***
— Живая, — мягкий голос пролился тёплым мёдом на слух.
Вейя пошевелилась, как её качнуло из стороны в сторону, встряхнуло, вынудило застонать и очнуться совсем.
— Вот пей, — глубокая миска появилась перед лицом, край ей чуть в зубы ткнулся, вынуждая губы раскрыть и глоток сделать. Тёплая, безвкусная вода едва смочила горло, как Вейя с жадностью пить стала, да так что закашлялась, чуть подавившись. — Тише, тише, воды много, хватит, не торопись.
Вейя ещё не видела, кто это говорил, но была благодарна до глубины, вытащили из самых рук Морены, что уж распахнула перед ней грань свою, пеленая в своё холодное покрывало. Делая маленькие глотки, напившись вдоволь, Вейя, наконец, думать могла, даже голова от питья чуть прояснилась. Подняла взгляд. Близко, склоняясь над ней, сидела девушка, на щеках россыпь веснушек, словно брызги клюквенные, золотисто-серые глаза лучились теплом, мягкая улыбка касалась тонких чуть бледных губ, светлые волосы немного растрёпаны, но собраны в косу, на девушке накидка простая суконная и рубаха без всякой вышивки, что не понять какого рода, но то, что по-руси говорила, достаточно было. Осмотрев её, Вейя чуть скосила взгляд, замечая, что не одни они тут. Ещё две пары глаз липли к чужачке, и была в них растерянность лёгкая и будто сожаление какое. Вейя невольно повела плечом от взявшей робости.
Глава 78
— Не бойся, — так же ласково сказала, заботливо забирая пустую плошку, которую Вейя всё ещё в руках держала. — Меня Изборой зовут, а это Драгица, — повернула голову к девушке, что ближе от неё сидела. Не юная уже, но и до зрелости далеко, чуть впалые щёки и усталые серые глаза прибавляли лета. — И Ждана, — перевела взгляд на русоволосую чуть угловатую в плечах девицу.
Вновь встряхнуло на кочке.
— Где я? Куда мы направляемся? — Вейя подтянулась, садясь удобнее на грубой мешковине. Всё тело ломило, и слабость не отпускала, так же кружилась голова, хоть стало немного легче — вода дала немного сил. Сколько в пути дней пробыла уж не сосчитать теперь, всё спуталось, смешалось кашей: как шла, как привалы делала, и вечер угасал, да вновь утро наставало. Уж не за седмицу ли перемахнула? За это время она могла куда угодно забрести. А сейчас в нутре сумрачного воза, и рядом незнакомки. Вейя оглядела кошму. Воз по устройству на тот похож, в котором она проделала путь в отряде Тамира, и оторопь взяла — уж не…
— Ты не волнуйся, — увидела всплеск смятения в глазах Вейи Избора.
— Куда мы едем? — повторила Вейя севшим голосом, чувствуя, как внутри всё опускается.
— На торг едем, — бросила резко Драгица, будто терпение потеряла, так что Ждана вздрогнула и к ней повернулась, настораживаясь вся, а Драгица фыркнула и отвернулась, будто потеряла всякий интерес к чужачке, что подобрали, верно, у дороги, на которую Вейя набрела. Девушка откинулась на твёрдые доски и застыла, как деревянное изваяние, не желая больше разговаривать.
Избора сердито на неё глянула, поджав губы.
— На какой торг? — потребовала Вейя объяснений, да поняла всё сама. Сердце забилось часто, беспомощно ожидая ответа скорого, чтобы развеял её догадки.
— К хазарским землям, в городище Хамгай, — ответила Избора, твёрдость сердитая ослабла на её губах, и глаза потускнели, девушка поникла вся.
Вейя задышала часто, пытаясь осмыслить услышанное, и не верила, оглушило даже на миг. Что же выходит, их как рабынь продадут теперь? И снова слабость накатила. Вейя прислонилась к стенке, закрыла глаза. Мысли камнями сгрудились над ней, давили, не хотелось даже глаз открывать, да голос Изборы слишком явно в голове всё бился. Не хотелось и думать, как сами девушки попали в караван торговый, да что тут спрашивать? Не по собственной воле, и так ясно. Вейю снова утянуло в колодец будто, а когда в следующий раз проснулась, кибитка вдруг остановилось, и Вейю стиснули голоса, выталкивая из сна. Дверка открылась, и в нутро кибитки хлынул яркий свет. Вейя заморгала часто, не видя ничего, толком не проснувшись, не сразу вспомнив, где она и с кем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Избора поднялась, принимая от мужчины, что заглянул в кибитку, какой-то свёрток. Когда девушка развернула его, оказалось, что — еда, самая обычная, привычные для поляничей хлеб и жареные окуни. Вейе хватило немного, чтобы насытится, да и после стольких дней голода лучше не перебрать.
День проходил за днями, кибитку лошади то тянули тяжело, будто на пригорок, то катились быстро под ветер, иногда останавливались, но никто не выпускал невольниц наружу, разве только по нужде и под строгим доглядом чужаков. Хмурых и неразговорчивых, в просторных кафтанах на косой запах, оружие у каждого было на поясе. Они не трогали, оставляя в целости, и голодом не морили, напротив — щедро давали еду и питьё. Вейя не раз вспоминала волхву Доброраду, её скорбь в глазах. Знала бы Вейя, что уготовано ей такое, пошла бы против воли князя? Хотя внутри было слишком пусто, чтобы размышлять о том. Слишком. Будто всё вокруг поблекло, размываясь в муть одну.
