class="p1">— Твоя мания величия просто зашкаливает, Кайрат, — усмехнулась она. — Я даже не скучала.
— Да? — он пригласил её зайти. — Новая песня на старый лад? Так и зачем ты тогда у моих дверей?
— Хочу сделать тебе деловое предложение, — она вошла.
Осмотрелась не спеша в комнате и устроилась в кресле. Она везде вела себя как дома.
— Хорошо. Слушаю тебя, — он снял и бросил на стол галстук, а потом сел на диван.
Невыносимо хотелось снять с себя этот ненавистный костюм, принять душ, но кто знает, что она задумала в этот раз — оставлять её одну опасно.
— Ты подаришь мне картину, вернёшь мой остров и будем считать, что мы в расчёте.
— Что-то не припомню, чтобы я тебе задолжал, — усмехнулся Кайрат.
— Да, потраченные на тебя миллионы, пожалуй, окупил бы один остров. Но моральный ущерб, знаешь ли. Очень дорого ты мне обошёлся.
— Нет, это я за изнасилование должен бы предъявить счёт. За отравление. За стёртый до мозолей орган. Но я тебе всё прощу, если ты просто исчезнешь из моей жизни. Навсегда.
Она посмеялась. Встала и пошла в кухню. И Кайрат был вынужден плестись за ней следом, чтобы она ненароком не подложила ему какую-нибудь гадость.
Она реально делала его параноиком, и её за это убить было мало.
Роб открыла холодильник, сморщила нос на его почти девственную чистоту, закрыла. На сверкающем стакане остались отпечатки её пальцев и след от губной помады, когда она сделала крошечный глоток, наполнив его водой.
— Вот знаешь, что меня бесит? — она отставила стакан, развернувшись спиной к кухонному столу. — Ведь всё шло идеально. Ты, я, весна, Италия. Я бы потихонечку забеременела и укатила в свои Штаты. А ты жил бы дальше, наслаждаясь своей свободой, и делая всё, что твоей душе угодно. И может даже никогда бы не узнал, что где-то у тебя есть родители, и растёт сын, которому достанется всё многомиллиардное наследство Альваресов.
Она снова сделала глоток воды, сморщилась, понюхала воду.
— Никогда не понимала, как можно это пить. Воняет мокрой псиной.
— Так не пей, — Кайрат боялся от неё даже отвернуться. — И ты была уверена, что легко сможешь забеременеть?
— Вот почему? — проигнорировала она его вопрос, снова отставив стакан. — Я тысячи раз задавалась этим вопросом: почему? Жалко тебе что ли выдавить из себя пару миллилитров протеиновой субстанции просто так? Или это твоя навязчивая идея? Или твоя навязчивая идея — тотальный контроль?
Её вопросы не требовали ответов, и Кайрат просто слушал.
— Но невозможно контролировать всё, Кай, — она сложила руки на груди. — И теперь я знаю ответ на свои вопросы. И знаю, почему не интересовали тебя изысканные блюда с морепродуктами. Оказалось, тебе бы что попроще, и у тебя есть просто креветка, и она даже икряная.
Она полезла в сумку, висящую у неё через плечо, и Кайрат боялся шелохнуться, не зная, что она оттуда достанет. Пока она вела себя в духе прежней Роберты — это оказались фотографии. Она даже не протянула их, она бросила их небрежно на стол.
На первой они с Оксанкой на Новый год. А на второй — пару дней назад у её подъезда. Он знал откуда у неё первая фотография — из его телефона, но вторая?
Она читала сменяющиеся выражения на его лице как открытую книгу.
— Я же говорю, невозможно контролировать всё.
Она достала с сумки ещё какую-то бумажку и швырнула как ревнивая жена доказательства измены.
Он развернул — квитанция для бутика Тиффани от службы экспресс-доставки. И Оксанкин адрес на ней.
Он криво усмехнулся, небрежно отложив бумажки.
— Да, мало ли у меня было женщин.
— Да? И каждой ты отправляешь кольцо для помолвки?
Она выждала паузу, не сводя взгляда с его каменеющего лица.
— А вот теперь я отвечу на твой вопрос. Не важно, могу ли я забеременеть. У меня уже есть готовый наследник. И судя по всему, он должен появиться на свет через пару месяцев.
И будь это его ребёнок, это оказалось бы не просто плохо, это стало бы катастрофой. Но в этот раз Кайрат улыбнулся искренне.
— Надеешься, тебе удастся его выкрасть, когда он родится?
— Ну, тебя же выкрали, — засмеялась она. — А уж Эдуардо Альварес трясся над своим дитём похлеще, чем над своей коллекцией.
Она резко перестала смеяться и лицо её скривилось хищной гримасой.
— Но я не буду столь глупа. Зачем мне на хвосте безутешная мать? Несчастный случай с несовместимыми для жизни беременной женщины повреждениями, и перед врачами не будет стоять выбора кого из них двоих спасать.
— Отца этого ребёнка ты в расчёт уже не берёшь?
— Нет, ты сразу не входил в мои долгосрочные планы. Ты биологический материал. И ты был прав, я избавлюсь от тебя при первой удачной возможности.
— Только не поторопись, — сказал он, когда она снова полезла в свою сумочку.
Возможно, это последние слова, которые он успеет ей сказать. Но он просто так не будет стоять и ждать, когда она выстрелит или воткнёт в него иглу. Он ожидал от неё что угодно и, чувствовал, как одеревенели от напряжения мышцы.
— А то останешься ни с чем, — он даже скривился наподобие улыбки. — Не хотел тебя огорчать, но это не мой ребёнок.
Она остановилась и подняла на него глаза. Но он уже перехватил её руку, и сняв с неё сумку, вытряхнул одной рукой на стол её содержимое.
Роб не сопротивлялась. Просто смотрела на него с интересом, не понимая, видимо, верить ему или нет. А может она придумывала новый план с учётом появившихся данных?
— Не твой? Или ты просто готов сказать сейчас что угодно, лишь бы отвести от своей креветки мой прицел.
На стол не упало ничего ценного или опасного. Так, всякий обычный женский хлам. И Кайрат отпустил её.
— Не мой. Можешь просто подождать, пока он родится, и убедишься сама.
— И ты решил жениться на этой шалаве? — Она подобрала со стола упаковку жевательной резинки, выдавила кубик и засунула в рот. — Будешь?
Он отрицательно покачал головой. Его крайне раздражало, что она называла его девушку то креветкой, то шалавой, но он промолчал, боясь выдать своё истинное к ней отношение. Хотя, он ведь сделал ей предложение,
