В жилых помещениях не было никого. Я успел запереть все двери, ведущие в капитанскую рубку. Снаружи доносились какие-то крики и ругань. А внутри капитанской рубки было тепло и поблескивали слабые огоньки, которым давали энергию судовые аккумуляторы. Где-то в вышине завывал ветер. Дождь стучал по окнам капитанской рубки. А тут было включено радио, пластиковый приемничек, стоявший на полке. Работала программа «Радио-2», Херб Алперт уродовал мелодию «Незнакомца на берегу». Все выглядело очень уютно и по-домашнему.
Над навигационным столиком висел прибор компании «Декка». Он был постарее моего верного навигационного прибора, но и у него имелась кнопка с пометкой «Местоположение». Я стукнул по этой кнопке. За окном свет маяка Хайскэйр был почти на одной линии с бакеном Уэст-Феррис. Я аккуратно занес в записную книжку все данные и добавил к ним то, что показывали «Декка» и эхолот. После этого я притащил соль и дизельное масло в рубку радиста, оттянул вниз ручное управление высокочастотной связи и прокрутил шкалу до 16-го канала — аварийные ситуации.
— Всем станциям, — сказал я. — Всем станциям, говорит...
Огни погасли. Всего мгновение назад радиорубка посверкивала красно-зелеными кошачьими глазками передатчика. В следующее мгновение в помещении стало совершенно темно.
Я на ощупь пробрался обратно, в капитанскую рубку. Там свет тоже отключился. Это была теперь черная пещера с серыми квадратами окон. И только транзисторный приемник еще работал. «Главные аккумуляторы вышли из строя, — подумал я. — Они устроили короткое замыкание, чтобы не дать мне воспользоваться радио». У меня не осталось никакой возможности вызвать помощь — я ведь вывел из строя двигатели и генераторы, так что не было никакого способа добыть энергию.
Мы застряли на якоре. Для лебедок нужно электричество. Да и для подъемных кранов тоже. «Мариус Б» полностью парализован. Я находился внутри, а они отрезаны от меня снаружи. Где-то в рубке должны быть сигнальные ракеты — в своем роде ручной тип высокочастотной связи. Так что я все еще мог вызвать помощь.
— Ну что ж, — сказал по «Радио-2» диск-жокей. — Прекрасный мир, не так ли? Спасибо, Херб. — Послышалось звяканье, словно от ударов по консервной банке. И красивый голос произнес: — Метеорологическая служба выступила со штормовым предупреждением к судам, которые намерены находиться в море примерно в 21.00... Есть предупреждения о штормах в Рокэлле, Мэлине, Гебридских островах, Бэйли.
Голос был успокаивающим, в нем было столько настойчивости, сколько можно было выразить с учетом того, что шел уже час, когда все добрые люди спят. Голос пробивался через эфир, как небольшой ураган, зарождающийся в Исландии: силой в восемь и девять баллов в Рокэлле и Мэлине, смягчающийся до шести. «На Гебридские острова надвигается суровый западный шторм силой в девять баллов, увеличение силы шторма до десяти баллов». Мой «Роллекс» показывал пять минут третьего ночи. «Надвигается» означало, что в любую минуту шторм будет здесь.
Что-то тяжелое и металлическое ударило в дверь капитанской рубки со стороны правого борта. Кувалда. Я не мог разглядеть через окно, в чьих она руках. Мой рот снова высох. Двери капитанской рубки, конечно, стальные, а окна из стекла высокой прочности. Но даже такое стекло вряд ли сможет выдержать удары кувалды. Еще один удар.
Следом за кувалдой по капитанской рубке ударил ветер. Дождь стал напоминать пулеметный обстрел. Свет с Хайскэйра теперь превратился всего лишь в бледное мерцание. А бакен Уэст-Феррис и вовсе исчез. Я бросился к двери. Снова раздалось «трах!», теперь уже по стали, пониже замка. Я стиснул зубы. Потом я повернул ручку двери и рывком ее распахнул.
Темная фигура с поднятой кувалдой застыла от неожиданности. Я ударил ногой куда-то в середину так сильно, как только мог. Моя нога попала во что-то неустойчивое. Фигура отшатнулась назад. Кувалда пролетела над перилами и с грохотом упала на стальную палубу. Ногти этого человека впились в мое лицо, но он не нападал, он цеплялся за меня, чтобы спастись. Это не помогло. Он отлетел назад, следом за кувалдой, и упал головой вниз футов с двадцати на стальную палубу. Потом я его уже больше не видел.
Но я видел кое-что другое. Я видел бакен Уэст-Феррис, который всего пять минут назад был на одной линии с маяком. Ветер работал старательно. Бакен Уэст-Феррис больше не был на одной линии с маяком. Он был в стороне.
Я заорал так громко, как только мог:
— Судно потащило!
