— Вещи? Типа сумки?
— Да, да!
— Ну, вроде был один пакет. Может, со жратвой, а может, с одеждой.
— Спасибо. — Майя отлепилась от стенки в почти бесчувственном состоянии. Дверь закрылась с громким щелчком, и лестничная клетка снова затихла.
В подъезде она нос к носу столкнулась с Валей Савичевой. Та произнесла дежурное «Здрасьте» и шмыгнула мимо, но Майя проворно поймала ее за воротничок.
— Их никого нет.
— Нет? — Валя огорчилась. — А мы с Лерой договаривались…
— Вот что, — Майя взволнованно присела перед девочкой на корточки. — Мне сказал сосед: они с отцом куда-то уехали на машине, взяв сумку. Еду или одежду (скорее одежду, мелькнуло в голове, — ту самую…). Подумай, куда они могли направиться?
— Вдвоем? — она послушно задумалась. — Наверное, на дачу… Вообще-то Лерка ее терпеть не может: говорит, там навозом воняет и в воздухе летает всякая дрянь. Но ведь сейчас зима.
— Знаешь, где она?
— Да, я была там прошлым летом. Если на электричке, то не доезжая Лаврино… — Девочка вздрогнула: видимо, ей передалась Майина тревога. — Что-то случилось?
— Пока не знаю. Надеюсь, что нет. Ладно, беги домой…
— А вы?
— А я — к ним на дачу. Может, перехвачу…
— Я с вами. Вы одна не найдете. — Валя решительно схватила Майю за рукав. — Ну, давайте же скорее!
Пришлось подчиниться. Втайне Майя обрадовалась: не стоило тащить девочку за тридевять земель на ночь глядя, однако вдвоем было как-то спокойнее…
Они едва успели на последнюю электричку. Промерзлый вагон шатало из стороны в сторону, их, двух путешественниц-авантюристок, тоже шатало на железных перестуках… Валя, нахохлившись, словно воробей на веточке, примостилась у окна, сосредоточенно глядя сквозь давно не мытое стекло — ничего не видно, лишь расплывчатые огни, подсвечивающие изнутри морозные узоры, снег, иней на стылых проводах, темные лесополосы по обеим сторонам…
— Лере угрожает опасность?
Майя вздрогнула.
— С чего ты взяла, дружочек?
— У вас такое лицо… Как у разведчицы в немецком тылу.
Она усмехнулась:
— Выдумщица. Лучше скажи, в каком костюме Лера была на маскараде?
Валя без удивления пожала плечами:
— Не знаю. Там большинство было в масках.
— Она могла быть одета Бабой Ягой?
— Это которой? Ах да, мы с вами видели в вестибюле… Ничего особенного: просто куча старого тряпья. Но отплясывала лихо, даже брейк пыталась. Лера, кстати, ходила в студию спортивного танца, только бросила, надоело.
— А ты не помогала ей с костюмом?
— Нет, мы с Келли делали Домино. Правда, неплохо получилось?
— Блеск, — искренне сказала Майя, — лучшее, что я когда-либо видела. Вспомни, ты вроде бы столкнулась с Ликой в дверях?
— Возможно. Это так важно?
Майя вздохнула, в порыве нежности прижав девочку к себе, — та не проявила ответных чувств («А, собственно, почему она должна? Кем я ей кажусь — сумасшедшей старухой, которая вдруг ломанулась посреди ночи незнамо куда, незнамо зачем…»), но и не отстранилась.
— Не знаю, милая. Сейчас все может быть важно, любая деталь. Она входила или выходила?
— Вроде выходила… Сколько времени прошло. Помню, охранник вскочил (он сидел на стуле, читал книжку), сорвался куда-то вверх по лестнице…
Опять эта чертова лестница, вызывающая странную ассоциацию со стилизованной Графской пристанью в Севастополе, путь на эшафот, в финал третьеразрядного фильма ужасов.
— А кого ты видела наверху, Валюша? Вспомни хоть что-нибудь!
На этот раз она молчала дольше, целую минуту, поджав губы и придавив указательным пальцем очки к переносице.
— Я и сама сто раз пыталась… — Она напряглась, глядя на пустое сиденье перед собой, с усилием возвращаясь в тот злополучный вечер, в мельтешение масок и жизнерадостный вопль из стоваттных динамиков. — Кто-то пробежал, какой-то человечек в красном костюме. Но не ярко-красном, а скорее в розоватом, поношенном, понимаете? Какой-то бесформенный платок на голове, обувь я не разглядела, — она покаянно вздохнула, — слепа я, как летучая мышь, вот ведь беда.
— Он нес что-нибудь в руках?
— Вроде бы… Что-то похожее на палку. Я поэтому и подумала про Деда Мороза — две детали: посох и длинная шуба…
— Или юбка, — пробормотала Майя.
Валя внимательно посмотрела на собеседницу, склонила голову, словно прислушиваясь к стуку колес, и вдруг выражение ее личика резко изменилось — она поняла… И испуганно, негодующе отодвинулась в угол, к окошку.
