коридору. Он вытягивает челюсть, но прежде чем у него появляется шанс что-то сказать, я проскальзываю мимо и оставляю его стоять там — обиженным и отвергнутым, как и я.
Добро пожаловать в клуб, ублюдок.
***
Делейни хихикает, отправляя в рот кусочек рогалика. Мы сидим в библиотеке, пропуская первый урок, чтобы провести время, в котором так нуждаются девочки. Одним из преимуществ того, что она любимица директора, является то, что она может уйти с урока практически за что угодно. Пока есть записи о ее пребывании на территории школы, она отмечена.
— Я не могу поверить, что ты дала ему пощечину.
Я выгибаю бровь. — Ты хочешь сказать, что он этого не заслужил?
Качая головой, она делает глоток воды. — Нет, он определенно заслужил. Я просто удивлена. Я не думала, что в тебе это есть.
— Лейни, я сказала ему, что влюблена в него, а он выгнал меня из своего дома и стал встречаться с моим злейшим врагом. Насколько я понимаю, ему повезло, что пощечина — это все, что я сделал.
— Хорошо, туше, — соглашается она. — Но так ли это? Вы двое только что закончили?
Это сложный вопрос, на который так много ответов, что у меня кружится голова. Теоретически, я не хочу иметь с ним ничего общего. Он мучил меня неделями, прежде чем дать мне ложную надежду, что у нас все-таки может быть счастливый конец. Этот небольшой привкус того, что было раньше — даже лучше, чем раньше, — ощущался как рай. Это дало мне надежду на будущее и сделало так, что все дерьмо, с которым я имела дело, того стоило, только для того, чтобы он снова вырвал его в ту же ночь, когда я потеряла все остальное. А потом ударил меня по лицу, когда появился с Кинсли под руку.
Я должна ненавидеть его за все, что он сделал, но именно здесь я столкнулась с препятствием. Потому что он все еще Грейсон. Он все еще способен оживить меня чем-то таким простым, как взгляд. Ощущение его губ на моих все еще похоже на поиск воды в пустыне. И он по-прежнему единственный парень, который когда-либо владел моим сердцем, и я искренне верю, что это никогда не изменится.
— Я не знаю, — честно говорю я ей. — Но, если он хочет получить хоть какой-то шанс вернуть меня, ему придется унижаться.
Она хихикает. — Я не ожидала ничего меньшего. — Настроение в комнате меняется, и выражение ее лица становится серьезным. — Теперь, потому что я не была бы твоим лучшим другом, если бы не заговорила об этом, ты в порядке?
Я собираюсь спросить ее, что она имеет в виду, но выражение ее глаз говорит само за себя. Я со стоном откидываю голову назад. — Он сказал тебе.
— Главный вопрос в том, почему ты этого не сделала.
Я делаю глубокий вдох и извиняюще улыбаюсь ей. — Я никому не говорила. Не Грейсону. Не тебе. Даже Брейди, — объясняю я. — Я думала, что смогу с этим справиться, и я не хотела, чтобы все беспокоились обо мне. Это унизительно.
Она вздыхает, двигаясь, чтобы обнять меня. — Мы твои друзья, Сев. Мы должны беспокоиться.
Моя голова прижимается к ее голове, и впервые за долгое время я чувствую, что все может обернуться хорошо. Секретов больше нет. Моя реальность не нависает над моей головой, угрожая всплыть в самые неожиданные моменты. И лучшая часть? Я не одна. Да, сейчас все определенно не так плохо.
***
Я сижу за своим столом, ожидая начала второго урока, когда в дверь входит Грейсон. Его глаза обшаривают класс, прежде чем остановиться на мне. Я готовлюсь к его гневу, когда он подходит, но вместо ожидаемого гнева он совершенно спокоен. Он кладет руки на мой стол и наклоняется, понижая уровень своего голоса, чтобы его слышала только я.
— Если ты пока не хочешь простить меня, это нормально, но однажды ты это сделаешь. Я не остановлюсь, пока ты этого не сделаешь. — Он приближает губы к моему уху и шепчет: — Мы всегда должны были быть вместе. Возможно, ты больше в это не веришь, но все в порядке. Я буду верить в это достаточно для нас обоих.
С этими словами он отступает и идет на свое место, оставляя меня безмолвной.
***
На следующий день я прихожу в школу и нахожу цветы в своем шкафчике. Двенадцать розовых роз на длинных стеблях, от которых в любой другой ситуации у меня перехватило бы дыхание. К сожалению, это не одна из таких ситуаций, и сохранение роз послало бы ему неверный сигнал. Итак, я раздаю их девушкам, которые выглядят так, будто им, возможно, нужно немного взбодриться.
***
В среду он оставляет ожерелье, которое забрал у меня, на моем столе во время второго урока. Он в черной коробке, и я вижу, что он починил цепочку с того момента, как порвал ее. Я провожу пальцем по выгравированной пластинке, прежде чем закрыть коробку и положить ее в сумочку. Несмотря на то, как сильно я хочу его надеть, я не доставлю ему удовольствия видеть, как он снова висит у меня на шее.
***
Четверг преподносит другой сюрприз. Утром я нахожу рисунок, приклеенный скотчем к моему шкафчику. Фотография двух маленьких детей, держащихся за руки, с надписью: “Сави и Грей” вверху, разделенной сердечком. Должно быть, я была в третьем классе, когда нарисовала это.
— Он нарисовал тебе рисунок? — Спрашивает Делейни, сбитая с толку.
Я качаю головой. — Я нарисовала это для него, когда нам было лет по восемь. Я не могу поверить, что он сохранил его.
Она смотрит, как я аккуратно складываю его и кладу в сумку. — Думаешь, он уже достаточно пресмыкался?
— Не совсем.
***
Одно из преимуществ Грейсона, неустанно работающего, чтобы вернуть мою привязанность, заключается в том, что Кинсли еще не сказала мне ни слова с утра понедельника. Я не знаю, чем он ей угрожал, но, будучи на неправильной стороне его безумия раньше, я могу только предположить, что это напугало ее и заставило замолчать.
Я сижу за обеденным столом, делаю домашнее задание, которое пропустила на прошлой неделе, когда кто-то ставит передо мной бутылку. Я откладываю ручку и беру ее в руки. Когда я понимаю, что это такое, я ничего не могу сделать, чтобы сдержать свой смех.
Лимонад с ежевикой.
— Что это? — Спрашивает Джейс. Я пододвигаю к нему бутылку, и он хватает ее, чтобы прочитать этикетку. — Разве это не тот напиток, ради которого ты отправила Кинсли в погоню за дикими гусями?
Я киваю и краем глаза вижу, как Грейсон пытается скрыть улыбку. Нет, этого не происходит. Хотя жест милый, ему не удастся вернуть меня напитком. Ему придется постараться еще больше.
