Шлитсен быстро опустил веки, но Фред успел заметить, что в его мутных бледно-серых глазах промелькнул страх.
- Герр Шлитсен, вы не обидитесь, если я... Фред замолчал, словно колеблясь.
- Вы немец, и я немец! Мы можем разговаривать откровенно, - буркнул Шлитсен.
- Именно поэтому я и позволю себе... Не сочтите это за дерзость, ведь вы старше меня по возрасту, по чину, и что-то советовать вам...
- Повторяю, можете говорить откровенно.
- Видите ли, я исхожу из правила: береженого бог бережет. Мы здесь, конечно, все свои, но ведь могут же как-то измениться обстоятельства, ситуация... всегда надо предвидеть самое худшее...
- Хорошо, хорошо, все это понятно... - всполошился Шлитсен.
- Вы только что рассказали мне о своем пребывании на оккупированной территории Украины, в частности в Киеве... Сказали, что занимали должность начальника эондер-команды... Я бы не советовал вам широко это разглашать. В шумихе, поднятой мировой прессой вокруг Нюрнбергского процесса, вокруг так называемых военных преступников, всякий раз упоминается и Бабий Яр. Если сопоставить ваше пребывание в Киеве, время должность начальника зондер-команды... Вы понимаете, какой напрашивается вывод?
Шлитсен поднял глаза на Шулъца. Во взгляде его теперь застыл не страх, а нескрываемый ужас.
- Вы думаете... вы думаете... - заикаясь, бормотал он.
- Да, в ходе процесса могут вспомнить и ваше имя, - неумолимо продолжал Шульц. - Зачем же вам самому излишней болтливостью нарываться на неприятности... Простите, что я говорю так резко, но...
- Глупости! До Испании их руки не дотянутся! почти истерически закричал Шлитсен. - Даже если бы встал вопрос обо мне...
- Конечно! А впрочем...
- Что "впрочем"?
- Именно вчера я просматривал итальянские газеты. Они сообщают... Кстати сказать, вот одна из них! Послушайте! - Фред медленно и раздельно прочитал:
"Как сообщает наш корреспондент из Мадрида, большая часть бывших нацистов, боясь ответственности за совершенные во время войны престуления, поспешила уехать из Испании в страны Латинской Америки..."
- Не пойму! Ведь Франко...
- Бедняга Франко чувствует себя не очень уверенно. Ведь он не просто сочувствовал Гитлеру и Муссолини, а поставлял им сырье для военной промышленности, его "Голубая дивизия" воевала на Восточном фронте... Ясно, он теперь выслуживается перед победителями...
- И вы думаете?.. - хрипло спросил Шлитсен, не заканчивая фразы.
- Франко понимает: ему сейчас не надо дразнить победителей. Он, не задумываясь, может пожертвовать десятком, двумя так называемых военных преступников, чтобы задобрить союзников и хоть немного реабилитировать себя...
Зазвонил телефон, Фред неторопливо взял трубку.
- Слушаю... Привет! С возвращением!.. Да, у меня. Хорошо!
Шлитсен, подняв брови, всем корпусом подался "перед, прислушиваясь к разговору.
- Вернулся Нунке, - пояснил Фред, кладя трубку - Немедленно вызывает вас к себе.
Опираясь двумя руками о стол, Шлитсен медленно поднялся. Нижняя губа его отвисла и слегка дрожала, на не бритых сегодня и не разглаженных электромассажем щеках резко обозначились морщины.
- Придется идти, - устало и хрипло произнес он и, с трудом переставляя ноги, поплелся к двери.
Глядя на ссутулившуюся спину, бессильно повисшие вдоль тела руки, на полулысый затылок, Григорий на миг представил себе другого Шлитсена: наглого и надменного завоевателя, безжалостного палача, который, презрительно усмехаясь, небрежно поднимает два пальца, давая знак, что можно начинать страшную расправу над тысячами беззащитных людей. Отец подробно рассказывал, что проделывали такие вот шлитсены в оккупированном Киеве! О, тогда герр Шлитсен не думал о возмездии! Он упивался безграничной властью над ранеными красноармейцами, стариками, женщинами, детьми... Гордился своим "превосходством", бравировал равнодушием к слезам, стонам, крови... Надеялся на безнаказанность! Но стоило лишь намекнуть на возможность ответственности, куда девались и самонадеянность и чванливость! Чуть не помер от страха! Вот тебе и "супермен"!
Из задумчивости Григория вывел телефонный звонок. Опять звонил Нунке.
- Берите мою машину и немедленно на аэродром! Приезжает мистер Думбрайт! Извинитесь, что я сам не смог его встретить - у меня неотложное дело.
На поездку к плато, приспособленному под аэродром, ушло минут двадцать. Остановив машину у домика, который одновременно был приспособлен и под служебное помещение, и под зал ожидания, Григорий вышел и с сомнением поглядел на небо. Ветер гнал клочковатые облака, то собирая их в сплошную тучу, то вновь разрывая. Погода была явно не летной! И действительно, дежурный по аэродрому сообщил, самолет еще не запрашивал о посадке.
