— не знаю. Это ведь потом только я вспомнил, что мы вместе с Мишкой на промысел-то пошли, а тогда забыл ведь про брата. — Андрюха закрыл лицо руками и тяжело задышал. Ларькин глядел на него С искренним сочувствием.
— Ладно тебе, не убивайся так... Может, вернется ещё.
— Нет, теперь уж не вернется... Сколько раз мы острова эти проклятые объездили — никого. Пропал Мишка.
— Слушай, а как ты думаешь, что это было?
— Не знаю я. Сначала-то я думал, что выпил лишку или, может, по башке кто-нибудь стукнул хорошенько. У меня ведь, когда пришел в себя, и голова раскалывалась, и вообще все болело... А когда мужики-то рассказали, что всем селом искали нас — тут я и растерялся. И что думать — не знаю. Человек ведь не иголка, его не заметить-то нельзя, особенно если искать хорошо. А мужики хорошо искали, мне дядя Миша говорил, а он врать не будет... Я ведь в Бога-то особо не верую, а тут и призадумался: может, и вправду ангелы ко мне приходили...
— А что ты чувствовал? Ну, может, снилось тебе что-нибудь?
— Лоскуты одни в голове, обрывки... Знаешь, свет, по-моему, был — яркий такой, и глаза он не слепил, а так тихо светил, мягко... И голоса какие-то были, но всё далеко, непонятно... Не помню я больше ничего, не спрашивай меня... — И Андрюха замолчал, уставившись куда-то вдаль. Виталий тоже молчал. Похоже, расспрашивать Андрюху дальше не имело никакого смысла, он на самом деле ничего не помнил.
Интересно, что это за амнезия такая повальная, ведь тот, другой паренек (надо бы, кстати, и с ним поговорить), тоже вроде как ничего не помнит... Когда люди спят, им хотя бы сны какие-то снятся, а тут — ничего. Свет, голоса — ерунда какая-то. Представить, что они забывают всё по собственной воле, очень трудно. Значит, кто-то их отключает. Кто и зачем. Ну, первый вопрос нам ещё предстоит выяснить, а ответ на второй просто лежит на поверхности — их отключают потому, что ТАМ они видели то, что им видеть не положено, по крайней мере, кто-то очень возражает против распространения этой информации.
Задумавшись, Ларькин не заметил, как они подплыли к большому острову; лодка мягко ткнулась носом в берег.
— Это тот самый остров? — спросил Ларькин.
Андрюха кивнул головой.
— Он... Ну что, оставить тебя, или домой поедем?
— Конечно, оставить. Зачем же я сюда приехал-то, по-твоему?
— А по-моему, чтобы меня расспросить. Что, не так? Ладно, можешь не говорить. Один-то здесь не забоишься?
— Можно подумать, что ты со мной останешься.
— Нет, конечно. Ноги моей больше не будет на этом проклятом острове. Я даже из лодки выходить не буду... Ладно, часов в семь заберу тебя. Нормально?
Ларькин кивнул и оттолкнул лодку от берега.
Ну, вот и стал ты, Виталик, Робинзоном. Ладно, посмотрим. Остров как остров, довольно большой, но не настолько, чтобы целое поселение инопланетян могло здесь прятаться столь длительное время. Растительность буйная, прямо тропическая, но опять-таки всё в пределах нормы. Ларькин обошел весь остров, потом остановился и прислушался к собственным ощущениям. Нет, ничего особенного, интуиция молчит, хотя кто её знает — может, задремала ненароком. Ну, что же, где человек бессилен что-либо понять, там может помочь техника. Ларькин открыл сумку и аккуратно вынул из неё ахмеровские чудо-датчики и счетчики.
Ага, ну, радиационный фон без проблем промеряем, ещё в школе на уроках начальной военной подготовки этому, слава Богу, обучили. Ларькин включил дозиметр, тот почти сразу же тревожно запикал. Значит, радиационный фон повышен. Насколько? — Почти в три раза. Неплохо, учитывая удаленность от промышленных объектов. Эх! Прощай, здоровье. Нужно будет при случае поднять в конторе вопрос о выдаче бесплатного молока за вредность. А как же? А то как отпуск откладывать — так Ларькин, как рентгены хватать — опять он, а молочка фиг допросишься... Что ещё нам Ахмеров приготовил... Сейчас мы все это зафиксируем... Это надо же! Такая глушь, до ближайшего завода километров двести, а экология ни к черту. Хорошо, что гринписовцы не в курсе, а то бы перенервничали! Земельку для анализа насыплем в пакетик, водичку — в бутылочку. Джентльменский набор профессионального шпиона. Главное, чтоб контрразведка не повязала.
На все исследования и измерения у Ларькина ушло часа два, ещё час он потратил на установку по всему острову скрытых фото- и телекамер. До вечера было ещё далеко, и Виталий решил половить рыбу, тем более что возвращаться с пустыми руками было как-то неудобно. Ларькин приготовил спиннинг, выбрал прогалину, свободную от травы, камышей и коряг, и со словами «Ловись рыбка большая и очень большая» — забросил.
***
Астрахань, 5 июня 1998 года.
Проводив Ларькина, Борисов прямиком направился в центральную библиотеку. Молоденькая библиотекарша с сонными глазами очень удивилась просьбе Борисова принести подшивки центральных газет за последние семьдесят — восемьдесят лет. В конце концов она, всем своим видом выказывая ненависть к «прожорливому» читателю, натаскала ему подшивки за последние тридцать лет, а за остальными отправила его в отдел редких изданий. Высоко возвышающиеся над плоскостью стола газетные кипы Борисов, естественно, не читал, а просматривал по диагонали. Его мозг, как компьютер, был запрограммирован на два слова — Митяево и Рыбачье. Это были названия сел, в которых, по данным Валентина Евгеньевича, творились разнообразные чудеса, и Борисов решил проверить, насколько «свежи» эти чудеса.
Накопать ему удалось немного. За последние тридцать лет село Митяево упоминалось в центральной прессе только дважды: первый раз о нем писали в 1978 году в связи с присвоением митяевской рыболовецкой бригаде почетного звания коллектива коммунистического труда за перевыполнение плана по поставке государству рыбы и икры; второй раз — в 1992 году в связи со снятием с занимаемой должности председателя колхоза «Красный рыбак». Борисов сам перетаскал пожелтевшие от времени газеты обратно в книгохранилище и отправился в отдел редких изданий. Здесь ему принесли ещё более ветхие газеты, и Борисов осторожно, чтобы вся эта бумажная рухлядь не развалилась у него прямо под пальцами, стал перелистывать страницы. Несколько газеток, оставшихся ещё от царского времени, о Митяеве умалчивали, зато в «Боевом листке Красной Армии» от 18 июля 1918 года сообщалось, что отряд анархистов под предводительством батьки Петра позорно дезертировал с передовой и, захватив военный пароход «Дозорный», направился вниз по течению Волги, пытаясь скрыться от справедливого возмездия. Отправившаяся за ним в погоню канонерская лодка ничего не
