— Пива, господин обер-полицмейстер?
— Не откажусь! Благодарю покорно!
Кречмер взял оставленную мной кружку и, глядя прямо перед собой немигающим взглядом, опорожнил ее. Пенная струя текла по его усам, подбородку, шее, но он этого не замечал. Многие вещи абсолютно перестали его беспокоить.
— Это уже через край, Макс! — сказал я, глядя, как мертвый Кречмер отставляет кружку. — Ты понимаешь, что делаешь? Это же… Тут люди! Если кто-то заметит… Он едва не снес мне голову! Скверная шутка.
Макс насупился, точно я оскорбил его в лучших чувствах.
— Отличная шутка, — запротестовал он, глядя на меня с серьезным лицом. Я попытался найти хоть признаки улыбки, но тщетно. — Посмотри, как здорово он выглядит!
— Служу императору! — провозгласил Кречмер, все так же уставившись на меня. От взгляда мертвых и в то же время знакомых мне глаз делалось дурно.
— Шутка затянулось, — сказал я холодно и вновь поднялся. — И шутка очень паршивая. Если ты думаешь, что мне стало смешно, вынужден огорчить. Пошли, Петер. Уходим.
И Макс, наконец, улыбнулся. Улыбка коснулась его губ, осторожная маленькая улыбка.
Я знал много улыбок Макса, но эту видел впервые.
— Вы даже не допьете?
— Извини.
Петер тоже поднялся — от общества мертвеца он сделался слаб и едва переставлял ноги. Увидь я такую картину двадцатью годами раньше, чувствовал бы себя не лучше.
Макс засмеялся. Он смеялся долго, искренне и громко, но почему-то никто из присутствующих не обратил на него внимания. Мне только сейчас это пришло в голову — сколь громко мы ни разговаривали, никто из завсегдатаев даже не обернулся в нашу сторону. Никто не заметил тоттмейстерских мундиров. Никто ничего не сказал.
— Тебе зря здесь не нравится, — сказал Макс, и на этот раз по его тону сложно было сказать, серьезен он или забавляется. — Уверяю, отличное местечко!
Если бы не запах…
Трактирщик вытирал тарелку. В его руках ничего не было, но он заботливо полировал полотенцем пустое место, так, будто его руки что-то держали.
Запах!..
Здоровяк за соседним столом держался неестественно ровно. Достаточно было сделать полшага, чтоб увидеть — вместо половины лица у него зияет красно-серая дыра, в которой блестят гладкие, точно лакированные, пластинки черепа.
Ты идиот, Курт Корф.
Кюре, читавший книгу, уже выпустил ее из рук. Он откинулся на спинку стула, запрокинул голову, и под бородой стала видна длинная багровая полоса, похожая на рваный след бороны.
Здесь слишком душно.
Троица студентов-картежников возобновила свое занятие. У двух из них на груди виднелись пулевые отверстия, бок третьего вздулся затвердевшей коростой — столько на одежде было крови.
Здесь не должно быть окон.
Мясник в кожаном фартуке лежал, уткнувшись лицом в стол. Я видел провалившиеся внутрь ребра, обнажившие зияющую пустоту его чрева.
Запах!
Перед глазами завертелись спирали, черные и серые. Я попытался вдохнуть, но гортань вторично отказалась служить мне. Я захрипел, обхватив здоровой левой рукой себя за горло.
Трактир смерти.
— Ну, к чему уж такие эмоции… Петеру еще дозволено, но ты… Ты ведь не боишься мертвецов, а, Шутник? Я ведь помню, как ты раньше с ними расправлялся. И кличку свою помнишь? Танцующие мертвецы, а… Нет, согласись, что я придумал получше. Гляди!
Он вышел в центр комнаты, развел руками. Так хозяин обходит свою собственность.
— Здесь все свои. Они никуда не торопятся, они живут полной жизнью! Это их любимое местечко, где они проводят всякую свободную минуту. Я частенько им завидую, Шутник: с нашей-то службой когда еще урвешь часок, чтобы посидеть в трактирчике, выпить пива… А они сидят тут годами! Славная компания. Может, тебе еще кажется, здесь неуютно, но уверяю, это только от непривычки, да ты и не знаешь никого. Веришь ли, я знаком с ними со всеми! — Макс покивал головой. — Да, господин тоттмейстер, с каждым лично. Вот это Маркус. Маркус, будь вежлив, поприветствуй ты господ, раз они столь растеряны, что позабыли приличия.
Большой широкоплечий покойник в гражданской одежде встал из-за стола. На нем были очки, но даже через них глаза казались холодными и твердыми, как сваренные вкрутую яйца. Лицо его было тронуто гниением, по подбородку и одной из щек шла цепочка трупных пятен. И сам он выглядел разбухшим, водянистым.
— Маркус заглянул сюда ненадолго, — суфлерским шепотом сказал Макс, поправляя на носу мертвеца очки. — Он из Аугсбурга, прибыл по делам пекарского цеха закупать муку, да зашел сюда и совершенно забылся! Вот что делает даже с внимательным человеком кружка пива! Садись, Маркус, я не стану тебя отвлекать. Честно говоря, — Макс понизил голос, — Маркус сейчас не в лучшей форме. Когда он оказался гостем этого трактира, его тело… мм-м-м… несколько потеряло былой вид, мне пришлось долго работать. Боюсь, в скором времени бедняга Маркус будет вынужден покинуть нас. Конечно, мы, старожилы, будем по нему скучать, однако ничего не поделаешь!