Не заходя в помещение, Григорий зашагал по кромке летного поля, радуясь, что может побыть один, вне стен опостылевшей школы. Ветер, правда, холодный, осенний, но он не мешает течению мыслей, рожденных разговором со Шлитсеном, а наоборот, как бы подгоняет их.
Киев... Григорий видит его еще в развалинах. Каков он сегодня? Газеты, поступающие в распоряжение руководителей русского отдела, пишут о его восстановлении. Каким же будет лицо родного города? Сумеют ли строители гармонично сочетать старое с новым?
Если закрыть глаза и повернуться против ветра, можно представить себе, что стоишь на днепровской круче. Как запечатлелась в памяти каждая подробность открывающегося сверху бескрайнего ландшафта! Неповторимого, присущего только Киеву... Сейчас там, верно, уже зима: ведь кончается ноябрь... А может быть, и нет. Может быть, парки над Днепром все еще в золоте и багрянце. Ведь Киев славится красотой и длительностью своей золотой осени.
И здесь тоже осень. Чужая осень . Григорий даже не заметил, как она подкралась. Время для него остановилось. Словно измеряется оно иными законами, иными приметами, сделанным и тем, что еще предстоит совершить.
До слуха донеслось гудение мотора. Дежурный по лэродрому и автомоторист уже бежали по бетонной дорожке. Вздохнув и проведя рукой по лицу, словно отгоняя далекое видение, Григории тоже направился к середине поля, проклиная в душе пилота за мастерство, с которым тот вел самолет на посадку.
- Хелло, Фред! - крикнул Думбрайт, как только ступил на трап, который подкатили к самолету. По цсечу чувствовалось, что фактический начальник шкогы чем-то взбудоражен.
- Привет, босс!
Пожимая руку, Думбрайт любил похвастать силой, его пальцы, словно тиски, сжимали ладонь того, с кем он здоровался. Зная это, Григории заранее напряг мускулы
- А, боитесь! - улыбнулся Думбрайт.
- Только предосторожность, а это еще далеко не страх.
- Пхе, Фред! Могли бы сделать приятное своему начальству!.. А впрочем, мне нравится та независимость, с которой вы держитесь! Иногда я забываю, что вы немец... Надеюсь, я не задел ваши национальные чувства!
Григорий, то есть Фред, - сейчас он должен быть только Фредом! - не успел ответить. Рядом послышалось удивленное, даже немного испуганное восклицание:
- Сомов?
Фред быстро оглянулся. Немного правее трапа стоял не кто иной, как Протопопов! Позеленевший от болтанки в воздухе, с удивленно разинутым ртом, он выглядел совершенно ошарашенным.
Из рассказа Хейендопфа Думбрайт знал об оригинальном знакомстве Протопопова с Шульцем-Сомовым и теперь от всей души потешался над неожиданной встречей.
- Я знаю, как приятно встретить на новом месте старого знакомого, мистер Протопопов! Поэтому не предупредил вас об этом маленьком сюрпризе, насмешливо пояснил Думбрайт своему спутнику - Ну, что же вы стоите и не здороваетесь, как положено старым приятелям!
Протопопов заставил себя улыбнуться
- Не скрою, мистер Думбрайт, растерялся.. Когокого, а Сомова чтобы Сомов..
- Коротенькая поправка, - прервал Думбрайт, не Сомов, а Фред Шульц! К слову сказать, ваше ближайшее начальство... А теперь все! Поехали!
Взявшись за руль, Думбрайт кивком пригласил Фреда сесть рядом
- Что нового в школе? - спросил он, как только они отъехали
- Новостей много, но я хотел бы, чтобы вас обо всем проинформировал Нунке.
- А как себя чувствует Шлитсен?
- Не сказал бы, что ему можно позавидовать
- Еще бы! - Думбрайт в сердцах сильно нажал на педаль, и машина рванулась вперед.
- Значит, вы в курсе?
Думбрайт не ответил, очевидно не желая продолжать разговор при Протопопове. Да и дорога так петляла среди холмов, что от водителя требовалось напряженное внимание.
У ворот бывшего монастыря Шульц и Протопопов вышли. Фреду надо было устроить новичка, и это, как всегда, отняло много времени. Пока шли переговоры с дежурным об изолированном помещении для новоприбывшего, Протопопов мрачно молчал, лишь изредка бросая на Сомова-Шульца подозрительные, настороженные взгляды. Нелегко было бывшему власовскому вожаку смириться с мыслью, что отныне он должен подчиняться этому зазнайке. Когда Шульд передал его с рук на руки дежурному, Протопопов облегченно вздохнул. Рад был избавиться от неожиданных хлопот и Фред. Ему не терпелось узнать, как разворачиваются события в школе.
