— А кто бы тебя здесь нашел? — деловито осведомился мистер Эйб.
Крошка Ли задумалась.
— Никто! Какой же тогда Робинзон, если тут будут люди, — ответила она с неожиданной логикой. — Вот почему эта роль такая шикарная, ведь я все время играла бы одна. Вообрази только — Лили Валлей в главной и вообще единственной роли!
— А что бы ты делала в течение всего фильма?
Крошка Ли оперлась на локоть.
— У меня уже все придумано. Купалась бы и пела на скале.
— В пижаме?
— Без, — сказала крошка. — Ты не думаешь, что я имела бы огромный успех?
— Но не можешь ведь ты ходить все время голой, — проворчал Эйб с явным неодобрением.
— А почему бы и нет? — невинно удивилась крошка. — Что здесь такого?
Мистер Эйб пробормотал что-то нечленораздельное.
— А потом, — продолжала свои размышления Ли, — постой… ага, знаю. Потом меня похитила бы горилла. Понимаешь, такая страшная, волосатая, черная горилла.
Мистер Эйб покраснел и постарался ещё глубже зарыть в песок свои проклятые ноги.
— Но здесь же нет горилл, — возразил он малоубедительным тоном.
— Есть. Здесь есть всевозможные звери. Ты должен относиться к делу как художник, Эйб Горилла удивительно подойдет к моему оттенку кожи. А ты обратил внимание, какие у Джэди волосы на ногах?
— Нет, — ответил Эйб, крайне недовольный этой темой.
— Ужасные ноги, — заметила Ли и с удовлетворением посмотрела на собственные икры. — А когда горилла понесет меня на руках, из лесной чащи выйдет молодой прекрасный дикарь и заколет ее.
— А как он будет одет?
— У него будет лук, — без колебаний решила крошка, — и венок на голове. Этот дикарь возьмет меня в плен и приведет в становище каннибалов.
— Здесь нет никаких каннибалов. — Эйб попробовал вступиться за островок Тахуара.
— Есть. Людоеды захотят принести меня в жертву своим идолам и споют при этом гавайские песни. Знаешь, как негры поют в ресторане «Парадиз». Но тот молодой людоед влюбился бы в меня, — прошептала крошка Ли с широко раскрытыми от восторга глазами, — и потом ещё один дикарь влюбился бы в меня, скажем — предводитель этих каннибалов… а потом один белый.
— Откуда же тут возьмется белый? — спросил Эйб в интересах точности.
— Он был бы у них в плену. Например, это был бы знаменитый тенор, который попал в руки дикарей. Это для того, чтобы он мог петь в фильме.
— А в чем он был бы одет?
Ли поглядела на пальчики своих ножек.
— Он был бы… без всего, как и людоеды. Мистер Эйб покачал головой.
— Не годится, крошка. Все знаменитые тенора страшно толстые.
— Жалко, — огорчилась Ли. — Ну, тогда его мог бы играть Фред, а тенор только пел бы. Знаешь, как теперь озвучивают фильмы.
— Но ведь Фреда сожрала акула?
Ли рассердилась.
— Нельзя быть таким ужасным реалистом, Эйб! С тобой вообще невозможно говорить об искусстве! А предводитель обвил бы меня всю нитками жемчуга…
— Где бы он его взял?
— Здесь масса жемчуга, — с уверенностью объявила, Ли. — А Фред из ревности боксировал бы с ним на скале над морским прибоем. Получится шикарно: силуэт Фреда на фоне неба! Правда, блестящая идея? При этом они оба упали бы в море…
— Ли просветлела. — Тут и пригодится эпизод с акулой. Вот взбесится Джэди, если Фред будет играть со мной в фильме! А я бы вышла замуж за того красивого дикаря. — Златокудрая Ли вскочила. — Мы стояли бы тут на берегу… на фоне солнечного заката… совершенно нагие… и диафрагма постепенно закрывалась бы… — Ли сбросила купальный халат.
— А теперь я иду в воду.
— Ты не надела купальный костюм, — пробормотал Эйб, оглядываясь на яхту, не смотрит ли кто-нибудь оттуда; но Ли уже вприпрыжку бежала по песку к лагуне.
«…Собственно, в платье она лучше», — заговорил вдруг в молодом человеке голос холодной и жестокой критики. Эйб был потрясен отсутствием у него надлежащего любовного восторга и чувствовал себя почти преступником, но… все-таки когда Ли в платье и туфельках, то… право же, это как-то красивее.
«Ты, верно, хочешь сказать — приличнее», — возражал Эйб холодному голосу.
«Ну да, и это тоже. И красивее. Почему она так нелепо шлепает по воде? Почему у нее так трясутся бока? Почему-то, почему се…»
«Перестань, — с ужасом отбивался Эйб. — Ли — самая красивая девушка, которая когда-либо существовала на свете! Я ее ужасно люблю…»
«…Даже когда на ней нет ничего?» — спросил холодный критический голос.
Эйб отвернулся и взглянул на яхту в лагуне. Как она красива, как безупречны все линии ее бортов! Жаль, нет тут Фреда. С Фредом можно было бы поговорить о красоте яхты.
Тем временем Ли стояла уже по колено в воде, простирала руки к заходящему солнцу и пела.
«Скорей бы уж лезла в воду, чёрт бы ее драл! — раздраженно подумал Эйб. — А все-таки это было красиво, когда она лежала, свернувшись клубочком, закутанная в халат, с закрытыми глазами. Милая крошка Ли! — И Эйб, растроганно вздохнув, поцеловал рукав ее купального халата. — Да, я ужасно ее люблю. Так люблю, что больно делается».
Внезапно с лагуны донесся пронзительный визг. Эйб привстал на колено, чтобы лучше видеть. Ли пищит, размахивает руками и бегом спешит к берегу, спотыкаясь и разбрызгивая воду… Эйб вскочил и бросился к ней.
— Что такое, Ли?
(Посмотри, как она нелепо бежит, — отметил холодный критический голос. — Как она выбрасывает ноги. Как размахивает руками во все стороны. Это просто некрасиво. И ещё кудахчет при этом, да, кудахчет.)
— Что случилось, Ли? — кричал Эйб, спеша на помощь.
— Эйб, Эйб… — пролепетала Ли и — трах! — мокрая и холодная, повисла на нем. — Эйб, там какой-то зверь!
— Ничего там нет, — успокаивал ее Эйб. — Наверное, просто какая-нибудь рыба.
— Но у него такая страшная голова!.. — зарыдала крошка и уткнулась мокрым носом в грудь Эйба.
Эйб хотел отечески похлопать Ли по плечу, но шлепки по мокрому телу получились бы слишком звучными.
— Ну, ну, — проворчал он, — посмотри, там уже ничего нет.
Ли оглянулась на лагуну.
— Это было ужасно, — прошептала она и вдруг взвизгнула.
— Вон… вон… видишь?
К берегу медленно приближалась черная голова, то разевая, то закрывая широкую пасть. Ли издала истерический вопль и сломя голову кинулась прочь.
Эйб был в нерешительности. Бежать за Ли, чтобы она не боялась? Или же остаться здесь и показать ей, что ему не страшен этот зверь? Само собой разумеется, он избрал второе решение. Он сделал несколько шагов и, остановившись по щиколотку в воде, сжав кулаки, посмотрел зверю в глаза. Черная голова тоже остановилась, странно закачалась и произнесла:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
