— Как тебя благодарить, Саша? — Настя бросилась к поручику, но была остановлена его взглядом, словно налетела на каменную стену.
— Не стоит благодарности. — Саша вспомнил, сколько тяжелых разговоров с друзьями ему пришлось вынести, и горькая улыбка тронула его губы: иногда приходится жертвовать дружбой ради любви, даже бывшей. — Поблагодарите лучше людей чести, нашедших в себе силы переступить через себя и отказаться от сатисфакции.
— Саша…
— Да, и еще… — Он сунул руку за отворот шинели и извлек пакет. — Я на данный момент располагаю некоторыми средствами и решил сделать вам и вашему суженому, Анастасия Александровна, небольшой свадебный подарок. Ваш отец некогда говорил мне, что ваши дом и имение заложены. Вот здесь — расписка господина Раушенбаха в получении вашего долга сполна.
— Я, нижеподписавшийся… — растерянно прочла Настя вслух, автоматически приняв пакет из рук Бежецкого и открыв его. — Но что это?
— Расписка. Ни ваш папенька, ни вы, Анастасия Александровна, ничего более барону не должны.
— Я не о том! Мы и так давно уже ничего не должны Раушенбаху!
— Я не понял вас…
— Наш долг барону выкупил покойный Митя! Еще позапрошлой осенью. Разве он вам этого не говорил?..
«Какая же каналья все-таки этот Раушенбах! — В мыслях Саша не стеснялся в выражениях, спускаясь к ожидавшему его автомобилю. — И как все обставил, подлец! Попробуй подкопайся, поищи правду — самому дороже встанет! Как же — утаенный от налогов доход и все такое… Нет, учиться вам еще, Саша, и учиться жизни — прав был покойный Еланцев!..»
— Куда везти, ваше благородие? — с готовностью спросил «ванька», когда офицер плюхнулся на сиденье «Двины».
— Домой… — вздохнул молодой человек, но тут же спохватился: — Постой! Есть тут поблизости приличный кабак? С мамзельками и все такое…
— Организуем! — весело тряхнул таксист чубом. — В лучшем виде! Разве ж мы не понимаем? Не извольте сомневаться, барин!..
28
«Не лучше Линевича выглядите, граф! — подумал Александр, поправляя перед зеркалом мундир. — Пора кончать с разгульным образом жизни — офицерствовать вам, мой друг, осталось всего ничего…»
Погода в Северной Пальмире наконец установилась по-настоящему весенняя, даже несколько летняя, поэтому все встречные — особенно барышни — не отрывали глаз от молодого подтянутого офицера с двумя орденами на груди и с интересной бледностью на лице. Знали бы романтические красотки, что приобретена она отнюдь не на госпитальной койке, а в весьма злачных местах Санкт-Петербурга, путем неумеренных возлияний и иных излишеств плоти. И самое главное — что на груди бравый поручик хранит аккуратно составленное прошение об отставке по состоянию здоровья.
В штабе в этот полуденный час царили пустота и благостный покой. Редкие нижние чины, попадавшиеся по пути, тянулись в отдании чести, посетители постарше чином, обмениваясь с поручиком приветствием, уважительно косились на сияющие мечи ордена…
— Бежецкий… Бежецкий… — Пожилой подполковник в писарских очках долго водил пальцем с прокуренным ногтем по страницам огромного гроссбуха, выискивая требуемую графу, пока Александр стоял перед столом. — Да, есть. Штаб-ротмистр Бежецкий Александр Павлович. Все точно. Прибыли за новым назначением, говорите? — поднял он на Сашу глаза, донельзя увеличенные сильными линзами.
— Так точно, но…
— И Афганистан, как понимаю, — подполковник скривил в улыбке тонкие губы под седой щеточкой усов, — не предлагать? Правильно?
— Ну почему же… — Ирония штабного несколько покоробила Александра, еще несколько минут назад пребывавшего в решительности раз и навсегда покончить с военной карьерой. — Я, наоборот, хотел бы…
— Увы, мой друг, — развел руками подполковник. — Я бы тоже много чего хотел, однако в отношении вас имею четкие и недвусмысленные распоряжения… Кстати, а почему вы до сих пор не сменили погоны поручика на штаб-ротмистровские? Не удосужились проковырять дырочки для еще одной звездочки? Непорядок-с! Вот я в ваши годы…
Молодой человек собирался было объявить чиновнику о своем решении, как вздрогнул: из дубовых стенных панелей за спиной подполковника внезапно проступил дедушкин образ. Старый кавалергард сурово хмурил брови, колюче глядя на внука, и тяжкие слова вот-вот должны были сорваться с его губ. Саша растерянно моргнул, и дедушкино лицо тут же растворилось в прихотливых узорах полированного дерева. Зато чуть правее такие же разводы сложились в печальное лицо Германа, словно пытающееся сказать: «Ну, брат…» А за ним, как по команде, одно за другим начали проступать другие лица, и от их взглядов поручику становилось не по себе, мороз бежал по коже, и бумага за пазухой казалась раскаленным углем, прожигавшим кожу. В довершение всего реальным, а вовсе не кажущимся пламенем загорелся в кармане перстень. Будто и он был категорически против избранного офицером пути.