После, как стали немного прибавляться силы, Вейя начала замечать многое: сколько человек было в караване, сколь старших, прислушивалась к переговорам надсмотрщиков, хоть не понимала ни слова. Соседки по неволе, кроме Изборы, с ней не разговаривали, и Вейя уж не понимала, чем насолила им. Но выяснила на очередном привале. Соглядатай, что очередной раз принёс еды невольницам, к Изборе обратился.
— Её корми лучше, иначе плети получишь, — бросил, обведя строгим угрожающим взглядом Драгицу и Ждану.
Вейя даже задохнулась от неловкости — отчего ей такое внимание? Теперь понимая, за что так недолюбливают её соседки, выходит, она — товар ценный, который можно и подороже продать, а значит не к абы кому в руки попасть, вот оттуда и зависть. И тут же такая муть всплеснулась внутри от понимания того, что ждёт её впереди, к кому попадёт...
***
Ещё один день минул полного заточения, пока караван не остановился в каком-то шумном месте. Сердце подпрыгнуло к самому горлу, и в глазах потемнело, когда надсмотрщик грубо велел выходить из кибитки. Вейя сжала похолодевшие пальцы в кулаки, глянув растерянно на Избору. Как бы ни храбрилась, а предчувствие чего-то непоправимого онемением прошлось по телу, Вейя едва шевелиться могла.
Руки не стали связывать, и одна за другой девушки вышли на пыльную утоптанную возами многими дорогу людную и шумную. Как оказалось, это ещё не была торговая площадь Хамгая, но, судя по большаку, по которому тянулись обозы и шли люди кто с навьюченными лошадьми, кто на телегах — городище недалеко. Вейя даже задохнулась — как давно не видела столько людей. Но никому до чужачек пленённых не было дело. Кто-то косился в их стороны без особого интереса, кто-то и головы не повернул. Будто встретить полянок было здесь привычно. А если кто и задерживал взгляд, то уж ясно не со страданием, а каким-то липким интересом, от которого хотелось отмыться скорее. Вейя старалась не смотреть ни на кого, да только не выходило — напарывалась на мужские взгляды. Драгица стояла, задрав подбородок, не теряла гордости, в отличие от Жданы, что опустила нос, краснея густо, а Избора, чуть растерянная, озиралась. Как и Вейя, наверное, сейчас её бы родной отец не узнал, да, верно, она и изменилась сильно за время блуждания по степи: исхудала, осунулась, конечно, но надсмотрщики кормили лихо недаром, и Вейя почти в прежнее состояние пришла.
Несмотря на то, что это была всё же дорога, чуть дальше от большака паслись небольшие отары, белели пятнами круглые гэры, дымились костры, шумели дети, будто здесь и в самом деле раскинулось небольшое селение у стен городища. Вейя скользнула взглядом обратно к дороге, уже не совсем разумея, почему именно здесь караван остановился, почему до Хамгая не доехали? Как взгляд зацепился за всадников, что подъехали небольшим отрядом к самому краю вереницы прибывшего каравана. Если обычные торговцы были в кафтанах на запах и шапках-мангаях, то те в броне. Воины какие? Вейя присматривалась, пытаясь найти на них тамгу, любое родовую отметину, и не находила. А по словам Тамира, значит, не имели те рода своего. Испуганно взгляд отвела, когда двое всадников, отделившись от отряда, направились дальше вдоль дороги прямо к кибиткам, где и стояли неприкаянно девушки. Нехорошее предчувствии кольнуло. Вейя скосила взгляд на Избору, да та тоже как-то рассеянно глянула в ответ, видимо, заподозрив неладное. Вейя дыхание потеряла, когда в одном из мужчин, что приближался неуклонно к ним, разглядела черты знакомые, до того знакомые, что пошатнулась невольно. Мужчина хазарин с хмуро сведёнными бровями и взглядом пронзительным горячим — узнала в нём Тамира, хоть половину лица скрывал платок, что подвязал хазарин, верно, от пыли защищаясь. Но, разглядев хазарина внимательней, поняла, что ошиблась. Этот был сбит и крепок, а взгляд слишком зачерствелый, и огонь в нём буйный не полыхал, от которого Вейе прикрыться хотелось, сгорая от неловкости. Всё же обозналась, да всё равно глазела на хазарина — так схож был сильно. Да тут же вспомнила: у Ибайзара есть и второй сын. Уж не он ли это? Потому и спутала. Вейе дурно стало совсем, когда взгляд хазарина обвёл её с головы до пят, ощупывая каждый изгиб, будто из всех она чем-то выделялась, будто отметину какую на теле имела, хотя Избора с волосами, как пепел, куда больше взгляды должна притягивать. Хазарин, наконец, отлепил от Вейи взгляд, будто касался руками, так тяжёл был, скользнул им по Драгице, потом на Избору и Ждану, недолго изучал, повернулся к хозяину каравана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
