Левая рука статуи свободно шла вдоль тела, а правая, слегка согнутая в локте и отставленная в сторону, крепко сжимала невиданное оружие, похожее на соединение изогнутого меча с копьем средней длины. От основного лезвия в сторону и вниз изгибался крюк, — этого оружия никто из спутников раньше не видел.
Искусный ваятель, создавший это изображение, вырезал в камне даже зрачки глаз, и сейчас казалось, что они неотступно следят за людьми, которые сгрудились у самого края плота, разглядывая это диво.
Внезапно Каэтане показалось, что статуя шевельнулась.
«Глаза устали», — решила она, отодвигаясь назад. Ее утомили бесконечные блики солнечного света на воде. Еще она успела подумать: как странно, что статуя не обросла ракушками и водорослями, как все, что долго находится под водой.
В этот момент плот сильно качнуло, словно кто‑то мощной ладонью толкнул его в самое дно, и тут же тишину разорвал отчаянный крик Габии. Она показывала рукой в глубину реки, на статую. Несколько мгновений спустя от края плота отпрянули все — Бордонкай опустил весло в воду и отчаянно им заработал, а Джангарай, Ловалонга, альв и Эйя кинулись ему помогать, причем расхватали даже шесты, хотя толку от них при такой глубине все равно не было.
Наклонившись над краем плота, Каэтана ничего не смогла разглядеть, потому что со дна поднялась завеса из песка и ила, словно кто‑то замутил воду. В тот же миг поверхность реки рядом с плотом взбурлила, пошла высокими волнами, грозившими опрокинуть моментально ставшее жалким и ненадежным маленькое суденышко, и в хлопьях пены из воды стала медленно подниматься громадная голова в венке.
Страх, испытанный Каэтаной, был настолько велик, что она даже не ощутила его, а с каким‑то непонятным любопытством наблюдала за тем, как невероятных размеров фигура вздымается над поверхностью, вспенивая ее ударами могучего каменного хвоста. Это было невозможно, но глазам приходилось верить — статуя жила, двигалась и явно заинтересовалась маленьким плотиком. Суровый взгляд раскосых прекрасных глаз остановился прямо на Бордонкае. Исполин еще быстрее заработал веслом, не в силах оторваться от фигуры, которая подобно скале вырастала позади, грозя спутникам своим невиданным оружием.
Кони, охваченные паникой, стали биться, пытаясь разорвать веревки, которыми они были стреножены и привязаны к одному из бревен. Их дикое тревожное ржание оглашало пространство реки, заставляя чаек испуганно подниматься в воздух, хлопая крыльями и отчаянно крича. Казавшийся надежным плот быстро терял свою прочность Под двойным напором волн и ударов конских копыт. Бревна скрипели и ходили ходуном, а лианы трещали и готовы были лопнуть в любую секунду. Судно становилось неуправляемым, и волны гнали его к берегу, от которого оно начинало свое движение.
Каэтана не видела лиц своих спутников, — оторвавшись от Бордонкая, статуя отыскала взглядом ее маленькую, фигурку и прикипела к ней. Она же не в силах была оторваться от этого захватывающего зрелища, хотя понимала, что надо спасать свою жизнь. Мелькнула мысль — прыгнуть за борт и вплавь достичь берега. Каэ уже собиралась крикнуть друзьям, чтобы они покидали несчастный плот, бросая коней и припасы, но необыкновенная легкость, с которой человек‑дракон передвигался по воде, следуя за плотом на небольшом расстоянии, заставила ее отказаться от этого намерения.
Пока Каэтана несколько секунд раздумывала, гигантское изваяние высоко занесло правую руку со странным мечом, грозя обрушить его на друзей. Спасения не было, и только вздох вырвался одновременно у всех. Ни сила Бордонкая, ни ловкость Джангарая, ни мастерство самой Каэтаны или изменчивая природа близнецов не могли противостоять громадной каменной глыбе, на беду им ожившей в глубине Даргина и стремящейся уничтожить их.
Каэ крепко держалась одной рукой за мачту, стараясь подальше отодвинуться от взбешенных взмыленных скакунов, а другой выхватила из ножен один из мечей Гоффаннона и подняла его в таком же угрожающем жесте.
Муравей против скалы. Зачем она это сделала, ей самой было неясно.
Статуя внимательно глядела на Каэ и, когда меч вылетел из ножен, вибрируя и выпевая боевую песню, заметно отодвинулась от плота. Затем на поверхности реки стал образовываться гигантский водоворот — человек‑дракон медленно погружался под воду, опустив руку с зажатым в ней оружием; вот скрылись под водой его грудь, плечи, шея. Теперь глаза статуи находились приблизительно на одном уровне с глазами Каэ.