Море вздымалось. Нос судна вставал на дыбы, когда под ним проходили волны. Время от времени прокатывалась большая волна, разлетавшаяся на кусочки, последние остатки которых колотились об окна капитанской рубки. Бакен Уэст-Феррис перемещался все дальше в сторону. Я представил себе, как тащится якорь «Мариуса Б», пропахивая мягкое грязное дно. А ветер все еще едва ли достигал штормовой силы.
Я внимательно смотрел за окно. Адреналин бурлил в крови. Ночь, тьма, на мне мокрая и холодная одежда. Если я выйду наружу, они убьют меня. Там их осталось еще трое, возможно, и четверо.
Какой-то металлический рев возник впереди. Отчасти он прилетел вместе с ветром, а отчасти поднимался где-то с судна. Продолжалось это, кажется, минут десять. А окончилось внезапно, с оглушительным «трах!», от которого тряска прокатилась по всему судну. Впереди палуба поднялась на огромной волне, подобно белой ракете. Я вцепился в столик с морскими картами. Судно заскользило вбок, потом опустилось, нырнуло и перекатилось, подняв тучу брызг на высоту футов в сто. Я не знал ничего о больших кораблях. Но я знал, что означали это вздыбление и нырок, и еще один нырок, и тот факт, что бакен Уэст-Феррис теперь находился по левому борту, и то, что «Мариус Б» неуклюже барахтается, зарываясь носом в волны.
Эта означало, что якорь больше не волочится, это означало, что, пытаясь остановить волочение судна, капитан Паувэлс попробовал выпустить якорную цепь на всю длину. Но у судна не было никакого тока и никакой гидравлики, так что капитану и его людям ничего не оставалось, как проделать все вручную. Они сшибли предохранитель храпового колеса, и цепь свободно пошла вниз. И она ушла настолько далеко, что ее конец проскочил через шлюзовую трубу и упорхнул в море.
Я стоял очень спокойно, с пересохшим ртом, готовым немедленно реагировать на все, что сейчас произойдет. И снова рев поднялся сквозь палубу, а за ним последовал тяжелый удар. Второй якорь. Этот удар шея от захвата предохранителя якоря. Я произнес вслух, чтобы было повеселее:
— Волочение. Захват. Снова волочение.
Потом последовала еще одна серия мощных ударов. Слишком мала цепь. Потравить бы ее еще побольше.
И снова сквозь палубу прошел рев. «Потеря контроля», — подумал я. На передней палубе тонны шестидюймовой цепи бились и корчились, словно какая-то обезумевшая змея в кромешной мгле...
Трах!
«Мариус Б» поднимался на дыбы свободно и легко, срезая длинный белый изгиб с верхнего склона волны. Никаких якорей больше не осталось. У судна было Бог весть сколько тонн токсических отходов в стальном желудке — и никаких двигателей, ничего.
Судно легло в дрейф.
Глава 30
Теперь события на палубе стали разворачиваться очень быстро. Кто-то запустил ракету — белую, а не красную. Я знал, почему они не стали посылать в воздух красную ракету. Они не хотели привлекать внимание к «Мариусу Б». При свете этой белой ракеты я увидел, как они втискиваются в спасательную шлюпку с подветренной стороны. Они двигались очень быстро. Я наблюдал, как они дожидаются временного затишья шторма. Ракета шипела. Спасательная шлюпка отошла от судна. И я остался один на этом «Мариусе Б».
Движение неуправляемого судна в судоходной части моря — это вещь ужасная. Море тяжело вздымалось вверх, большие холмы воды накатывались издалека, с запада, «Мариус Б» принимал их на нос, отвечая сильным и быстрым перекатыванием, которое наполняло его открытые люки ветром и разворачивало его по диагонали к следующей волне или же, как буксиром, тянуло вниз по черному склону и с шумом швыряло во впадину.
Мое сознание перед тем основательно замерзло. Теперь оно начинало отмерзать. С медлительностью лавин, формирующихся высоко-высоко в ледниках, мои мысли стали приобретать форму.
Это были не ахти какие мощные мысли. Первая из них означала: «Свет», следующая — «Компас», а после этого появилась и мысль: «Карта». Было невозможно думать более сосредоточенно, потому что рев стоял ужасный, а ветер все продолжал швырять основательные массы воды на палубу, и они ударялись об окна с грохотом, похуже того, что был от кувалды. Я пытался не думать о том, что если достаточно много воды пробьется в кормовую часть, то много ее просочится и в трюм. Я просто приступил к осмотру судна по всем правилам.
Я начал с капитанской рубки, пробежался пальцами вдоль перил и выступов позади навигационного столика. За прибором компании «Декка» нашелся коробок спичек. Я зажег одну спичку и успел добраться до радиорубки прежде, чем спичка обожгла мне пальцы.
