Подхожу к наклонной стене, ложусь на неё, распластавшись, раскинув руки, обнимая огонь.
Солнце в глазах.
Мир подо мной.
Трудно смотреть сквозь свет.
Дворцы и небоскрёбы Диптауна. Мосты, эстакады, площади, улицы, парки, сады, бассейны, аллеи. Там светит солнце и идёт дождь. Там рассветает, и там наступает закат.
Да, мы лишь отражение реального мира. Гротескное, усиленное, более плотное. А так – никакой разницы…
Я достаю пейджер, где по-прежнему тлеют ожиданием огоньки напротив имён ребят. Дик всё ещё на связь не вышел… ладно, позже.
Посылаю письмо Илье:
– Парень, я нашёл. Адрес в письме.
Щёлкаю по кнопке «добавить адрес». Теперь, когда Храм материализовался в пространстве Диптауна, у него наконец-то есть реальный адрес. Он автоматом будет добавлен к письму.
Пожалуй, всё. Теперь остаётся лишь ждать.
Я получу письмо, отправленное мёртвым другом. Я узнаю, какие тайны Диптауна способны убивать. Может быть, я стану шантажировать Дибенко. Может быть, просто подниму шум.
В любом случае я отомщу.
Уже кладу пейджер в карман, когда он начинает слабо вибрировать. Я в режиме «не беспокоить», но программа всё-таки робко сообщает о полученном письме.
Крейзи?
Кидаю взгляд на панель. Странно. Абонента нет в списке.
Проще всего оставить это письмо на потом. Никуда уже оно не денется. Но…
Любопытство – не порок…
Запрашиваю информацию по отправителю.
Её немного.
«Дмитрий Д.»
Меня пробирает мелкой дрожью.
Я нажимаю кнопку ответа.
– Леонид, нам надо поговорить.
Значок письма исчезает, вместо него мигает символ телефонной трубки. Вызов на прямой разговор.
Принять…
Пейджер медлит несколько секунд, прежде чем маленький экран раздвигается, увеличивается, и на нём появляется лицо.
Серый туманный контур над глухим воротником чёрного плаща.
– Здравствуй, дайвер, – говорит человек, у которого нет лица.
– Здравствуй, Дибенко, – отвечаю я.
Мы молчим несколько секунд. Смотрим друг на друга… хотя что тут смотреть. Не слишком-то всё изменилось.
– Нам надо поговорить, – произносит Дмитрий Дибенко, создатель дип-программы, отец глубины. – Это неприятный, но необходимый разговор.
– Понимаю, – соглашаюсь я. – Но есть ли нам ещё о чём разговаривать?
– Думаю, есть, – судя по голосу, Дибенко абсолютно спокоен. – Я снова недооценил тебя. Кстати, поздравляю…
– С чем?
– Ну как с чем? Ты всё-таки дошёл до Храма.
Ладно. Намёк понятен.
– Давай поговорим.
– Не так, – даже несуществующее лицо словно бы улыбается. – Не через пейджер… это одна большая дыра. Лучше встретимся.
– Где?
– Ну у тебя, в Храме Дайвера-в-Глубине… если ты не возражаешь. Я уже еду, буду минуты через три.
Вот так.
И впрямь – одна большая дыра…
– Хорошо, – надеюсь, что моё лицо ничего не выражает, что я, сам того не замечая, не отдал программе команду «растерянность». – Я впущу тебя.
Прерываю связь.
Как быстро всё закрутилось!
Включаю было вызов на ребят. Позвать всю команду… стоп!
Да что же я делаю?
Я – дайвер.
Единственный из нас, кто сумеет увернуться от оружия третьего поколения.
Разве что Крейзи можно позвать…
Тоже не стоит.
Всё, что я скажу, может быть использовано против меня, и против тех, кто рядом со мной.
Я подхожу к лестнице, начинаю спускаться…
Стоп!
А фресок-то нет!
Точнее, есть спираль из пустых прямоугольников. Но они не заполнены. Спираль вьётся в обратную сторону первой, подобно нити ДНК.
Правильно. Я поднялся сквозь прошлое дайверов. Сейчас я спускаюсь – в будущее. Эти фрески ещё предстоит нарисовать… если будущее наступит.
Иду вниз, мимо грядущих побед и поражений, мимо геройства и подлости, мимо закрытых дверей. Будущее уже стоит у дверей, надо лишь открыть.
И я открываю – как раз в тот миг, когда Человек Без Лица выходит из машины. Он не один, конечно. Рядом с ним два охранника, и я вздрагиваю от невольной мысли, что кто-то из них, возможно, стрелял в Ромку.
110
Секундное замешательство. Общее, слава богу. Дмитрий Дибенко со своими мордоворотами у роскошного «роллс-ройса», стоящего посреди леса, охрана с руками на пистолетах, любопытная морда водителя сквозь стекло… И я, на пороге Храма Дайвера-в-Глубине.
