Лопушок. Анна Григорьевна, весьма удовлетворенная таким удачным стечением обстоятельств, сразу же засуетилась и стала приглашать квартиранта в дом.
— Заходи, заходи, не стесняйся. Дом то у меня, видишь, большой, просторный. ещё покойник-муж строил, царствие ему небесное... Вот в этой комнате и будешь жить. Комната хорошая, светлая. Жарко будет — ставни прикроешь, вот и тенёк тебе будет... Как звать-то тебя?
— Виталий.
— Это хорошо. У меня внучок тоже Виталик... Ты по каким же делам-то сынок, приехал?
— Я работаю в Астраханском университете, вот приехал к вам сказки записывать, старинные обряды. Может быть, вы мне что-нибудь интересное расскажете?
— Да что ж я расскажу-то. — Анна Григорьевна призадумалась. — Ты знаешь чего — садись, отдохни с дороги-то, а я пока на стол соберу, может, и вспомню чего.
Виталий опустился на табурет, он действительно устал сегодня, к тому же строгий шеф не дал выспаться. Он выглянул в окно: на улице мальчишки гоняли мяч, где-то пели петухи, солнышко клонилось к закату и уже почти касалось крыш домов. Странно всё это: так тихо, так обыденно и просто, и живут здесь нормальные обыкновенные люди. Трудно представить, что где-то рядом летают инопланетные корабли или разверзаются черные дыры. Хотя где это не трудно представить?
Анна Григорьевна сбегала на огород за укропом, нажарила картошки и достала из холодильника трёхлитровую банку с квасом.
— Иди к столу, проголодался, небось?
— Есть немножко.
— Ну и садись, не стесняйся. Картошечка у меня своя, рассыпчатая. Выпить хочешь?
Виталий в нерешительности пожал плечами.
— Давай по маленькой, и я с тобой за компанию, за знакомство, так сказать.
Самогонка у интеллигента должна была пойти плохо. Виталий отхлебнул глоток и притворно закашлялся. Анна Григорьевна, лихо опрокинувшая всю стопку, смеясь, постучала его по спине.
— Э-э, да ты, я гляжу, малопьющий? Это хорошо. Хотя знаешь, для здоровья эта штука очень даже полезная.
Ларькин поговорил со старушкой о самогонке, о рыбалке, об Астрахани и решил, что пора переходить к делу, а то так и просидишь тут за самогонкой да за картошечкой.
— Анна Григорьевна, так как же всё-таки насчет сказок, поверий всяких?
— Да какие нынче сказки... Раньше, может, и знала, да всё позабыла.
— Ну, может, обычаи какие-нибудь вспомните, может, обряды?
— Обычаи сейчас какие? Нажрутся самогону в субботу — и давай морды друг другу бить. Раньше-то не так всё было. Чинно как-то, все по-людски. Меня ведь мой Николай сватал. А как же? Всё, как положено: и сваха, и дружки, и выкуп платил, и свадьба была не такая, как теперь делают. Теперь ведь что? Сошлись — и ладно, вроде как поженились, разошлись — и тоже как будто так и нужно.
— Ну, а интересное что-нибудь, необычное у вас тут случается? — осторожно спросил капитан, подливая Григорьевне самогону.
Григорьевна выпила, зажевала веточкой укропа и, раскрасневшись, продолжала:
— Интересное, говоришь? Да ведь так сразу и не припомнишь... Хотя погоди. Необычное-то вот какое у нас было — ведь несколько дён назад Андрюха-то Горохов нашелся!
Ага, поперло. Разговорил всё-таки бабусю. Теперь остается одно: спиться вчистую, а все из неё выудить.
— А что, он терялся, этот Андрюха? — спросил Ларькин.
— Случай у нас такой тут произошел, вся деревня только и говорит. Пошли мужики, Андрей то есть с братом, рыбу ловить и пропали. День нет, другой... Жёнки их народ поднимать стали, чтоб шли, значит, мужей ихних скать. Пойти-то пошли, да только ничего не нашли. Милиция даже искала — и тоже ничего не нашла. А потом, почитай что уж через неделю, Мишка Ермолаев с сыном рыбачить поехали и Андрюху-то и нашли. Худющий весь, обросший. Они его спрашивают, что, мол, с тобой произошло. А он говорит — не помню ничего, и где брат — тоже не знаю. Такие вот дела...
— Что же с ним такое случиться-то могло?
— А кто ж его знает? Может, водяной утащил, — совершенно серьезно предположила Григорьевна, — а, может, просто по башке кто надавал — вот он и забыл всё... Хотя ведь прошлым летом тоже такая история была, ведь так же Марьин сынок пропадал. А вернее всего, — тут Григорьевна перешла на шепот, — бесы его кружили... Места у нас тут есть заколдованные, нехорошие. Мне ведь ещё отец рассказывал, что вот так же остановился он один раз на ночлег, а они и стали ему являться...
— Кто?
— Известно кто — бесы. Покружили, пошептали чего-то немного, да и отпустили... А ведь наши-то, митяевские хлысты все время на острова эти ездят с нечистым-то дружбу водить. Мне ведь Марья рассказывала, она у Ваньки допытала, чем они там занимаются. Вот горе-то! Нашла сына и опять потеряла... К сектантам ведь он подался, на мать волком смотрит, с людьми не разговаривает, а ведь был парень как парень...
Григорьевна все говорила и говорила, иногда тяжело вздыхая и горестно всплескивая руками. Ларькин слушал её и думал, глядя в темное окно. Ни о каких пришельцах они, то есть митяевцы, явно не догадываются — это хорошо, никакой паники, значит, не предвидится. В этом прав был Валентин Евгеньевич. Но вот что интересно — какие-то уж слишком древние бесы тут водятся, если ещё отец Григорьевны с ними общался. База у них здесь постоянная, что ли. Приглянулось, наверное, Митяево. А что — воздух свежий, рыбка — тоже, народ на редкость нелюбопытный, отлавливать хвостатых не пытается, да ещё хлысты приезжают — кружатся, дышат, то есть бесплатное представление устраивают. Не жизнь, а малина со сливками. Тут тебе и хлеб насущный в виде рыбы и бесплатное зрелище в виде культурно-религиозной хлыстовской дискотеки. Я б на их месте тоже с места не сдвинулся. Так и записывал бы обычаи и тосты.
— Сынок, заболтались-то мы с тобой как! — Григорьевна посмотрела на часы. — Двенадцатый час уже. Пойдем-ка спать, постель чистую я тебе уже приготовила.
Виталий с некоторым трудом забрался на высоченное ложе, устроенное из обычной кровати при помощи нескольких матрацев и пары перин. Григорьевна, похоже, от широты душевной настелила ему все, что только было в доме. Ларькин по-борисовски хмыкнул, представив себя в роли принцессы на горошине, повернулся на бок и мгновенно заснул. Во сне он почему-то видел Ольгу. Она ходила вокруг Виталия, улыбаясь, как тогда, загадочно и немножко хитро, тихонько позванивала в серебряный колокольчик и говорила: «У тебя всё получится,
