— Вы пойдете домой, или будете тут торчать и не давать мне спать? Я сегодня ночую в Храме, моя очередь. И я бы с удовольствием поспал, тем более что утром мне проповедь читать, а я, когда не выспался, читаю проповеди бестолково и сумбурно.
— Никуда я не пойду, — отрезал Брант. — Выгнать вы меня не можете, не имеете права, как верующий.
— Н-да, — сказал священник неопределенно, садясь рядом.
— Вы давно здесь служите?
— Двадцать лет, сын мой.
— Вы хорошо знаете своих прихожан?
— Да.
— Сюда приходит одна девушка. То есть, сейчас она женщина.
— Вы уверены, что только одна?
— Я видел ее здесь семнадцать лет назад. И обещал увидеть еще раз.
— Семнадцать лет назад вам было лет пять, сын мой.
— Девять. А ей лет семнадцать. У нее еще брови такие.
— Какие? Впрочем, я знаю, какие. А вы, стало быть, отсутствовали семнадцать лет. Лицо мне ваше кого-то напоминает. Очень знакомое лицо.
— Никого оно вам не напоминает, и напоминать не может. Волосы у этой женщины каштановые. Глаза голубые. Конечности тонкие и длинные.
— Да я знаю, знаю.
— Что вы знаете?
— Знаю, о ком вы говорите.
— Она заходит сюда?
— Иногда.
— По определенным дням?
— Нет. Когда как.
— Днем? Вечером?
— И так, и сяк. — Священник почему-то улыбался. Что-то его забавляло.
— Вы знаете, как ее зовут? — спросил Брант.
— Еще бы. А вы?
— Нет. Скажете?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю, — сказал священник. — Не хочется. Вы из какого сословия?
— Какое это имеет значение?
— Для мирских, очевидно, большое, раз все они только об этом и заботятся. Так из какого?
— Смотря для кого и как.
— Благородных кровей, я думаю, но скрываете.
— Да, — сказал Брант. — Я воспитывался вместе с детьми слуг.
— О! — сказал священник. — Оказывается, я думал не в том направлении. Беда в том, что все мы сперва думаем не в том направлении, и в результате получается то, что мы видим. Дети слуг, семнадцать лет отсутствия, девять лет изначально. Сейчас, сейчас. Нет, не говорите, я сам вспомню. Змееныш? Бесенок? Тигренок? Медвежонок?
— Волчонок.
— Точно! Именно! Волчонок. Меня сбило с толку именно ваше лицо. Позвольте.
Священник взял с алтаря одну из горящих свечей и внимательно рассмотрел лицо Бранта.
— Ничего не понимаю, — сказал он. — Вы либо выдаете себя за кого-то другого, либо… нет, не знаю.
— Почему вы так решили?
— Видите ли, Волчонка привезли… ну, в общем, он был, по слухам, сыном какого-то артанского князя.
— Да. И что же?
— Вы не можете быть сыном артанского князя. В ваших чертах нет решительно ничего артанского. Обыкновенный нивериец со славскими примесями.
— Вы видели меня, когда я был ребенком?
— Нет. И Волчонка не видел.
— Я — Волчонок.
— Не думаю. Ну, это не существенно.
— Можете вы сделать, чтобы я увидел женщину, о которой я… которую я…
— Молодой человек, женщина, о которой вы говорите — вдовствующая Великая Княгиня. С ней хотят говорить многие. Она редко говорит с кем-нибудь.
— Не шутите так, — сказал Брант. — Я люблю шутки, и я просто без ума от шутливых священников, но — не шутите.
— Я вовсе не шучу. Я вам так скажу — послезавтра начинается Большой Турнир в Итанином Рынке, на котором по традиции будут присутствовать все высокопоставленные лица, включая княжеский дом. Пойдите и посмотрите на Вдовствующую Великую. Можете попытаться там же с ней заговорить.
— Почему же не здесь?
— Потому что Храм — не место для любовных приключений.
— Это не любовное приключение.
— Идите спать. Хватит, — сказал священник, раздражаясь.
— Я обращусь к вашему начальству, — пригрозил Брант. — Скажу им, что вы отказали в помощи верующему. Вот прямо сейчас пойду к самому главному священнику и разбужу его.
— Уже разбудили, — сказал Редо. — Я и есть Главный Священник Астафии. Идите домой.
* * *
Слуга Хока отпер дверь и поклонился.
— Прошу вас, госпожа моя.
— Хозяин не спит? — спросила Рита.
— Бодрствует. Он в кабинете. Скажите ему, чтобы он заплатил мне жалование за прошлый месяц. Он явно забыл.
— А сам не можешь сказать?
— Боюсь.
Рита прошла в кабинет. Хок поднял голову от какого-то списка и поприветствовал гостью.
— Чем обязан?
— Хочу просить вас об одном одолжении.
— Ради вас — все, что угодно, если это не связано со свержением существующего правительства.
— Вы помните, в Кронине, вы собирались выпороть мальчишку по имени Брант?
Хок помрачнел.
— Помню.
— Выпороли?
— Нет. Я потерял наглеца из виду. Он теперь где-то здесь. Его видели мои люди.
— Вы все еще сердитесь на него?
— Естественно. Вы бы тоже сердились.
— Я прошу вас его простить.
— Невозможно. Он успел оскорбить меня еще раз.
— Вы говорите, что потеряли его из виду.
— Он назначил свидание моей любовнице.
— Авроре?
— Откуда вы знаете?
— Не будьте наивным, Хок.
— Да, Авроре.
— Ну и что?
— Как — что? Это, по-вашему, не оскорбление?
— Не знаю. Он знал, что она ваша любовница?
— А мне что за дело?
— Это просто самодурство, Хок.
— Возможно.
— Она все равно вам изменяет.
— Неправда.
— Правда.
— Во всяком случае, об этом никто не знает.
— Хок, камни на дне Южного Моря знают, что она вам изменяет. Собольи муфты, в которых славские мещанки греют морозными вечерами пухлые свои руки, знают, что она вам изменяет. Что вы мне морочите голову! Мне нужен этот Брант. Это государственное дело. Мне он нужен живым и действенным.
— Вы хотите сделать его своим любовником?
— Представьте себе — нет.
— Зачем он вам?
— Будьте скромнее, мой друг.
— Как вы возбуждены, прекрасная Рита! Я просто любопытен.
— Смиритесь. Мне нужно ваше слово.
— Он назначил Авроре свидание.
— Он не придет на это свидание.
— Вы совершенно точно это знаете? — спросил Хок, прищуриваясь.
— Да.
— Ну, хорошо. Только ради вас. Но если он придет…
— Он не придет.
— …ему не поздоровится. Поверьте.
— Верю. Он не придет.
Как гора с плеч. Рита шла домой быстрым шагом. Она еще не знала, что скажет Бранту. Что нужно сказать Бранту. Услать его за тридевять земель было бы самым разумным. Хоку доверять нельзя. Сегодня он делает вид, что забыл, а завтра или через год вдруг случайно вспомнит, в самый неподходящий момент. Уехать вместе с Брантом? У нее большое состояние. Глупо как-то. Неплохо было бы сначала узнать человека поближе. Десятиминутное знакомство не повод для планирования дальнейшей жизни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