Дибенко идёт ко мне, делает повелительный жест двинувшимся было следом телохранителям.
Те мнутся, им явно неприятно оставаться в стороне от объекта охраны. Но терпят.
– Впустишь, Леонид? – спрашивает Дибенко, останавливаясь передо мной.
– Впущу. Тебя одного. – Я не знаю, как работают механизмы защиты Храма, но уточнить не помешает. Делаю шаг в сторону. Дибенко пытается пройти – и застывает, упёршись в незримый барьер.
– Дай руку, чёрт! – шипит он.
Охрана таращится на всесильного босса, завязшего в незримой паутине.
– Не хочешь терять лицо? – усмехаюсь я и протягиваю руку. Мы обмениваемся рукопожатием, и Дибенко входит внутрь. Риторически спрашивает:
– Как можно потерять то, чего нет?
Я не отвечаю, закрываю дверь.
– Значит, вот он какой, Храм… – задумчиво говорит Дибенко, озираясь. – А что выше?
– Не важно.
Он кивает, со своей невидимой усмешкой, несчастный создатель виртуального мира.
– Как хочешь… мне не нужны ваши тайны.
– Тогда зачем ты пришёл?
– За своими… – Дибенко разводит руками. – Исключительно за своими.
– Боюсь, они уже не твои, Дмитрий.
Дибенко медлит, а я всё размышляю, не стоит ли немедленно выйти из глубины. Оружие третьего поколения вовсе не обязано выглядеть оружием. Как я смогу увернуться, если в меня выстрелит пуговица?
– Я пришёл как друг, – неожиданно говорит Дибенко. – Я не собираюсь на тебя нападать. Поверь.
Позволяю себе вопросительно приподнять брови. Надо же… какие слова! «Как друг»…
– Ну если ты не веришь мне, то ведь можешь поверить своим товарищам, строившим этот Храм! – резко говорит Дибенко. – Что я, не понимаю, чем мне грозит нападение на тебя здесь?
– Чем? – как можно ироничнее спрашиваю я.
– Смертью. – Дибенко разводит руками. – Ну? У нас перемирие?
– Садись, – сдаюсь я. – Поговорим.
На полу, точнее, на мягких подушках, сидеть вполне удобно. Восток – дело тонкое… что-то они в жизни понимали.
Я ничего не говорю. Жду. Дибенко, похоже, собирается с мыслями.
– Итак, я не враг тебе… – произносит он наконец. – Поверь.
Молчу.
– Из принадлежащей мне фирмы были похищены некоторые перспективные разработки, – продолжает он. – Я бы очень хотел их вернуть.
– Хочешь сказать, что у тебя не осталось копии? – начинаю «играть дурочку».
– Осталось, – не спорит Дибенко. – Хак был чистый, вежливый, только копирование информации… Леонид, всё дело в том, что время для украденных разработок ещё не пришло…
Впору торжествовать победу. Дибенко сознался! Он паникует.
– Абсолютно согласен.
– Значит, ты готов вернуть файлы? Или уничтожить их, при мне и безвозвратно?
– Нет.
Дибенко вздыхает.
– Леонид, ну ведь ты видел документы, ты понял, о чём идёт речь…
А вот это хорошо. Он считает, что файлы уже доставлены в Храм, более того, что я с ними ознакомился…
– Переход к новому миру должен быть плавный…
Ничего себе плавный! Я не выдерживаю:
– Скажи это родителям Ромки! Скажи, что смерть их сына была частью плавного перехода в будущее!
Похоже, я переоценил информацию, которой он владеет.
– Ромки? Тот молодой человек, который… которого…
– Которого.
Были бы наши мозги на шестерёнках – сейчас стояло бы сплошное щёлканье.
– Твой бывший напарник? Молодой дайвер? Это был он?
– Да.
– Я не знал.
– Зачем ты вооружил охрану оружием третьего поколения, Дмитрий?
Он молчит… он думает о чём-то своём.
– Я не вооружал, Леонид. Поверь. Это случайность…
– Что? Парень случайно умер?
– Взлом. – Дибенко переходит на какие-то короткие, рублёные фразы.
– Тревога. Паника. Вся охрана на ногах. И три десятка молодых идиотов, программистов. Один из них схватил прототип. И бросился помогать охране. Он не знал, понимаешь?
– Не знал, что берёт?
– Не знал, что в обойме – смертельные заряды.
Я не хочу ему верить. Потому что поверить – значит простить. Отказать себе в праве на месть. Отказать Ромке в праве на отмщение.
– Да, мы работали над виртуальным оружием третьего поколения, – говорит тем временем Дибенко. – По заказу полиции Диптауна. По собственным интересам. По целому ряду серьёзных причин. Но никто не собирался охранять лаборатории подобным образом… это же просто нецелесообразно. Для отпугивания хакеров вполне хватает предыдущего поколения боевых программ, кто согласится потерять кучу дорогого железа?