— Нет. Вы что, думаете, Лерка… Да как вы можете! Вы… Вы обманщица!
Майя успокаивающе коснулась ее — девочка резко вырвалась, точно разозленный зверек.
— Голубчик, ну какая же я обманщица?
— Вы сказали, что Лера в опасности, ей нужно помочь… А сами едете арестовать ее.
— Арестовать человека имеет право только сотрудник милиции, — терпеливо сказала Майя.
— Но вы ведь тоже…
— Что?
— Работаете на них.
Она чуть не рассмеялась: ну и влипла ты, Джейн!
— Я преподаю английский, Валюша. Деловой и разговорный. И больше ничего, честное слово.
Валя недоверчиво поджала губы: знаем, мол, мы вас, взрослых.
— Почему же вы спросила о Бабе Яге? Откуда вы узнали?
— От Анжелики.
Девочка казалась удивленной.
— От Келли?
— Она пряталась на третьем этаже, в коридоре. Убийца ее не заметил…
— А она — его?
— Лица она не разглядела — оно было под маской, но костюм, фигуру, движения… Теперь бы только убедить ее дать показания в прокуратуре.
— Почему она молчала так долго?
— Она была напугана, — пояснила Майя. — Убийца прислал ей записку.
— «Не бойся, тебе ничто не угрожает, — нараспев, прикрыв глаза, продекламировала Валя, будто читала стихи… Или молитву. — Только молчи…»
Только молчи.
Какая-то потусторонняя жуть прокралась в душу, схватила сердце в клещи, словно хирург-садист, — Майя с некоторым испугом посмотрела на девочку, та вытащила откуда-то сложенный вчетверо листок бумаги и спокойно сказала:
— Я нашла это у себя в кармане. ОНО было в футляре для очков.
— Когда?
— Вчера. Не представляю, как ОНО туда попало.
Тебе ничто не угрожает. Те же аккуратные печатные буквы ровной строчкой, те же три восклицательных знака, тот же холод, иней на окнах, мольба и тоска. Только молчи…
— Но ведь ты не промолчала?
— Я? — Валя упрямо тряхнула волосами. — Потому что я не верю, что это написала Лерка. Она, конечно, иногда вредничает, нос задирает по всякому поводу… Но она не убийца, запомните.
— Хорошо, девочка, — Майя успокаивающе взяла ее за руку. — Даю честное слово: я не имею к милиции никакого отношения. Я просто случайный свидетель. И хочу разобраться.
Электричка меж тем зашипела, замедлила ход и остановилась, оглушительно лязгнув буферами. Не глядя на попутчицу, Валя произнесла:
— Нам выходить.
Подошла к двери тамбура и канула вниз, только взметнулся красный помпон на вязаной шапочке. Майя без раздумий прыгнула следом, едва не подвернув ногу, приземлилась и огляделась… Крошечная станция, размером примерно с автобусную остановку, тускло освещенная единственным фонарем, наглухо заколоченный ларек в облупившейся зеленой краске, лавочка-сугроб посреди платформы, испещренной птичьими следами, надпись прямо на снегу «Васька — пидор», утоптанная тропинка, убегающая в темное никуда, где, впрочем, слабо виднелись контуры дачных домиков за забором.
Из-за ларька браво выскочила здоровенная лохматая дворняга, прыгнула, оскалив зубы и угрожающе зарычав. Майя бросилась было вперед, чтобы в случае чего заслонить девочку, но та, не сбившись с шага, скатала тугой снежок и запустила прямо в собачью морду — дворняга заполошно взвизгнула и убралась, поджав хвост. Майя покрутила головой: да, Валя умела держать стойку.
Выплюнув еще одного припозднившегося путника — в валенках, шапке-ушанке и с брезентовым рюкзаком за спиной, электричка укатила, прогромыхав на стыках. Первые несколько секунд этот прохожий, показавшийся Майе странно знакомым, занимал ее воображение, но потом рассуждать стало некогда — Валя целеустремленно семенила впереди по тропинке, и приходилось поспешать, чтобы не потеряться. Лишь одна мысль назойливо билась в измученной черепной коробке: а ведь она довольно точно описала виденную мною Бабу Ягу — мелькнувшую в школьном вестибюле, а потом — лихо отплясывающую брейк в актовом зале, а потом…
— Там огонь! — вдруг взволновалась девочка, прибавив ходу.
Майя вскоре и сама увидела: свет в окне… Нет, огонь, костер — и не в доме, а снаружи, среди голых деревьев в маленьком, соток шесть, саду за старым штакетником.
— Стой здесь! — крикнула она, обгоняя Валю. Ага, вон красный бок знакомой «тойоты», вон сам Артур, в распахнутой дубленке, колдует над сырыми дровами с канистрой в руках — ни дать ни взять бродяга-турист на бивуаке, не хватает только гитары… И лицо подводит, решительное и жесткое, — нет, с таким лицом песни под гитару не горланят и девок в палатке не портят, с таким лицом одна дорога: в тыл врага с рацией и парашютом…
