Звезды померкли, восход расплескал по морю алые крылья, потом над линией горизонта поднялся яркий золотисто-оранжевый солнечный диск. Бин и Миор спустили парус и взялись за весла, направляя лодку в проход между рифами, вокруг которых плескала вода. Дальше открывались небольшая бухточка в форме подковы, песчаный пляж с купальней и башенкой маяка, линия пальм на заднем плане, а на переднем – причал с катамараном, парой яликов и двухмачтовым парусным судном, похожим на драгоценную игрушку. Едва лодка обогнула рифы, на башне затрубили, и где-то в середине острова, скрытой за пологом зелени, отозвалась вторая труба. Из помещения в низу башни выскочили трое молодцов, один помчался к пальмам и исчез, двое других заторопились к пристани.
– Не будем спешить, – сказал Бин, лениво пошевеливая веслом. – Уго-Тасми почитает нашего господина и всегда ждет его у воды, чтобы проводить в дом.
– Ждет вместе с женами, – добавил Миор и подмигнул: – А жены у него хороши! Особенно малютка из Тилима.
Они медленно приближались к берегу. Не прошло и десяти минут, как из-за деревьев появилась целая процессия: впереди – мужчина в легких сандалиях и просторной белой мантии, за ним – стайка пестро одетых женщин, слуги с опахалами и носильщики с паланкином. Их было человек двадцать, и, заметив, с какой поспешностью они мчатся, Тревельян устыдился. Все же причиной переполоха был не высокий правитель Мад Эборна, а скромный рапсод.
Бин и Миор сложили весла, лодка стукнулась о камень причала, ловкие руки подхватили брошенный канат, и Тревельян сошел на берег. Мужчина в белой мантии поклонился ему.
– Разделяю твое дыхание!
– И я твое, почтенный.
Мужчина был высок, приятен лицом и крепок. Глаза темные, живые, бакенбарды коротко подрезаны, тонкие губы словно готовы изогнуться в насмешливой улыбке. Судя по пигментным пятнам, ему было где-то между сорока и пятьюдесятью годами.
Он приложил к груди растопыренную пятерню:
– Уго-Тасми, солепромышленник и торговец. А ты, я вижу, рапсод… Мой высокородный друг послал тебя с какой-то вестью?
– Не с вестью, а с просьбой, – улыбнулся Тревельян, с первого взгляда проникшийся симпатией к хозяину. – Я – Тен-Урхи, и у меня случилась неприятность в Мад Эборне… так, совсем маленькая, тянула лишь на клетку с пацами… Но мудрый Лат-Хор меня пощадил и отправил погостить к тебе, пока об этой неприятности не позабудут.
В глазах Уго-Тасми вспыхнул нечестивый огонек.
– Ты молод и хорош собой, так что легко догадаться о причинах неприятности. Но я не буду спрашивать, из чьей спальни ты выскочил без штанов… – Он ухмыльнулся и похлопал Тревельяна по плечу. – Будь моим гостем, рапсод! Эти две женщины, Кора-Ати и Саринома, мои жены, и я надеюсь, что ты не нарушишь их покой. Остальные – служанки и слуги моего дома. Пойдем! Ты приехал как раз к утренней трапезе.
Саринома, принадлежавшая к западной расе, была молода, смугла, светловолоса и очень красива. Кора-Ати, уроженка Семи Провинций, выглядела постарше; лицо у нее было приятное, с огромными темными глазами и ярким ртом. Служанки, что перешептывались и хихикали за спинами хозяек, тоже были весьма миловидны. Тревельян почувствовал, что здесь он отдохнет душой и телом.
Они направились к тропинке, что вела мимо пальмовой рощи дальше в парк. Тут росли разлапистые пальмовые дубы и медные деревья, посреди лужаек с изумрудной травой поднимался кустарник, покрытый алыми и белыми цветами, в отдалении, будто позволяя любоваться собой, стояли сосны с длинными мягкими иголками, тут и там были разбросаны живописные скалы – с одной из них свергался маленький хрустальный водопад. Парк выглядел ухоженным: ни подлеска, ни диких зарослей и ничего пугающего или мрачного. Порхали и пели птицы, носились по ветвям древесные кролики, а над полянами пестрым облаком висели мотыльки, собиравшие мед. Рай, да и только! Грей, вероятно, пришел к тому же мнению, снялся с хозяйского плеча и полетел обследовать окрестности.
Уго-Тасми проводил зверька пристальным взглядом.
– У тебя шерр… Значит, ты удачлив!
– Пристал ко мне в лесах Этланда и в самом деле принес удачу – ведь я в таком прекрасном месте!
– Благодарю. – Торговец солью склонил голову. – Этланд далеко от моря Треш… Пришлось постранствовать, Тен-Урхи?
– Что для рапсода дороже женщин, вина и мягкой постели? Только дорога, – сказал Тревельян. – Я был в Хай-Та, Этланде и Манкане, потом отправился вниз по Рориату на Дальний Юг… правда, не по своей воле. Вернулся в Фейнланд и хотел побыть какое-то время в Мад Эборне, но… – Он пожал плечами.
– О, так ты был на Юге? – с неподдельным интересом спросил Уго-Тасми. – Эту часть материка почти не посещают… Ты непременно расскажешь мне о своих приключениях, Тен-Урхи! В молодости я тоже постранствовал по свету, пока не умер мой отец, да и сейчас, бывает, езжу по делам. – Он вздохнул и понизил голос: – Присматриваю за своими промыслами и навещаю сына… не от Коры-Ати и, конечно, не от Сариномы, она слишком молода… до них у меня была другая супруга, но ее прах уже в руке Таван-Геза.
– Сочувствую тебе, – молвил Тревельян. – Пусть ее душа поскорей обретет новое тело.
– Пусть. – Тень грусти скользнула по лицу торговца. – Она умерла, но у меня остался сын, совсем уже взрослый и похожий на мужчин нашего рода. Он, как и я, любитель путешествовать, а это для юношей полезно. Сейчас он в Запроливье. Там есть школы, где учат строительству судов и мореходному искусству.
Деревья расступились. Теперь под ногами была дорожка из мозаичных плиток, а по обе ее стороны – цветники, два фонтана, пруд с разноцветными рыбками, изысканной формы павильон и под шелковым тентом стол и скамьи из медного дерева. Дорожка вела к трехэтажному особняку с венецианскими окнами, высокими каминными трубами и стенами из тесаного камня. Увидев его, Тревельян замер на половине шага, но тут же, чтобы не выказать удивления, промолвил:
– Прекрасный дом, Уго-Тасми! Я таких нигде не встречал, ни на востоке, ни на западе, ни в северных провинциях. Чудо как хорош! Эти окна, и башенки по углам, и бронзовые решетки… Где так строят?
– Строили, – сказал хозяин. – Когда-то так строили в Рингваре. Очень древний стиль.
«Врет, – сообщил командор. – По имеющимся у меня данным, в Рингваре в старину копали землянки и рубили избы. А это…»
«…викторианский стиль, – закончил Тревельян. – Англия, конец девятнадцатого века. Очень похоже! Хотя стекла слишком толстые, а оконный переплет слишком мелкий. Что скажешь? Совпадение?»
«Возможно. Но ухо держи востро!»
Слуги разошлись, служанки под присмотром хозяек принялись таскать на стол паштеты и салаты, рыбу и лепешки, но трем самым пригожим Уго-Тасми велел задержаться и, оглядев их, сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