Черные и серые спирали мельтешили перед глазами тысячами извивающихся змей. Гибельный холод вгрызся в мои кости, сделав их ломкими и хрупкими. Я старался дышать как можно глубже, но кошмарный морок не пропадал. Мы действительно были гостями огромного подземного склепа.
— А это Бруно. Бруно! Ладно, не вставай. Замечательный юноша, приехал из Кёльна проведать захворавшую тетку. Очень умен, воспитан, любит шахматы. Не правда ли, достойнейший молодой человек?
Бруно коротко поклонился. Его зачесанные набок волосы едва скрывали проломленный череп. Но Макс уже спешил к другому.
— Гретхен. Наша чудесная прекрасная и обожаемая фройляйн Гретхен! Она согревает наши сердца зимними вечерами лучше любого вина! Только не смотрите на нее так, она может смутиться. Проведи вы столько лет здесь, сколько она, уверяю, вы выглядели бы не лучше! А это, конечно, папаша Энгерман. Эх и хитер же он! — Макс шутливо погрозил пальцем трактирщику, который, ничуть не смутившись, продолжал свои бессмысленные действия. — Сколько раз я ему, бывало, говорил — папаша Энгерман, еще раз разбавите пиво — отправитесь на корм червям! Так и говорил, честное слово… И что думаете? В следующий раз непременно разбавлял вновь! Жуткая шельма, но обвыкся тут…
Он ходил среди мертвецов, разговаривал с ними, представлял их. Он чувствовал себя здесь легко, как дома. Может, это и в самом деле был его дом? Место, куда он приходил, уставшим от людей, и где мог провести много времени, не заботясь о том, как выглядит в глазах окружающих и что говорят за его спиной. Собравшимся здесь нечего было обсуждать дела тоттмейстеров — они сами уже успели свести знакомство с той, кому мы лишь прислуживаем.
— Петер!.. — шепнул я в сторону. — Ты как?
Петер не ответил, но все-таки был в сознании. Уже неплохо. От концентрированного запаха мертвечины даже меня едва не свалило с ног, его же лишь вырвало на пол.
«Ты попросился в услужение к тоттмейстеру, малыш, — подумал я, все еще отчаянно стараясь восстановить контроль над собственным ошеломленным телом. — Теперь ты видишь, как выглядят наши настоящие слуги».
Макс вернулся к нашему столу. В его глазах танцевал отблеск пламени, цвет которого был мне незнаком.
— Проваливай, старик! — крикнул он Кречмеру, и мертвец в мундире покорно зашевелился, уступая ему место. — Не бойся, для тебя у меня тоже есть место, упрямый служака. С его-то мундиром отлично вживется в роль швейцара, что думаете? По-моему, это место просто создано для него. Открывать дверь, приглашать внутрь… Ей-Богу, он всегда казался мне похожим на швейцара!
Мой старый друг Макс Майер улыбался мне через стол. У него были глаза моего друга Макса Майера и его улыбка. И вел он себя так, как обычно вел Макс — постоянно фиглярствуя, отчаянно каламбуря, отпуская нелепые шутки.
— Ты очень невесел, Шутник. А ведь это тебе полагается отпускать шутки, верно?
— Это не смешно, Макс.
Мой голос походил на карканье старого ворона. Макса это откровенно забавляло.
— Просто у тебя такой склад ума. Уверяю, когда поживешь здесь немного, такие шутки увидишь, что обхохочешься! Вот я помню, встретил одного старика — видишь, вон там слева, в шляпе?.. Я был в Вене по командировке от Ордена, какая-то там ерундовая депеша местному оберсту. И, представляешь, выхожу я из канцелярии, а в дверях сталкиваюсь грудь в грудь с этим господином. Обычный человек свел бы дело в шутку, но тот аж взбеленился. А уж как увидел эмблему… «Смертоед проклятый! — кричит. — Теперь и тут от вас проходу нет! А ну убирайся, нечестивый пожиратель мертвецов!». Только не думай, что я стал с ним спорить. Кто из древних говорил — споря с дураком, сам себя в дураки коронуешь?.. Не помнишь? А Бог с ним. В общем, не стал спорить, просто проследил, куда он пойдет. Вена — хороший город, Шутник, только шумный, как по мне. И много камня, деревянных домов, считай, вовсе нет. Но, знаешь, сколько камня не ставь, а все равно есть места, где лишних глаз не бывает. Довел я старика до тихого переулка, убедился, что никого нет, придержал аккуратно за плечико, чтоб не повредился — и под ключицу ножом… Оказался, между прочим, важный чин, просто в гражданское был одет. Едва ли не советник тамошнего бургомистра. Ну а у меня экипаж близко, на выезде из города его не досматривают, ибо кому охота возится со смертоедом? И вот сидит теперь тут. Я забыл, как его звали, поэтому тут его зовут Тадеуш. Он откуда-то с севера, торговец, возит хлопок и киноварь, у него три внука и он вдовец. Правда, похож?
