– Да, точно.
А почему бы и нет? Вечный цейтнот у нас вроде прошел, наконец могу насладиться неспешным течением школьной жизни. Уроки, перемены, очереди в школьной столовой, забраться бы еще на крышу, чтобы лежать на спине и смотреть на проплывающие мимо облака…
– Так ты в деле? Будешь? – уточняет Иошико и спрыгивает с моей парты. Ее юбка на короткое время вспухает эдаким парашютом, тотчас опадает вниз.
– Буду, – киваю я. – Чего бы не быть.
– Вот и отлично. Ну, я пошла, а то вон нянька твоя идет. – Она упорхнула, а возле моей парты образовалась Ая-чан.
– Опять эта на твоей парте сидит… – проворчала она.
Сегодня Ая-чан и Мико-чан были сами по себе, их матка, предводитель и социальный клей группы, Юки, не пришла в школу. Как я уже упоминал, для японцев посещение школы – это святое. Вот именно посещение, а не обучение. Потому так много школьников, которые и балду на уроках пинают и какими-то своими делами занимаются, – но в школе. И это для обычных школьников. А уж для Снежной Королевы просто так пропустить школу – немыслимо в степени эн квадрат. Значит, что-то серьезное. Или заболела, или дела семейные какие.
– Да я уже привык, – отвечаю Ае-чан, чтобы та не расстраивалась.
– Нечего к такому привыкать! – вспыхивает Ая. – Она так скоро тебе на шею сядет!
Мысленное изображение, как стройные и крепкие бедра тхэквондистки обхватывают мою шею – плюс к моей ментальной коллекции клубнички.
– Должен же ты уметь за себя постоять! Только драться и умеешь, – говорит Ая-чан, а я киваю. Тут проще согласиться, чем возражать, тем более я понимаю, что Ая-чан на самом деле просто подошла поговорить, а «эта хулиганка Иошико» не более чем повод для разговора.
– Слышала я, что вы про клуб говорили, – продолжает Ая, нимало не смущаясь тем, что фактически подслушивала. С другой стороны, перемена есть перемена, все ходят и разговаривают, смеются, некоторые говорят довольно громко, так что, если хочешь поговорить именно приватно, посекретничать, добро пожаловать в темные закутки школы. Там и секретничай. Говоришь в классе – будь готов к тому, что все будут знать.
– Да, она предлагает к ним пойти. Все равно надо куда-то, – отвечаю я. После того, как вчера ночью три разгоряченные фурии… так и не сорвали мою вишенку (как там у Ярослава Гашека – «сударь, вы стряхнули пыльцу моей девственности»), только дерево потрясли, я пребываю в перманентном состоянии легкого возбуждения. Потому внимательно изучаю крепкие коленки Аи-чан, видные из-под юбки. Очень короткой юбки. Длинная юбка в классе одна – на Исиде Михо, тихой девочке в очках, чье присутствие или отсутствие довольно трудно заметить. Можно просто предположить, что она где-то есть. Как кот Шредингера.
– Вставай, пошли… – Ая-чан протягивает мне руку. – Чего смотришь, вставай давай. Большая перемена же.
Я встаю и иду за Аей. Действительно, большая перемена. По-хорошему надо бы пообедать, да что-то не хочется. Видимо, и вправду мы вчера у Майко все сожрали и все выпили. Мы с Аей идем по коридору, и навстречу попадается Цудзи-кун, который шагает вместе с Акаи. В руках у Цудзи пакет из столовой. Надо сказать, что Цудзи-кун вел себя примерно все это время – не приставал ко мне, не посылал в столовую за якисобой, не пытался организовать тайную фронду за моей спиной. Вроде. Увидев нас с Аей, он подобрался. Акаи, его друган и приспешник, сразу же отошел ему за спину. Мы обменялись кивками в стиле «я тебя вижу» и разошлись.
– Странный он стал, – подумала вслух Ая-чан, – перестал хулиганить так сильно. И даже за учебу взялся. После того, как ты его побил.
– Волшебный пендель от Синдзи-куна, – сказал я, – вернет вас на путь истинный! Устраняет хандру, печаль и возвращает вкус жизни! При покупке одного – получите еще один совершенно бесплатно!
– Пхах! – фыркнула Ая-чан. – Не смешно. Ты, Синдзи-кун, плохой комик. Тебе лучше другую профессию поискать. Ой! – Ая-чан встала как вкопанная.
