Таким образом, при полном отсутствии одежды для протокола, все отдыхающие казались равными.
Ганс Кессель сидел на увитой виноградом веранде, возле небольшого фонтана. Он задумавшись посасывал пустую трубку и совсем не удивился, увидев подходящего к фонтану Андерсена.
— Я был уверен, господин Андерсен, что мы с вами попадем в один отель.
— Сообщил он, когда Лэнс присел в соседнее с ним раскладное кресло.
— Почему?
— Все очень просто. Мы с вами ехали по билетам «Серебряный Мул». Значит одна категория платежеспособности и одни условия содержания. Тут ведь только встречают всех одинаково, а развозят уже согласно оплаченных удовольствий. Как вам понравилась прошедшая ночь?.. Яркие впечатления?..
— Боюсь, я раньше переоценивал свои возможности. Такой э… радушный прием насытит любого знатока… И пожалуй пресытит…
— Ну, не скажите, дорогой Лэнс. В соседнем с моим номере, оказалась пожилая дама с фиолетовыми буклями. Помните, она еще спрашивала любите ли вы собак?..
— Да-да, припоминаю…
— Администрация отеля в три часа утра была вынуждена предоставить ей вторую пятерку молодых людей, поскольку первые пять полностью выработали свой ресурс…
— Скажите пожалуйста… — Покачал головой Лэнс. — Сколько энергии в ее то возрасте. К тому же она еще и курит… Вы, я вижу, тоже злоупотребляете?..
— Нет — нет, это все давно в прошлом… Просто, если честно, с помощью этой трубки хочется как-то сохранить свою индивидуальность. А то эти пижамы, знаете ли… — Кессель оттянул широкую штанину, демонстрируя рисунок тропических растений немыслимой гаммы.
— А что, очень мило… — И Андерсен продемонстрировал рисунки моря на своих штанах.
— Вообще-то, я не имею ничего против, но мне пришлось быть на военной службе. Долгий срок я носил мундир и это, знаете ли, наложило отпечаток на мои привычки одеваться определенным образом. Я думаю, мне необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть к этой свободе… — Ганс Кессель снова пососал трубку. — Кстати, вы не разбираетесь в птичках, господин Андерсен?
— В птичках? — переспросил Лэнс.
— Да. Вот посмотрите здесь везде по винограду прыгают певчие птички. Мне сказали, что на закате они начинают петь.
Только сейчас Андерсен заметил, разноцветных маленьких пичужек прыгающих по вьющемуся винограду.
— А интересно, как они решают проблемы с этими птичками?.. — Заинтересовался Лэнс.
— Какие могут быть проблемы с этими чудесными созданиями?.. — Удивился Кессель.
— Я имею ввиду… Ну знаете, если где-нибудь стоит памятник, то вся его голова, плечи…
— Ах, вот вы в каком смысле. Да, действительно, нигде не видно никаких следов… Может эти птички дрессированные определенным образом? — Предположил Ганс.
Как раз в этот момент одна из птичек опровергла это предположение и на мраморном полу, образовалось небольшое, но заметное пятнышко.
Тотчас от стены отделился, практически не заметный, до этого момента, служащий и подойдя к месту происшествия, удалил все следы белоснежным платком. После этого он развернулся и с достоинством проследовал на прежнее место.
— Бесподобно… — Произнес пораженный Ганс Кессель. — Они подтирают за каждой птичкой…
— Да, вот это сервис… — Согласился Лэнс Андерсен.
Так они болтали ни о чем минут сорок и потом решили отправиться на пляж…
Около двенадцати часов дня Кессель и Андерсен оказались на пляже, куда их доставили на морском такси — прелестной машинке на воздушной подушке.
Народу на берегу было не так много, чтобы ощутить неудобство от тесноты, но и не настолько мало чтобы почувствовать скуку.
Один из служителей тут же подбежал к вновь прибывшим гостям и поинтересовался, где господа предпочитают, чтобы им поставили лежаки — поближе к воде или подальше.
Посовещавшись, Андерсен и Кессель выбрали для себя место подальше от воды, возле зарослей цветущего кустарника, маленькие оранжевые цветы которого, источали медовый аромат.
Раздевшись, приятели пошли к воде.
— А почему вы не сняли эту футболку? Хотите, чтобы все видели в каком отеле вы остановились? — Поинтересовался Андерсен.
— Пусть думают, что хотят… Я опасаюсь здешнего солнца. Оно такое сильное. — Ответил Кессель. Он первым вошел в накатывающиеся волны и оттолкнувшись ото дна поплыл любительским брассом, стараясь не намочить головы. За ним в том же стиле последовал и Лэнс Андерсен.
