Девушка шевельнулась и застонала. Этот жалобный звук заставил сердце Колина сжаться. До чего хрупкой была она, до чего бледной!
«С ней ничего не случится, — упрямо сказал он себе. — Не может случиться, потому что я люблю ее. Она не может умереть, так и не узнав об этом».
Он позволил себе потерять пару драгоценных секунд на поцелуй во влажный, холодный висок.
— Колин?.. — произнесла Ариадна чуть более внятно и открыла замутненные, невидящие глаза. — Это ты, Колин?
Мне страшно…
— Все будет хорошо, — бодро заговорил он. — Теперь я всем займусь, ясно? Тебе ничего не придется делать, просто лежи и думай о хорошем. О солнечном дне, о пении птиц, о кошке с котятами в ее корзинке в саду…
При этом он медленно отодвигал разрезанный рукав, приклеенный к ране свернувшейся кровью. К счастью, тот еще не успел присохнуть окончательно. Когда темный валик отошел, рана снова закровоточила. Без сомнения, она была пулевой. Колин испытал такой яростный гнев, что потемнело в глазах. Что за мерзавец посмел выстрелить в женщину? Что за безумец? Ему пришлось крепко зажмуриться и подавить бурю эмоций. То, что предстояло, требовало ясности мышления и полного самообладания.
Приложив кончики пальцев с обеих сторон раны, он сделал быстрый и сильный нажим. Открытая рана отчасти сошлась, но Ариадна конвульсивно дернулась и захват был потерян. Штурвал, устроившийся на почтительном расстоянии, подобрался ближе и лизнул девушку в лицо. Она судорожно всхлипнула, потом застонала.
— Держись, моя храбрая девочка, — мягко произнес Колин, всей душой стараясь забрать ее боль себе или хотя бы разделить ее. — Прости, мне придется немного тебя помучить.
— Будет… очень больно?..
— Может быть, но я постараюсь сделать все быстро.
— Я ведь… не умру? — со страхом спросила девушка, приподняв и снова уронив правую руку.
— Нет, любовь моя, ни в коем случае, — бодро ответил Колин. — Я не могу этого допустить, никак. Кто тогда выплатит мне обещанные две тысячи фунтов?
Он снова положил пальцы на края раны и приготовился стянуть ее как следует, но что-то привлекло его внимание и заставило отдернуть руки. То, что он принял за выходное отверстие, было всего лишь коркой запекшейся крови и теперь отошло. Выходного отверстия не было вовсе. Тревога вернулась с новой силой. Колин осторожно прошелся пальцами вдоль мышцы и нащупал твердую выпуклость в подкожных тканях.
Ариадне хотелось забыться и перестать наконец ощущать постоянную боль, но что-то мешало этому. Может быть, взгляд, встревоженный взгляд, который Колин время от времени обращал к ней. И что-то еще.
«Любовь моя». Он так и сказал, может быть сам того не заметив. Но она заметила вопреки боли и угрозе беспамятства.
Он говорил еще что-то… о кошке с котятами в солнечном саду, как любой врач, когда он старается отвлечь пациента от неприятных ощущений. Все это было не важно. Он назвал ее «любовь моя».
Словно сквозь легкий туман Ариадна видела темные пряди волос, упавшие на лоб Колина, очки, поблескивающие в лунном свете, его сосредоточенное лицо. Она старалась не сводить с него взгляда в надежде, что это прогонит боль. Но боль оставалась, а когда скальпель коснулся кожи, усилилась как будто в несколько раз. Против воли девушка вскрикнула. На лице Колина дернулся мускул, но он продолжал свое занятие.
Он назвал ее «любовь моя»…
Ариадна позволила векам опуститься, и сразу ее подхватило и понесло невидимое течение… понесло во тьму.
Она рывком вернулась к действительности и раскрыла глаза как можно шире из страха уплыть во тьму и не вернуться.
— Колин!
— Ничего, милая, ничего, — услышала она, и рука мимолетно коснулась щеки. — Это всего лишь рана в мягких тканях, такие заживают быстро. Хуже то, что пуля засела в мышце и ее придется извлечь, но и в этом нет ничего невозможного и ужасного. Потерпи пару минут, ладно?
— А Шареб?..
— Он увел погоню за собой. Судя по тому, что я успел понять насчет этой лошадки, им его не догнать. Он скоро вернется, увидишь. Лучше подумай о жеребятах, которые от него родятся.
— Жеребята…
Колин увидел металлическое рыльце пули между кровоточащими краями короткого разреза. Он поправил очки и подвел к нему щипцы.
Когда они вклинились в рассеченную плоть, крепко ухватив пулю, Ариадна содрогнулась и до крови прикусила нижнюю губу, чтобы не кричать. Одно короткое движение — и дело было сделано. Теперь хоть по паре стежков на каждую сторону…
— Жеребята, — заговорил Колин, не отрывая взгляда от своих рук. — Неуклюжие, забавные жеребята, скачущие вокруг своих матерей, высоко вскидывая голенастые ноги. У них смешные мордашки, а хвост и грива совсем короткие, щеточкой. Но они вырастут и будут все как один красавцы, как их своенравный папаша…
Только когда швы были наложены, он заметил, что Ариадна в беспамятстве. Должно быть, она потеряла сознание во время извлечения пули. Но все уже было позади. Оставалось забинтовать рану.
И как раз в этот момент послышался отдаленный стук копыт. Первой мыслью Колина было, что их снова выследили. Но звук приближался так быстро, что это мог быть только Шареб-эр-рех.
Тот появился на гребне ближайшего холма, на миг обрисовавшись там, как сказочное животное, омытое лунным светом. Потом он исчез из виду за деревьями на склоне, вырвался на луг и рванулся прямо к роще. Шагах в пяти от коленопреклоненного Колина он затормозил всеми четырьмя ногами и издал тихое торжествующее ржание.
— Надеюсь, дружище, ты увел их достаточно далеко.
Шареб фыркнул, приблизился и потянулся к неподвижному телу хозяйки. Какое-то время он настороженно принюхивался, пофыркивая от острого запаха крови.
— Все обойдется, — сказал Колин и сделал жест в сторону. — А теперь будь другом, дай мне доделать дело. Спасибо, что помог, но лучше будет, если ты немного попасешься где-нибудь под деревьями.
Жеребец прижал уши и с вызовом посмотрел на него.
— В сторону! — прикрикнул Колин и замахал обеими руками.
Шареб издал негодующий вопль, отбежал на несколько ярдов и остановился, вытянув шею, чтобы лучше видеть.
Колин в сердцах махнул рукой и взялся за бутылочку с ромом. За спиной у него послышались осторожные шаги. Потом они затихли, и кто-то горячо задышал ему в затылок.
— Уходи, Шареб.
Дыхание переместилось к уху.
— Черт возьми! Я не сделаю ей ничего плохого!
Но было ясно, что жеребец намерен увидеть все собственными глазами и нечего мечтать от него избавиться. Стараясь не обращать внимания на сопение над ухом, Колин налил не, много рому на чистую тряпицу и аккуратно обтер обе ранки, довольно близко расположенные друг к другу. Потом, чтобы не терять времени на пробку, ткнул бутылочку в отверстие кротовой норы и потянулся за бинтом. При этом он попал Шаребу плечом по носу, но и тогда тот не убрал морду.
