— Ну? — спросил Нортон в конце изнурительного дня. — Подписываем контракт сегодня же и даем зеленую улицу спектаклю, так, мадам?
И он потряс ворохом уже составленных договоров. Беттина ничего не поняла из технической стороны дела, ясно было одно: если она согласится принять фантастическую сумму и временно переехать в Нью-Йорк, чтобы участвовать в постановке своей пьесы, внося изменения по ходу репетиций, если не будет раздумывать слишком долго, то премьера состоится прежде, чем наступит Рождество. Все было проще простого. Однако Беттина затравленно посмотрела на Нортона.
— В чем трудности?
— Не знаю, Нортон… Я должна поговорить с мужем. И еще ребенок… Ребенок? У нее есть ребенок?
— Мой трехлетний сын, — виновато улыбнувшись, пояснила Беттина.
Нортон небрежно махнул рукой — мол, ничего — и сказал:
— Берите ребенка с собой, отдадите его в школу в Нью-Йорке на три-четыре месяца, а после Рождества поедете домой. Да Господи, если хотите — возьмите с собой и мужа. Вам столько платят, что можете захватить с собой всех, своих друзей.
— Знаю… знаю… Не хочу казаться неблагодарной, но… Понимаете, мой муж не может поехать, он — врач, и… — Беттина запнулась, взглянув на Нортона. — Не знаю. Я боюсь. Что я понимаю в Бродвее? Я написала пьесу, а теперь думаю — что же я наделала?
— Что наделали? — Нортон посмотрел на нее маленькими, похожими на бусинки, и ставшими вдруг злыми глазами. — Ничего. Ровным счетом ничего. Ноль. Вы написали пьесу. Но если вы не дадите добро на постановку, считайте, что упустили свой шанс. И все ваши усилия не будут стоить и выеденного яйца. Наверно, лучше, — он выдержал паузу, — вернуться в Калифорнию и отдать пьесу какому-нибудь любительскому театрику. Тогда о ней никто не услышит, можете быть спокойны. — Когда он замолчал, тишина комнаты показалась угрожающей: — Вы этого хотите, Беттина? Уверен, что ваш отец был бы очень горд вами.
И он, довольный последним аргументом, по-доброму улыбнулся Беттине. Он никак не ожидал того, что последовало, поэтому чуть не подпрыгнул в кресле, когда Беттина стукнула кулаком по столу.
— Хватит об отце, Нортон. И об Айво. И о Джоне. Каждый использует их имена в своих целях, а я написала пьесу не ради отца, не ради Айво, не ради мужа и не ради вас, Нортон. Я написала ее ради самой себя — ради себя, вы слышите? Ну и, может быть, ради сына. И я не могу дать вам ответ прямо сейчас и не намерена тут же подписывать этот ваш контракт. Сейчас я поеду в отель и хорошенько все обдумаю. А утром полечу домой. И когда приму окончательное решение — позвоню:
Он спокойно кивнул.
— Только не тяните слишком. О, как она устала. От него, от них всех. Каждый тянет одеяло на себя.
— Отчего же? Если, как вы говорите, пьеса такая хорошая, они могут и подождать.
— Могут. Но тогда займут театр, мы потеряем продюсера, все станет гораздо сложнее. Надо, чтобы все было разом, как сейчас. На вашем месте я бы не раздумывал.
— Я это учту, — сказала Беттина и поднялась с кресла.
Нортон вышел из-за стола, чтобы проводить ее из своего кабинета. Видя, как растеряна Беттина, он улыбнулся ей.
— Я знаю, как вам сейчас трудно. Но это — такой шанс. Вы долго к этому шли, но, поверьте, в нашем деле много решает случай, везение. Так не упустите. Все говорит за то, что будет огромный успех. Вы сделаете себе карьеру.
— Вы и правда так думаете? — смущенно спросила Беттина. Ей не верилось.
— Конечно, ведь пьеса — о дочери и об отце, о нашем времени, о вас, о разбитых мечтах, о надежде, которая ведет нас сквозь тернии и каменистые пустыни. Это — жесткая пьеса, откровенная, но прекрасная. Вы писали ее сердцем, Беттина. Чувствуется, что за каждое слово заплачено дорогой ценой.
— Наверно, — сухо проговорила Беттина.
— Так дайте шанс зрителям увидеть ее. Езжайте домой и думайте, думайте. А затем подписывайте бумаги и возвращайтесь сюда. Ваше место здесь, в Нью-Йорке.
Беттина улыбнулась и, прежде чем уйти, поцеловала его в щеку.
Она улетела в Калифорнию, даже не простившись с Айво. И с Нортоном больше не говорила. Так вышло, что она даже не ночевала в отеле. Позвонила в авиакомпанию и заказала билет на ближайший рейс. В два часа ночи она уже подходила к своему дому в Милл-Вэли. В спальню она вошла на цыпочках, стараясь не разбудить Джона, но он, как все врачи, спал очень чутко, и только она прикрыла за собой дверь, тут же проснулся и привстал на постели.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — прошептала Беттина. — Спи. Просто я вернулась домой,
— Который час?
— Два.
Сказав это, она и сама удивилась тому, что так торопилась домой. Выходит, всего одну ночь провела в Нью-Йорке. Можно было задержаться еще на один вечер, еще раз поужинать в ресторане, провести еще одну ночь в фантастическом отеле, не ей хотелось скорее в Милл-Вэли, к мужу и сыну. Он лежал на кровати и не сводил глаз с Беттины. Она поставила сумку и улыбнулась.
— Я скучала по тебе.
— Ты ненадолго уезжала.
— Я и хотела ненадолго. Я же говорила.
— Устроила свои дела? — он приподнялся на локте и включил ночник. Беттина села в кресло.
Сначала она ничего не говорила, потом покачала головой и ответила:
— Нет. Мне хотелось еще раз все обдумать.
— Зачем? — холодно спросил Джон, но Беттина обрадовалась: по крайней мере, он говорил с ней о пьесе. Правда, ей не хотелось посвящать его во все подробности. Не так скоро. Ведь она только что, приехала.
— Видишь ли, все оказалось несколько сложнее, чем я ожидала. Давай утром поговорим.
Но Джон уже окончательно проснулся.
— Нет, я хочу довести разговор до конца прямо сейчас. С самого начала ты все от меня держала в секрете. Тайком начала писать эту дребедень. Так пусть хоть теперь все прояснится.
Итак, опять за старое.
Беттина провела ладонями по усталым глазам и вздохнула. Бесконечный был день. В Нью-Йорке сейчас пять утра .
— Я никогда ничего не делала тайком, Джон. А не говорила тебе, потому что хотела удивить. Ну и немного боялась твоего неодобрения. Но я чувствовала, что должна писать. Наверно, это заложено в моих генах. Посмотри на вещи чуть шире, прошу тебя.
— Ты, видимо, не понимаешь, как я отношусь к этому, Беттина. У меня нет желания смотреть на вещи «шире». Я не намерен поощрять тебя. Пять лет назад я дал тебе возможность забыть о прошлом, и теперь мне непонятно, почему ты возвращаешься к старому. Забыла, как пыталась покончить жизнь самоубийством, как потеряла ребенка, как дважды побывала замужем, как осталась ни с чем после смерти отца, как умоляла оставить тебя в больнице, словно сироту?
Джон нарисовал неприглядную картину. Беттина огорченно повесила голову.
