Айво тепло попрощался с Оливером и Беттиной и сел в машину, которая все это время ждала его у входа в ресторан. Оливер заверил Айво, что он проводит Беттину до отеля.
— Смотри, только не позволяй себе вольностей. Не вздумай похитить ее.
У Оливера заблестели глаза от такого предположения.
— Нет, Айво, до похищения дело не дойдет. И обещаю не делать ничего, что можно было бы счесть непозволительным.
— Предоставим судить об этом мисс Дэниелз, — сказал Айво и помахал им рукой на прощание, потом поднял стекло, и лимузин отъехал. Олли и Беттина смотрели ему вслед.
Потом они неторопливо пошли мимо зданий из коричневого кирпича, жилых домов, учреждений, магазинов. С лица Пакстона не сходила счастливая улыбка.
— Как давно вы знакомы с Айво? — поинтересовался он.
— Всю жизнь, — просто ответила Беттина. Очевидно, ему ничего не известно. Так и есть, следующий вопрос подтвердил это:
— Он был другом вашего отца? Она кивнула, по-прежнему улыбаясь, а потом, вздохнув, решила рассказать ему все. Теперь ей было легко рассказывать об этом. Она больше не стыдилась своей жизни, напротив — вспоминала с гордостью и нежностью.
— Да, он был папиным другом. Но не только: мы шесть лет были мужем и женой… Давно это было…
Оливеру не удалось скрыть своего крайнего удивления:
— Как же это? Почему вы расстались?
— Ему хотелось думать, что я выросла из этого брака. Но это не так. А теперь мы просто друзья.
— Какая необыкновенная история. Никогда ничего подобного не слышал. Я даже предположить не мог. — Он внимательно посмотрел на Беттину. — Вы по-прежнему… встречаетесь? — спросил он и густо покраснел, а Беттина улыбнулась. — То есть, я не имел в виду… Вы думаете, он рассердился, когда я предложил проводить вас?
Видно было, как он смущен, но Беттина не могла сдержать смех.
— Да нет же! Конечно, нет.
На самом деле она предполагала, что Айво не случайно познакомил ее с Пакстоном. Или он хотел заранее обеспечить благоприятный отзыв о спектакле, или решил, что ей нужен ухажер на время пребывания в Нью-Йорке?
Они долго шли молча, Беттина запросто держала Оливера за руку. Наконец он нарушил молчание и с улыбкой обратился к Беттине:
— Как вы смотрите на то, чтобы нам немного потанцевать?
Теперь настал ее черед удивляться:
— Сейчас? Почти в час ночи?
— Конечно, ведь, как сказал Айво, в Нью-Йорке все иначе. Всю ночь все открыто. Не возражаете?
Беттина хотела отказаться от такого нелепого предложения, но непосредственность Пакстона так восхитила ее, что она согласилась. Они тут же взяли такси и поехали в какой-то бар в Ист-Сайде. Там играла музыка и в такт ей двигались танцующие, почти вплотную прижимаясь друг к другу. В баре пили, смеялись, беседовали, и, конечно же, он был совсем не похож на изысканную «Лютецию», но Беттина радовалась тому, что они пришли сюда, и с сожалением покидала этот бар час спустя.
По дороге в отель они разговорились о предстоящей премьере.
— Не сомневаюсь: пьеса прекрасная, — сказал Пакстон, тепло улыбаясь Беттине.
— Почему вы так решили?
— Потому что ее написали вы, а, значит, она не может быть плохой.
Беттина благодарно посмотрела на Оливера.
— Жаль, что вы критик.
— Почему? — удивился он.
— Потому что я хотела пригласить вас на репетиции и узнать, что вы на самом деле думаете о пьесе, но у вас такая профессия, Олли, — она улыбнулась, назвав его уменьшительным именем, — что продюсера хватит удар, когда он вас увидит. — Подумав немного, она спросила: — А отзыв о спектакле будете писать тоже вы?
— Скорее всего.
— Это совсем плохо, — удрученно произнесла Беттина.
— Почему?
— Потому что вы от него камня на камне не оставите, и мне станет неловко, и вы будете смущаться, то есть все пойдет прахом…
Оливер улыбнулся, услышав столь мрачный прогноз.
— Тогда остается только один выход.
— Какой, мистер Пакетом?
— Стать друзьями до премьеры. Тогда будет неважно, что я напишу. Ну как, подходит?
— Действительно, другого выхода нет, — согласилась Беттина.
В вестибюле отеля он предложил ей зайти куда-нибудь выпить. Беттина сказала, что в номере у нее остался сын и ей хочется посмотреть, как он там.
— Сын? У вас с Айво есть сын? Простите мое любопытство.
— Нет, этот ребенок — от моего третьего брака.
— Вы пользуетесь огромным успехом. И сколько лет сыну?
Кажется, на него не произвело большого впечатления то, что Беттина трижды была замужем. Ей это понравилось, и почему-то она вздохнула с облегчением.
— Ему четыре года, а зовут его Александр. Он чудесный мальчик.
— И он — ваш единственный ребенок. Угадал? — доброжелательно улыбнулся Оливер. Беттина кивнула:
— Да.
Оливер внимательно посмотрел на нее и спросил:
— И кто отец молодого человека? Вы от него вовремя отделались или притащили с собой в Нью-Йорк?
То, как он это произнес, вызвало у Беттины смех, хотя из головы не выходили мысли о Джоне.
— Мои муж не одобрил нашу поездку в Нью-Йорк, который он считает чем-то вроде Содома и Гоморры. И пьеса вызывает у него почти что бешенство, но мы по-прежнему муж и жена, если вас это интересует. Он остался в Сан-Франциско, а сына я сама захотела взять с собой.
— Мы с ним увидимся? — спросил он, имея в виду, конечно же, Александра. Что еще оставалось сказать, чтобы найти путь к ее сердцу?
— А вам хотелось бы?
— Очень. Завтра мы можем вместе поужинать пораньше, а потом завезем его в отель, а сами сходим куда-нибудь. Ну, как идея?
— Идея замечательная. Благодарю вас, Олли.
— Всегда к вашим услугам, — с этими словами он отвесил низкий поклон и пошел ловить такси.
Только в номере Беттину начали одолевать сомнения. Правильно ли она поступает? Она — замужняя женщина, она обещала ни с кем никуда не ходить в Нью-Йорке. Правда, Оливер — друг Айво.
От Джона не было никаких известий. Он не отвечал ни на телефонные звонки, ни на письма, а его секретарша неизменно сообщала, что в данный момент его нет на месте. Телефон у них дома в Милл-Вэли, должно быть, надорвался, но без толку. Джон или не подходил к телефону, или его не было дома. Так, может быть, нет ничего плохого в том, что она поужинает с Оливером Пакстоном? Ведь, нравится он ей или не нравится, все равно она не собирается вступать с ним в серьезные отношения.
Об этом она довольно грубо сказала ему на следующий день, когда вечером они пошли в русскую чайную на блины.
— А разве я дал вам повод так думать? — изумленно спросил Оливер. — Речь шла не о вас, а о вашем сыне.
— Вы были женаты?
— Нет, — с улыбкой ответил Оливер. — Мне никто не делал предложения.
