сдерживаемого разочарования.
***
Место встречи заполнено поддерживающими друзьями и семьей, но я уверен, что мы здесь единственные из-за Саванны. Мы с Делейни сидим в нескольких рядах от сцены. Лично я не хочу, чтобы Сев видела меня здесь, и Делейни согласилась, объяснив, что мой вид может застать ее врасплох и заставить все испортить.
Мы наблюдаем, как танцоры приходят и уходят со сцены, кажется, часами, но Саванну еще никто не видел. Даже рутина, которую я наблюдал, как она репетировала с Леннон, исполняется как соло. Я в замешательстве смотрю на Делейни, но она только качает головой и улыбается. Наконец, на сцену выходит директор танцевальной студии. Она женщина средних лет и женская версия Брейди.
— Большое вам спасибо, что пришли сегодня вечером, — говорит она в микрофон. — Финальное представление — это то, что даже я смогла увидеть только вчера вечером. Она была полностью поставлена самой танцовщицей и доведена до совершенства всего за четыре дня. Поэтому, пожалуйста, сложите руки вместе для чрезвычайно талантливой Саванны Монтгомери, исполняющей Разбитые воспоминания.
Все аплодируют, и Делейни выпрямляется на своем месте, но сцена остается пустой — до тех пор, пока не заиграет музыка. Это простая мелодия из музыкальной шкатулки с добавлением детского смеха. Двое маленьких детей идут по сцене, держась за руки и игриво подталкивая друг друга локтями.
Внезапно мелодия становится зловещей, и двое танцоров постарше выходят, чтобы увести маленького мальчика. Девочка лихорадочно ищет, бегая взад и вперед со страхом на лице, прежде чем уйти со сцены задом наперед, в сторону, противоположную той, куда увели мальчика.
Люби меня или оставь меня, начинает играть Little Mix, и впервые за весь вечер выходит Саванна. Она выглядит безупречно великолепно в своем белом костюме, с распущенными и завитыми волосами. Ожерелье из белого золота, похожее на то, что я ей подарил, лежит у нее на груди.
Она перемещает свое тело по сцене с изящной легкостью, подпрыгивая в воздухе, как будто у нее есть способность летать. Ее вращения выполнены идеально, и когда она из них выходит, вы можете видеть боль в ее глазах.
Брейди стоит в дальнем углу сцены спиной к толпе, неподвижный и твердый, даже когда Саванна колотит его по спине и тянет за куртку.
Она возвращается к тому, чтобы вкладывать свое тело в каждое движение, следуя за каждым другим так, как не смогла бы ни одна другая танцовщица. Она не просто разыгрывает спектакль, она изливает свою душу.
Когда начинается второй куплет, Брейди начинает двигаться. Это как будто они противостоят друг другу, оба сердитые и не желающие уступать. Затем мост рушится, и он оказывается у нее перед лицом. Она замахивается на него каждой рукой, только для того, чтобы он поймал оба ее запястья — инсценировка нашего первого поцелуя. Ее тело обмякает, когда он держит ее и кружит их.
Выпрямившись, она поворачивается лицом к зрителям, и Брейди поднимает ее за талию. Это блестящий ход, который показывает не только их силу, но и их доверие друг к другу. Они вдвоем синхронно перемещаются по сцене, пока снова не оказываются лицом к лицу. Когда звучат последние ноты, она умоляющими глазами наблюдает, как он хватает маленький кулон и срывает его с ее шеи, прежде чем повернуться и медленно уйти со сцены.
Саванна падает на землю, тянется к нему одной рукой, а другой хватается за грудь. Все помещение погружено в тишину, а из ее глаз текут слезы. С болезненной окончательностью она кладет голову на сцену, и рука, которая сжимала Брейди, расслабляется.
Это столь же душераздирающе, сколь и красиво, и в одно мгновение весь зал поднимается на ноги. Крики и аплодисменты оглушительны, поскольку ее хвалят за такое потрясающее выступление. В аудитории нет ни одного равнодушного человека — включая меня. Особенно я. В то время как все они смотрели танец, я видел историю. История о нас.
Глава 24
Грейсон
Всю ночь я не могу выбросить этот танец из головы. То, как она двигалась. Боль запечатлелась в каждой ее идеальной черте. Даже просто наблюдая за ней, мое сердце разрывалось. Она взяла нашу трагическую историю и сумела превратить ее во что-то прекрасное. Превратила это в искусство.
Есть миллион разных причин, по которым мы должны или не должны быть вместе, и я, кажется, не могу понять ни одну из них. Единственное, что я знаю, это то, что я не могу разобраться в этом самостоятельно. Мне нужно поговорить с Саванной — выложить все на стол и посмотреть, что мы будем делать дальше.
Уже половина четвертого, когда я решаю, что больше не могу ждать. Схватив ключи, я сажусь в машину и еду к ее дому. Всю дорогу я едва могу усидеть на месте. Мы не разговаривали друг с другом с той ночи на вечеринке у Джейса, когда она призналась, что влюблена в меня, а я в ответ выгнал ее из своего дома. Выражение ее лица, когда я кричал ей, чтобы она уходила, все еще запечатлелось в моей памяти, мучая меня поздно ночью, когда я не могу уснуть.
Когда я подъезжаю к ее дому, впереди стоит то, что можно описать только как потрепанную машину. Это немного знакомое; я предполагаю, что это ее отец. Каждый раз, когда я приезжал, чтобы забрать ее, если бы эта машина была припаркована снаружи, она ждала бы на крыльце к тому времени, как я добрался сюда. Мне еще предстоит встретиться с ним лицом к лицу после всего этого времени, но я не собираюсь уклоняться. Мне нужно поговорить с Саванной.
Когда я выхожу из машины и иду к двери, я слышу звон бьющегося стекла, а затем крики, доносящиеся изнутри.
— Никогда больше не говори со мной так, ты меня понимаешь? Ты живешь под моей крышей! Ты относишься ко мне с уважением! — Кричит мужчина.
Я как раз собираюсь постучать, когда дверь распахивается, и из нее, спотыкаясь, выходит отец Саванны. Он выглядит дерьмово, а не наполовину таким, каким я его помню. У него редеют волосы, он пузатый, и от него пахнет так, словно он искупался в бутылке виски.
— Гребаная неблагодарная маленькая сучка, — бормочет он.
Как будто он сначала не понял, что я был там, его глаза встречаются с моими и резко расширяются. Мы двое стоим там, уставившись друг на друга в молчаливом противостоянии, пока он не качает головой и пьяно не спускается по ступенькам к своей машине. Очевидно, что ему не следует садиться за руль в его состоянии, но у меня есть более неотложные дела. Я
