— Что именно? — заинтересовался Джангарай.
— Война будет очень серьезная. У Дахака Давараспа, как я слышал, союзники объявились.
— И кто?
— А вот этого не скажу. Я любопытный, но не врун какой‑нибудь. Чего не знаю, того не знаю. Только, боюсь, несладко придется императору.
— Что ты можешь знать об императоре? — недоверчиво хмыкнул Воршуд.
— Побольше тебя, ковер мохнатый! — огрызнулся хортлак, и всем стало ясно, что они наблюдают отголоски какой‑то давней, непримиримой межродовой вражды.
— Не был бы я образованным и мудрым существом, — прошипел альв, — я бы тебе, суслику!..
— Кто суслик?! Я суслик?! — Голос степнячка сорвался на визг. — Я Момса из рода могучих и прекрасных Момс, а ты вообще белка безродная.
Шерсть на загривке альва стала постепенно подниматься, а глаза загорелись холодным воинственным огнем. Каэ поняла, что здесь недалеко и до смертоубийства, и открыла уже рот, чтобы вмешаться, но тут Воршуд нашел самый весомый аргумент:
— У тебя даже холщовых штанов нет, а у меня бархатные…
— Воршуд, тебе сколько лет? — полюбопытствовал, вроде как некстати, ингевон.
— Двести с копейками.
— А копеек сколько?
— Ну, с полсотни, наверное, уже набежало. А что?
— А то, что обычно ребятишки так спорят, кто лучше и у кого мячик красивее.
Альв насупился и отодвинулся от костра. — Мне‑то что. Возитесь со своим Момсой, Каэ улыбнулась и положила руку ему на плечо. Воршуд недовольно повозился несколько минут, но наконец любопытство пересилило все остальные чувства, обуревавшие его душу, и он притих.
Момса же, явно польщенный всеобщим вниманием и заступничеством, стал рассказывать:
— Недавно проезжали тут неподалеку несколько всадников, прямиком на ал‑Ахкаф. И говорили, будто у Давараспа объявился такой защитник и союзник, что Зу‑Л‑Карнайну небо с овчинку покажется, когда он с ним встретится в сражении. Имени союзника никто не называл и число воинов, при нем состоящее, тоже не указывал. А жаль… Я очень люблю в степи подслушивать всякие разговоры и запоминать — интересно.
— А зачем запоминать? — поинтересовался Ловалонга.
— Как же зачем? — удивился хортлак. — Потом лежу это я себе на солнышке, жую что‑нибудь вкусненькое и сам себе их пересказываю.
— Это как же? — не понимал аллоброг.
— Очень просто. — И Момса вдруг заговорил низким и тяжелым голосом: — Передай Владыке, Вахаган, что статуя пропустила их. Теперь они двигаются к ал‑Ахкафу без помех.
— Владыка будет недоволен, — тут же произнес хортлак другим голосом, более высоким и не очень приятным.
— Владыка уже давно недоволен, но это ничего не меняет.
— Ты должен был…
— Я ничего не должен, — взревел тяжелый голос. — Это не мое изображение, а Чешуйчатого Дракона!!! И я мало что могу с ним сделать, если он вдруг захочет действительно воспротивиться мне.
— Выходит, он до сих пор просто не хотел с тобой спорить?
— Ты слишком много позволяешь себе, Вестник. Ну давай‑давай, лети к своему господину и обрадуй его тем, что я тебе сказал,
— Мне кажется, А‑Лахатал, что ты сам не слишком расстроен случившимся.
— Мне некогда расстраиваться, Вахаган. Запомни расстраивается лишь тот, кто, подобно тебе, лишен возможности влиять на ход событий. Я же по‑прежнему бог.
Момса удовлетворенно сложил лапки на брюшке вопросительно поднял на замерших людей круглые лубые глаза.
— Интересно, правда?
— Момса, о чем это ты рассказывал?
— Ой, рыцарь, какой же ты непонятливый. Это А‑Пахатал — брат нынешнего Верховного бога, Джоу Ла‑хатала, — слыхал небось? И говорил он с вестником Ва‑хаганом, а о чем — не знаю. Но не важно. Зато как занимательно.
— Как это у тебя выходит? — спросила Габия.
— Ну, тебе‑то, урахагу, стыдно не знать.
— У нас такие, как ты, не водятся, — ответил Эйя, словно оправдываясь.
Альв не без неприязни произнес:
— И чего тут мудреного? Все хортлаки так могут. Они в степи заманивают путников разными голосами, как сарвохи.
— Нет!!! — завопил Момса, даже подпрыгнув от негодования. — Нет! Это уже слишком. Сравнить почтенного, приятного в обращении хортлака с отвратительной и кровожадной болотной тварью — до этого не каждый альв додумается. Все! Я ухожу. — Он решительно поднялся на задние лапки и заковылял прочь от костра, в темноту.
— Воршуд! — прошипел Джангарай таким тоном, что альв тут же подчинился.