— Да вы меня совсем не слушаете, штаб-ротмистр! — рассердился подполковник. — Экая молодежь пошла! Вот в наше время…
— Прошу прощения, господин подполковник, — покраснел Александр. — Я задумался…
— Задумался он! — кипел штабной. — Попались бы вы мне, молодой человек, лет пятнадцать тому — я бы вас быстро отучил задумываться! Вот, получите! — толкнул, почти швырнул он к Бежецкому стопку бумаг. — Ознакомьтесь и подпишите. И начинайте собираться — вам предписано явиться на место не позднее двухнедельного срока.
Он ядовито улыбнулся.
— А полковник Волков, мой друг, не любит разгильдяев. Строг Алексей Алексеевич, весьма строг. Уж поверьте старику на слово, Бежецкий, — моя школа. Вы свободны.
Сжимая в руках документы, уложенные в пластиковую прозрачную папочку, Александр и не помнил, как очутился на штабном крыльце.
«Почему я не отдал прошение? — думал он растерянно, вертя в руках бумаги так и этак. — Ведь был же твердо намерен!..»
В нагрудном кармане зашуршало, и он сунул руку за пазуху.
Бумага, извлеченная оттуда, рассыпалась в пальцах, будто опаленная пламенем или побывавшая в кислоте. Четкие чернильные строчки казались написанными сто лет назад и исчезали на глазах…
«Чертовщина какая-то… — подумал Бежецкий, отряхивая руки от бумажного праха. — Неужели это все он?»
И перстень тут же ответил своему владельцу чувствительным уколом…
* * *
Петля замкнулась.
Благодаря неизвестной прихоти судьбы Александр вновь очутился в том же аэропорту, что и полтора года назад. Хотя, откинувшись в удобном кресле лайнера, отрывающегося от земли в Пулкове, не думал ступить на его грешную землю. Увы. Человек предполагает, а Бог, как известно, располагает. Погодные условия заставили прервать полет на неопределенное время.
Примостившись в кресле зала ожидания — он намеренно выбрал то самое, штаб-ротмистр лениво листал забытый кем-то до него растрепанный журнал трехмесячной давности, изредка поглядывая на стеклянную стену. Стекло заливало снаружи такой Ниагарой дождевой воды, что все товарищи по несчастью, запертые в тесной коробочке из стекла и бетона, казались обитателями некого аквариума наоборот. А сполохи молний, преломляемые струями воды, придавали окружающему еще более сюрреалистический колорит.
— Извините, у вас не занято?
Бежецкий оторвал взгляд от демонстрирующих последние новинки кружевного белья красоток и посмотрел на полноватого господина с какой-то смазанной, незапоминающейся внешностью, облаченного в мешковатый серенький костюм.
— Не занято. Присаживайтесь, — ответил он, с досадой подумав: «Дежавю какое-то, право!»
— Куда направляетесь, если не секрет? — прожурчал с соседнего кресла вкрадчивый голосок. — Уж не в Афганское ли королевство, часом?
Молодой человек отложил журнал и вгляделся в соседа уже внимательнее.
Нет, это, конечно же, был не тот «скнипа» — постарше, круглее лицом, да и не похож совсем, но было в нем что-то роднившее с тем, полуторагодовалой давности, как близнеца. Гадостность какая-то, скользкость, вызывающая омерзение. Словно выполз откуда-то мерзкий червяк, и отвращение подкатывает к горлу, стоит представить прикосновение его липкой лоснящейся плоти…
— А вас почему это заботит? — в упор спросил он, отодвигаясь подальше от человека-выползка.
— Как же не заботит-то?! — запричитал человечек. — Гонят вашего брата, молодой человек, на убой не за грош. Туда — молодых и здоровых, кровь с молоком, а обратно — если и не в ящике железном, то о трех ногах. Если вообще с ногами…
В руках с обгрызенными ногтями уже маячила знакомая книженция, и Саша не стал ждать продолжения.
Он пружинисто поднялся, одним рывком выдернул из кресла соседа, неожиданно легкого, будто мышиный костюмчик распирали не откормленные телеса, а перепревшая прошлогодняя солома, увидел в бесцветных глазках плеснувшийся ужас и залепил «скнипе» звонкую оплеуху.