Впереди нас была группа школьниц, и происходила забавная мизансцена – трое школьниц с повязками на руках и с деревянным метром остановили четвертую и сейчас измеряли ей юбку.
– Это комитет по моральному облику! – прошипела Ая-чан, прячась за меня. – Прикрой меня, Синдзи! Да стой ты на месте – не двигайся!
– Что?! – Наличие подобного комитета меня несказанно удивило. Как-то в голове уже успел сложиться образ современного общества, где люди имеют право носить что хотят, лишь бы окружающим не мешать. Да у нас в классе кому юбку ни померь – все маловато будет. Ну, разве что одна-две надлежащей длины найдутся. Иошико та же вообще то ли короткую юбку, то ли широкий пояс носит… ладно еще шорты под низ надевает. И вообще вся эта вкусовщина из разряда «кому смотреть противно, тот пускай и не глядит». Меня вот длина юбки Аи-чан вполне устраивала. Нормальная такая. Все, что надо – видно. Остальное – по разрешению, предварительному согласию и согласованию в письменной форме. Наверное. Сзади меня прошипела Ая-чан, что-то в духе «да не вертись ты уже!» и «стой смирно, увидят же».
– Учащийся! – обратилась ко мне средняя девушка из троицы комитета. – У вас рубашка не застегнута!
Рубашка на мне и вправду была не застегнута на две верхние пуговицы, а еще она благоухала запахом Майко, от чего у меня весь день на лице блуждает глупая улыбка. Точно-точно, я на себя в зеркало смотрел. Улыбка эта имеет свойство раздражать буквально всех представительниц противоположного пола. Я не могу описать, как именно пахнет Майко, у меня нет слов, я ж не Сапковский с его «крыжовником и сиренью». Но очень приятно. Какой-то такой сладкой, цветочной свежестью молодой девушки. А еще две пуговицы она мне оторвала, да. Или это Акира, «слишком многовато Акиры сегодня» – сделала. С утра пуговиц уже не было. Так и хожу.
– Извините, пуговицы оторвались… – Я смущенно почесал затылок.
– Мики! – скомандовала девушка, и вперед выдвинулась ее коллега справа. Раз! – и в ее руках оказывается нитка с иголкой, а между тем другая девушка, присев на корточки, протягивает ей коробочку, в которой лежат пуговицы. Да не просто так – пуговицы лежат группами, коробочка разделена на ячейки, и в каждой ячейке лежат пуговицы, отсортированные по цвету, размеру и форме. На предплечье у девушки я замечаю светло-желтую губку, в которую воткнуты иглы – она носит ее, словно повязку. Удобно.
– Наклонись, – говорит она мне, и я замечаю, что Мики-тян намного ниже меня. Я склоняюсь, словно делаю поклон высокому нравственному облику комитета и его членов, и мне тут же, молниеносно пришивают две пуговицы. Потрясающая скорость.
– Учащийся, – повторяет девушка посередине, – у тебя расстегнута рубашка.
– А, да. – Я спешно застегиваю рубашку на новые пуговицы. Пуговицы держат.
– И впредь не допускайте подобного! Наша школа… так, а это что? Учащаяся!
Из-за моей спины была извлечена Ая-чан. Был предъявлен метр. Было произведено измерение юбки. Высокая комиссия качала головами и щурилась на показания. К моему удивлению, Ая-чан была взвешена, измерена и признана соответствующей высокому моральному облику нашей школы. Я глазам не поверил – ее юбка была значительно ниже колена. Но как? В голове промелькнуло непонятное пыхтение за моей спиной, и я улыбнулся. Ну конечно же.
Юбки никто не подрезал, их просто подгибали, закатывали, как рукава на рубашке. Маскировали это поясом. А как только возникала опасность, их спешно выправляли на всю длину. Вот и еще одна загадка решена, а то я тут никак понять не мог, почему в один день у Иошико-тян практически попа была видна сзади из-под края ее юбки, а в другой день – едва коленки. Думал, может, у нее юбки разные. Да уж, век живи – век учись. Непонятно только, зачем мне такие знания. Я тут как тот разбойник Мордой, который информации алкал, алкал и доалкался – потоп бедняга в потоке информации, генерируемой Демоном Второго Рода. Мне надо быть, как Шерлок Холмс: все, что не является прикладным знанием – не нужное знание. Вот.
– Вот мы и пришли, – сказала Ая-чан, – воззри! Литературный клуб!