От образовавшихся волн плот закачало с удвоенной силой. Волны обрушивались на застывших на плоту людей, обдавая их водой, угрожая смыть за борт. Все цеплялись кто за что мог.
Сковывающий ужас постепенно поднимался от живота к горлу, вызывая тошноту и спазмы. Сознание собственной ничтожности и бессилия переполняло Каэ, встретившуюся взглядом с изваянием. Правда, это ощущение возникало уже не в первый раз, но вот поди ж ты, она жива, в отличие от многих существ, внушавших ей подобный страх.
Она уловила непонятное выражение, мелькнувшее в глазах статуи. Или это только показалось? Вполне возможно, что птица пролетела над бурлящей и кипящей рекой и тень от крыла легла на мраморное лицо, придав взгляду странный оттенок. Но спустя несколько секунд Каэ перестала сомневаться — статуя смотрела на меч Гоффаннона. Поскольку она больше не погружалась, волнение на реке слегка улеглось. Вода успокоилась, и теперь взорам опешивших людей предстала удивительная картина.
Вечереет. По широкой реке бежит сильная рябь, хотя ветра нет, а течение небыстрое. Плот, несущий на себе семь человек и семь скакунов, колышется на волнах почти на середине реки, а примерно шагах в тридцати от него из воды торчит громадная голова, высеченная из светлого гладкого камня.
Юное лицо изумительной красоты и правильности очертаний сурово смотрит на людей, сгрудившихся на плоту. Все это напоминает сон.
То, что Каэ угрожает мечом этой исполинской глыбе, наконец вызывает у нее самой приступ смеха. Это отнюдь не истерика, просто она вдруг представляет, как выглядит со стороны, и смех разбирает ее еще больше. То, что все происходит в полной тишине, если не считать плеска воды и крика птиц (даже кони уже успокоились), придает ее смеху жутковатый оттенок.
Статуя смотрит на нее невыносимо долго, а затем ее губы начинают медленно раздвигаться в улыбке. В этом простом движении столько нечеловеческого, что люди на плоту бледнеют. А лицо статуи наконец достигает того состояния, которое можно назвать улыбкой, и слегка кивает головой в знак приветствия. Можно подумать, что статуя признала путешественников и теперь не то здоровается с ними, не то просит прощения за учиненный переполох.
Затем взгляд изваяния оживает и переползает с клинка, который Каэтана до сих пор мертвой хваткой сжимает в руке, на ее лицо и обратно — на клинок. Затем статуя едва заметно кивает во второй раз и начинает осторожно и медленно поднимать руку из воды. То, что рука движется, становится понятно только в последние минуты — по раскачиванию плота все чувствуют, что из глубины на поверхность поднимается нечто огромное и тяжелое.
Изваяние наконец поднимает руку настолько, что над водой возникают кончики пальцев. Затем человек‑дракон все так же медленно и плавно протягивает ладонь и пальцами легко разворачивает плот к противоположному берегу, толкая его в этом направлении. При этом статуя пытается изобразить во взгляде вопрос, и ей это неплохо удается. Каэтана кивает, соглашаясь с диковинной помощью.
Плот развивает невероятную скорость, несомый каменной ладонью к желанной цели. Статуя поддерживает судно над водой таким образом, что волны просто не достигают его, и пассажирам остается только крепко держаться, чтобы не слететь за борт. Лошади либо понимают, что происходит, либо ошалели от страха настолько, что стоят не двигаясь.
Огромный каменный хвост пенит воду, оставляя позади широкую белую полосу кипящей реки.
Человек‑дракон безошибочно выбирает нужное место на противоположном берегу. Там удобно пристать — Широкая песчаная коса полого спускается к самой воде. Однако огромные размеры статуи не позволяют ей подплыть к мелководью, поэтому она медленно и по‑прежнему осторожно опускает могучую мраморную руку, давая плоту возможность самому добраться до желанного берега. Скрипя бревнами, плот качается на воде. Но потрясенные люди все еще не могут взяться за весла ‑они стоят, во все глаза глядя на каменное изваяние, которое в свою очередь рассматривает только Каэтану. Создается впечатление, что статуя силится что‑то произнести вслух, но мраморные губы не могут раскрыться, и не раздается ни звука. В глазах человека‑дракона явно читается страдание. Наконец каменный гигант неуверенно наклоняет голову на безупречно красивой шее и улыбается странной улыбкой, необычной даже на лице изваяния. Затем поднимает ладонь в прощальном приветствии и начинает медленно опускаться на дно.