Он догнал Ганса и они поплыли рядом. Плыть в прохладной и прозрачной воде было приятно. Слабый ветер создавал ленивые волны, которые раскачивали пловцов, и оказываясь на вершине волны, они могли видеть разноцветные паруса яхт, двигающиеся у самого горизонта.
Кессель повернулся на спину и закрыл глаза, отдыхая на волнах.
— Как будто заплыли далеко, — сказал он.
— Да, достаточно далеко, командир. Можешь на время расслабиться.
— Вот спасибо. А то у меня уже началось раздвоение личности. — Надеюсь «Акомба» не обшаривает океан направленными микрофонами.
— Нет. До такого они вряд ли дошли… Но что мы люди не праздные они все равно знают. — Заметил Гакет.
— Откуда им знать. Ведь мы достаточно правдоподобно разыгрываем из себя двух идиотов: «Господин Кессель, господин Андерсен».
— Джери, ну какой из тебя «господин Кессель». У тебя лицо профессионального наемника и этот шрам… Не мог в свое время сделать пластическую операцию?
— Ну, я же не готовился в шпионы. И потом шрам же не на лице. Кто его там разглядит, на боку? А на пляже я в маечке…
— Не будь наивным. А девочки, которые обслуживали тебя ночью? Они же все информаторы «Акомбы»… — Пояснил Гакет.
— Ой, смотри медуза… Небось жжется, зараза…
— Вряд ли. Они здесь всех неприятных для отдыхающих животных повывели. Тут еще километров на пять от берега до самого дня сети стоят от акул и тарпегов…
— Долго нам еще париться на этом курорте?..
— Думаю дня три, а может неделю… А тебе что, свои что ли деньги тратим. За все заплатит «Интерлифт».
— Да нет. Денежный вопрос меня не интересует. Тревожно как-то на душе. Я еще после той высадки не отошел… Жалко девчонок.
— Они все добровольцы, Джери…
— Так-то оно так, но все равно война это не женское дело… Когда погибали мои друзья, я конечно горевал, но когда умирали эти… несостоявшиеся жены, матери… Страшно несправедливо…
— Не переживай, Джери. Они когда еще только пришли в «Вегу» уже были несостоявшимися матерями. Ну, какая психически нормальная баба захочет служить в спецподразделении?.. Они «бета-джем» глотают горстями. Ты от такой дозы коньки отбросишь, а они ничего, только глазки блестят. Такие вот кровавые операции для них, это единственная возможность реализовать себя. Обычная жизнь не для них.
— Ты говоришь как парень с медицинским дипломом.
— Да нет. Просто несмотря на возраст, мне пришлось много повидать подобных людей. Да и мы с тобой тоже в одном месте шило имеем.
— Это точно. — Согласился Джери. — Большое шило…
— Так что пользуйся теплыми денечками, капитан Джин. Скоро нам предстоит работа…
— Какая?
— Скажу позже…
— Как ты можешь не доверять мне, я же боевой офицер?..
— Джери, поверь мне, чем меньше ты будешь знать, тем целее будешь. В случае чего — меня разберут на запчасти, а ты отправишься домой. Я вообще жалею, что втянул тебя во всю эту круговерть. Ты свое отвоевал, когда оставил половину кишок на Зихнисе…
Гакета прервал шум геликоптера, шедшего на высоте двухсот метров над океаном. За собой на тросе он тянул огромный транспарант, на котором было написано расписание развлекательных мероприятий и карнавалов, которые могут посетить отдыхающие.
— Ладно, помощник, поплыли обратно. А то уже и кушать хочется.
— Это у тебя от долгого лежания на воде. Укачало…
И Ганс Кессель и Лэнс Андерсен поплыли к берегу.
Возле своих лежаков они обнаружили столик, на котором в прозрачном холодильнике остывали фрукты и разноцветные бутылочки с соком. Лежаки, чтобы не нагревались солнцем, были заботливо укрыты большими пляжными полотенцами.
Кессель с Андерсеном еще полчаса посидели на лежаках, выпили по паре бутылок охлажденного сока и пошли ловить морское такси…
51
В фешенебельно отеле в апартаментах категории V.I.P., где размещались только обладатели кредитного уровня «Золотой Телец», происходила неспешная беседа двух отдыхающих.
Окна были закрыты не пропускающими свет тяжелыми портьерами. Кондиционеры работали в полную силу, поэтому несмотря на полуденную жару, в комнате было настолько холодно, что огонь горевший в камине казался здесь вполне уместным.
Бартоломео Люц давно заметил, что его патрон недолюбливает тепло и яркий дневной свет и поэтому сам немного привык к холодному полумраку, который предпочитал его хозяин.
