Это письмо, или, вернее, записка, написанная невообразимыми каракулями и с фантастической орфографией, заключала в себе следующее:
На моих судах находятся двести пленных испанцев. Если в течение двух часов вы не свезете их всех на берег, то еще через полчаса они будут повешены.
Тихий Ветерок
Губернатор тотчас понял, с каким человеком имеет дело. Он поспешил собрать все лодки, какими только располагал, и немедленно послал их к двум стоящим судам. На исходе второго часа лодки подошли к ним. Испанцы подоспели вовремя: получасом позже состоялась бы казнь.
Избавившись от пленников, которые немного беспокоили его, Тихий Ветерок направился обратно к Панаме.
В условленный с доном Хесусом день он стоял против утеса Мертвеца. Около девяти часов вечера на его вершине показался огонь.
Тихий Ветерок сел в шлюпку и поспешил к берегу.
Дон Хесус ждал его; рядом лежало с десяток тюков.
— Где же сеньорита? — осведомился Тихий Ветерок.
— Она не смогла приехать, — ответил асиендадо. — Мне остается спасать еще так много вещей; увезите пока что хоть это.
— А вы разве не едете со мной?
— Любезный капитан, вы должны дать мне отсрочку еще на восемь дней.
— Гм! Это многовато… А как же флибустьеры?
— Говорят, они приближаются, но, разумеется, медленно— дороги отвратительны, а они вдобавок совсем не знают здешних мест.
— Действительно, — согласился капитан.
— Следовательно, — с живостью сказал дон Хесус, — у нас достаточно времени еще для одной поездки. Согласитесь же на эту последнюю отсрочку, умоляю вас, любезный капитан!
— Видно, придется, — пробурчал Тихий Ветерок, — взялся за гуж, не говори, что не дюж… Но знай я наперед, ни за что не ввязался бы во всю эту кашу.
— Чего вы боитесь? Уж вы-то ограждены от всякой опасности, зато мне оказали бы бесценную услугу!
— Ладно, пусть еще раз будет по-вашему, но этот раз будет последним, говорю вам!
— Клянусь!
— Так до встречи через неделю?
— Через неделю.
— Но поскольку за нами могли следить, то намнеобходимо изменить час нашего свидания.
— Как вам угодно, любезный капитан.
— Я буду здесь в три часа ночи, но не заставляйте себя ждать, смотрите!
— Явлюсь минута в минуту!.. Однако мне кажется, будто на ветре у вашей каравеллы — «Жемчужина»…
— Да, любезный дон Хесус, это «Жемчужина» и есть.
— Отчего же с вами не приехал дон Пабло?
— Он очень хотел бы этого, но не мог.
— Как жаль!
— Он сожалел об этом не меньше вашего, — ответил Тихий Ветерок с насмешливым видом. — Однако — до свидания через неделю, считая от сегодняшнего дня, ровно в три часа утра.
— Не беспокойтесь, любезный капитан, быть точным важно для меня самого.
— Действительно, это скорее касается вас, чем меня. Прощайте!
— Прощайте!
Они расстались, и поскольку матросы за время их разговора уже перенесли тюки на шлюпку, капитан вернулся на каравеллу не теряя ни минуты. Тем временем дон Хесус уже успел скрыться за утесом.
— Вот сокровище-то эта скотина! — проворчал себе под нос Тихий Ветерок. — А еще говорят, что скряги хитры. Этот молодец может похвастаться, что удачно поместил свои денежки!
Капитан не любил терять времени даром и всю неделю крейсировал вдоль маршрута следования испанских судов в надежде захватить добычу-другую; но его ожидания не увенчались успехом, он не высмотрел ни одного паруса и в самом, разумеется, отвратительном расположении духа по прошествии означенного срока вернулся на место условленного свидания.
Как и в предыдущий раз, дон Хесус уже ожидал его; несколько тюков лежало вокруг испанца.
Асиендадо был бледен, встревожен, взволнован, озабочен до такой степени, что Тихий Ветерок волей-неволей обратил на это внимание.
— Что с вами, любезный дон Хесус? — спросил он. — Я нахожу, что вид у вас престранный. Не тревожит ли вас отсутствие вашей дочери? Может статься, она отказалась ехать с вами?
— Речь тут не о дочери! — вскричал асиендадо с нетерпением.
— А-а! Значит, речь идет о чем-то другом, — произнес флибустьер с самым спокойным видом.
— Представьте себе событие самое необычайное, самое поразительное, самое…
— Стойте, стойте! Расскажите мне, в чем дело, но только по возможности коротко и ясно, если, конечно, не предпочитаете оставить свои тревоги при себе.
— Почему же? От вас у меня нет никаких тайн, мой любезный капитан… к тому же, и вас это дело отчасти касается.
— Меня?
— О! Косвенно, разумеется.
— Это приятнее. Итак, вы говорили…
— Вы ведь знаете графа де Кастель-Морено?
— Мое судно зафрахтовано для него, вам это известно не хуже меня.
— Еще бы! Потому я и спрашиваю: знаете ли вы его? Инстинктивно Тихий Ветерок угадал, что должен держаться настороже.
— Конечно, знаю… то есть, видите ли, дон Хесус, вы, наверное, знаете его лучше меня; я виделся с ним только по делам, раза два-три, не более, поскольку моя каравелла была зафрахтована под его товар.
— Стало быть, прежде вы не были с ним знакомы?
— Нисколько. Я должен сказать, что он мне кажется человеком благородным и великодушным.
— Да, великодушным, как бывают великодушны воры, — посмеиваясь, возразил асиендадо.
— О чем вы?
— Любезный капитан, знаете ли вы, кто этот благородный и великодушный дон Фернандо де Кастель-Морено?
— Позвольте спросить об этом вас, — ответил, придвигаясь ближе, Тихий Ветерок.
— Это вор-флибустьер, вот кто!
— Флибустьер?! Господи Боже мой!
— Святая правда; да еще из самых знаменитых!
— Не может быть!
— Говорю вам… А знаете, как называют его сообщники?
— Откуда же мне знать?
— И то правда; они зовут его Прекрасным Лораном, вот как!
— Прекрасный Лоран! — вскричал капитан, вздрогнув, но тотчас опять овладел собой.
— Как же вы узнали об этом, любезный дон Хесус? — прибавил он тотчас.
— Благодаря простому случаю. Представьте, я возвращался со своей асиенды, когда один флибустьер невзначай наткнулся на моих людей; конечно, мне сразу захотелось взять в плен этого человека, но подлец защищался как черт, и пришлось его убить. Я велел обыскать тело и обнаружил, что он нес с собой письмо от разбойника по имени Монбар, жестокая слава которого, вероятно, дошла до ваших ушей.
— Как не дойти? Продолжайте же, умоляю вас!
— Я распечатал это письмо; на конверте стояло имя графа, но адресовано оно было Лорану. Монбар сообщал ему, что пора действовать, что через двое суток он прибудет в Панаму… и что-то там еще — всего не упомнить… Драгоценная находка, не правда ли?
