжения пропаганды, если их в качестве военнопленных отправить в Германию. Их следует ликвидировать, по возможности, на сборных пунктах для военнопленных или самое позднее по пути в пересылочные лагеря. То же самое относится к комиссарам в гражданской администрации и партийных организациях и к другим политическим работникам, с которыми могут столкнуться войска. Политических руководителей промышленных и прочих хозяйственных объектов следует задерживать лишь в отдельных случаях, когда они предпринимают какие-то действия против вермахта.
Политические руководители и комиссары, захваченные в плен, не будут отправляться в тыл».
«Командующий по особым делам» подчинялся не начальнику штаба армии, а непосредственно главнокомандующему. Однако из дневника Гальдера ясно, что ввиду особой важности этого приказа ему показали этот проект. Соответствующая запись 6 мая гласит:
«Совещание с генералом Мюллером (генералом для особый поручений) и генералом из военно-юридической службы:
а) издание приказа в соответствии с последней речью Гитлера перед генералами. Войска должны осознать, что Восточная кампания – это идеологическая война.
б) Вопросы компетенции военно-полевых судов».
Получив этот меморандум в ОКВ, я отреагировал на него как на неприятную неожиданность. До сих пор устные инструкции Гальдера были известны лишь ограниченному кругу старших офицеров, большинство из которых наверняка давно о них забыли. Теперь главнокомандующий сухопутными войсками счел, видимо, необходимым изложить инструкции в письменном виде и разослать их в виде точного приказа войскам вместе с «подробными указаниями по их выполнению». Оригинал этого армейского меморандума имеется, и первая моя реакция абсолютно очевидна из комментария, написанного на нем мною от руки в осторожных выражениях: «Остается выяснить, нужна ли письменная инструкция такого рода. Показать и обсудить с начальником штаба ОКВ. Подготовить собственные инструкции?»[147]
Я передал это замечание для размышлений той рабочей группе отдела «Л», которой это касалось больше всего, – административной. Одновременно я изъял этот армейский проект из «обычного канала» прохождения документов, несмотря на то что по установленным «правилам делопроизводства» моя задача состояла в том, чтобы проверить текст на соответствие устным распоряжениям Гитлера и представить документ адресату (Кейтелю) с какими-то необходимыми комментариями. Я даже не сообщил Кейтелю или Йодлю, что армейский проект поступил к нам, и использовал выигранное время для того, чтобы поработать с некоторыми сотрудниками административной группы, которые, как и я, пытались найти пути и средства, позволяющие избежать выхода письменного приказа такого рода. В связи с этим я предпринял следующие действия:
1. Передал армейский проект приказа для дальнейшего продвижения в юридический отдел ОКВ. Основанием для этого послужило то, что юридический отдел ОКХ явно немало потрудился над текстом; и я чувствовал, что юридические аргументы скорее убедят начальника штаба ОКВ, нежели любые возражения с моей стороны.
Результат: телефонный звонок от начальника юридического отдела, покойного доктора Лемана, сообщившего, что Кейтель запретил ему заниматься этим вопросом. 9 мая армейский проект был возвращен в отдел «Л».
2. Имел конфиденциальную беседу с генералом Вагнером, генерал-квартирмейстером сухопутных войск, который занимал такое же положение, как и я, и был моим личным другом. Цель разговора – выяснить, есть ли какая-нибудь возможность снять с рассмотрения армейский проект. Именно генерала Вагнера незадолго до этого главнокомандующий сухопутными войсками назначил вести переговоры с Гейдрихом.
Результат: Вагнер категорически отказался. В качестве причины он указал на то, что под впечатлением своего разговора с Гейдрихом убежден в необходимости представить проект приказа по этому вопросу Гитлеру. Если этого не сделать, есть опасность, что Гитлер сразу же пошлет СД на передовые участки фронта для выполнения его приказаний. Однако Вагнер добавил, что ОКХ настроено на то, чтобы там не было никаких эксцессов, и именно поэтому подготовило приказ о поддержании дисциплины. Его разошлют самым низшим армейским подразделениям. Под конец Вагнер настойчивым образом посоветовал мне «не совать нос в эти дела»[148]. Так что с мыслью утаить приказ пришлось расстаться.
3. Затем я решил попробовать извлечь пользу из документа, о котором только что стало известно отделу «Л», – меморандума № 3 от «рейхслейтера» Розенберга Гитлеру. В нем Розенберг, министр восточных оккупированных территорий, уже назначенный, но не вступивший в должность, объяснял, что будет не в состоянии создать гражданскую администрацию в оккупированных районах, если не сможет использовать гражданских комиссаров и чиновников. Его предложение состояло в том, чтобы ликвидировать в соответствии с указаниями Гитлера только госслужащих, занимавших «высокие и очень высокие посты».
ОКВ в целом и отдел «Л» в частности не имели отношения к организации гражданского управления на Востоке. Но теперь, ободренный тем, что услышал от Вагнера относительно передовых армейских районов, я подумал, что, может быть, вермахту удастся с помощью идей Розенберга установить какой-то более разумный порядок, чем простое преследование политработников и государственных служащих, которые не состояли в рядах Красной армии.
Мои расследования заняли приблизительно неделю. Только после того, как они были завершены и, насколько можно было судить, выявили значительные возможности для предотвращения выполнения приказа о комиссарах, я набросал «служебный протокол», датированный 12 мая. Начинался он так:
I. ОКХ представило проект инструкции, прилагаемый в виде приложения 1.
Затем я написал резюме по основным пунктам армейского проекта и в заключение дал следующие замечания отдела «Л»:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