— Эй, Момса! — окликнул он серую фигурку, медленно бредущую прочь. — Я ведь не хотел тебя специально обидеть. Просто неудачно выразился.
— Ладно, — сказал степнячок, моментально возвращаясь к огню. Причем было заметно, что назад он шел гораздо быстрее. — Ладно. Прощаю. Мы, хортлаки, тем и живем, что в степи агукаем, — вдруг кто‑нибудь откликнется? Ну бывает, конечно, что закружим караван или там отдельного человека, но не со зла, по глупости. Просто хочется пообщаться. Ведь так, как с вами, поддеть у костра редко доводится — раз в сто — сто яятьдесят лет. — И Момса оглушительно вздохнул.
Следующие несколько часов у огня было шумно и оживленно. Перезнакомившись со всеми, хортлак стал производить их голоса, вмешиваясь в разговор, — имитатор из него был превосходный.
— А что это за статуя? — наконец спросила Каэ После того, как все отсмеялись над передразниванием Бордонкая. Странно было слышать его громкий звучный голос исходящим из тела крошечного существа.
— Так Дракона — прежнего бога, — беззаботно откликнулся хортлак. — Вы что, не слышали о статуе Йабарданая, которую сбросили в Даргин еще на заре времен?
— Слышали. — Джангарай явно хотел добавить что то еще, но смолчал.
— Ну, мой шурин уже помчался к Даргину — дня через два будет обратно. Уж он точно раздобудет самые свежие новости. А пока — за что купил, за то и продаю. Думаю, кого‑то эта статуя отказалась топить, не в пример тому, как вела себя последние пару тысяч лет. И произошло это оттого, что Йабарданай почему‑то пожалел и не захотел убивать этих людей. — Тут Момса с явным подозрением оглядел новых знакомых. — А вы, часом, не со стороны реки едете?
— Нет‑нет, — поспешно ответила Габия. — Воды мы вообще не любим.
— А‑а, — как показалось спутникам, несколько разочарованно протянул хортлак. — Тогда, значит, тоже ничего интересного не слышали. Я ведь как понимаю: А‑Лахатал очень хотел, чтобы изваяние и на этот раз учинило обычный разгром, а оно не стало. Кто их поймет — богов? Это очень интересная истори, а я не знаю ни начала, ни конца, — печально вздонул степнячок.
— Ладно, Момса, еще узнаешь, — ободрил его Эйя. — Расскажи лучше про армию — далеко она?
— Нет, конечно. Армию видела моя тетушка своими глазами пару дней тому назад. И она утверждает, что Зу‑Л‑Карнайн завтра к полудню должен быть уже у стен города. Эй, что это вы?
Услышав это сообщение, Бордонкай решительно поднялся на ноги и шагнул прочь от костра, в темноту, туда, где фыркали кони, пощипывая сухую траву. Джангарай и Ловалонга моментально стали сосредоточенными, и ингевон вопросительно уставился на Каэтану. Она нехотя кивнула. Ее разморило у костра, не хотелось вставать и ехать куда‑то — желание выспаться перевешивало все остальные.
— Прости, Момса, — сказала она, потягиваясь. — Прости, нам нужно ехать.
Степнячок сник и загрустил. Эйе стало жалко его, и он подошел к хортлаку и потрепал по мохнатому плечу.
— Нам нужно быть в городе до того, как его окружат войска императора.
— Не успеете, — тихо сказал хортлак.
— Должны успеть, — отозвалась Каэ, подпоясываясь пемнем и надевая на себя крестообразную перевязь.
Момса бросил на ее мечи короткий взгляд, но ничего не сказал.
— Удачи тебе. — Джангарай протянул степнячку руку.
Тот степенно пожал ее и ответил:
— И тебе удачи, воин.
— Прощай, Момса, — хором сказали близнецы.
— До свидания, — пророкотал Бордонкай.
— Интересных тебе историй, — пожелала Каэ, вскакивая на коня.
Альв прощался с хортлаком последним.
— Береги ее, — прошептал Момса, указывая глазами на Каэтану.
— А то я не понимаю, — пробурчал альв, хотя на самом деле понимал не очень много.
— Может, подбросить тебя куда‑нибудь — спросила Каэ, но епнячок замахал лапками:
— Ну вы, что вы! Я, когда пешком, столько всего вижу и слышу. Да и бегаю я ненамного медленнее ваших скакунов.
— Это правда, — сказал альв.
— Ну тогда прощай. Авось свидимся. Спасибо тебе!
Топот копыт заглушил все остальные звуки. Хортлак некоторое время посидел, размышляя, у покинутого костра. Он что‑то бормотал себе под нос и водил в воздухе мохнатыми лапками.
— Где же я их видел? — шептал он, напрягая свою прекрасную память. — Ну где?
Внезапно он вспомнил нечто, показавшееся, по‑ви‑Димому, безумно важным, потому что Момса бросился в степь, крича:
— Подождите! Подождите!!!
