ничего особенного. Я не понимаю тебя. Ты не поверишь, она так возбудилась! Поэтому прости, что так быстро.
В общем, для гарема сгодится, я ей, так уж и быть, дарю жизнь. Ну, а с тобой дело обстоит хуже.
Он подошёл к Григориану, взял нож и ударил в область сердца. У меня вырвался непроизвольный вскрик от ужаса происходящего.
— Не надо! Зачем? Оставь ему жизнь, лучше меня убей! — истошно кричала я сквозь слёзы откуда-то снизу, стараясь как можно громче это сделать, чтобы убедить не убивать. Я, как глупая идиотка, всё ещё надеялась и никак не могла смириться с тем, что это конец. Мой мозг отказывался воспринимать эту информацию. Казалось, я была готова на всё, только чтобы оставили ему жизнь. Пусть будем и не вместе, но даже одна мысль о том, что он где-то живой, уже может наполнить смыслом моё существование.
Адамаск подошёл и рассматривал меня, как диковинную зверушку.
— Серьёзно? Григориан, ты хочешь, чтобы тебе оставили жизнь?
Он обращался к нему, но не сводил с меня глаз. И кажется, чем больше я страдала, тем больше он получал удовольствия. Я же не отрывала взгляд от Григориана. Он выглядел очень плохо, и мне казалось, вот-вот умрёт. Кровь из раны струилась настойчивым потоком, а глаза были закрыты, голова откинута. Он уже был не с нами.
— Как это романтично, знать, что кто-то ежедневно трахает любовь всей твоей жизни. А ты уже никогда с ней не будешь.
Неплохая идея… Но я всё же откажусь, не люблю менять свои планы.
Григориана вывели. Внутри поднималась паника отчаяния.
— Тебя я убивать не буду, не бойся, я милосерден. Что мне с твоей смерти? А вот насчёт дружка всё же не обещаю. Сильно он меня подвёл. Если так посудить, ты ж ведь совсем и не виновата, что он оказался таким …Можно сказать, соблазнил и украл…
Адамаск вышел. Я так и лежала на холодном полу. Закрыла глаза, и мне не хотелось возвращаться в реальность, я действительно сейчас предпочла бы смерть. Моё сознание отключилось.
Глава 51. Донор
Адамаск
— Пусть умрёт как бродяга без рода и племени. Выброси его тело куда-нибудь на помойку, там ему всегда и было место, — немного всё же повысив голос, произнёс я и сразу пожалел о чрезмерной эмоциональности. Эта сволочь безусловно не стоит этого.
Нарзан был, как всегда, понятлив и не задал лишних вопросов. Тело Григориана, в котором едва ли теплилась жизнь, потащили из комнаты. Окинул его прощальным взглядом. В моей душе нет ни капли жалости к нему и сожаления. Только радость от того, что ещё один должок закрыт и можно к нему не возвращаться. Покопавшись ещё немного в своих эмоциях, я нашёл толику неудовлетворённости. Он недостаточно в сознании, чтобы оценить ситуацию. Уговаривал себя тем, что, когда Григориан попал сюда, его воображение должно было нарисовать всё в красках. И надеюсь, все эти два месяца он прокручивал возможные варианты, достаточно мучаясь при этом.
Алексу тоже хотелось убить. Она всегда мне будет напоминать об этом отродье. В общем, она мне ни к чему, такого добра у меня хватает. Но на сегодня был передоз негатива, и уже хотелось расслабиться, окунуться в море любви и обожания. Пусть пока живёт, лишить её жизни совсем недолго. Сделаю это, как будет подходящее настроение.
***
Сегодня пятидесятый день рождения. Если честно, уже порядком надоели эти однотипные мероприятия, ничего по-настоящему интересного на них не происходит. Подумывал их отменить, но пока позволяю устраивать праздники в свою честь. В конце концов, пусть люди порадуются.
Ко мне буквально вбежал главный врачеватель Захарий. Он толковый, и мы пару раз встречались уже по вопросам моего здоровья, поэтому я его хорошо знаю.
Увидев меня, он оторопел, будто вовсе и не ожидал встретить. Я вопросительно посмотрел на него, подумал, что же заставило его так стремительно ворваться даже без предупреждения. Неужели хочет лично поздравить? Следом вошли два стражника и уже хотели его вернуть. Дал знак, что всё в порядке и они могут уходить. Что за клоуны? Не смогли удержать дохлого докторишку, нужно срочно их заменить и понизить.
Захарий поправил своё платье и поклонился.
— Добрый день, светлейший из правителей. Разрешите к вам обратиться?
Кивнул в знак согласия.
— Я по поводу одной из ваших девушек из гарема, — затараторил он, словно у него было очень мало времени. — Она в крайне плохом состоянии. И если честно, то ей проще дать умереть, чем вылечить.
Он нёс какую-то чушь, совсем не праздничную, и мне не хотелось его слушать. Я-то думал, он прибежал лично меня поздравить. Не то чтобы я нуждался в этом, но мой день рождения должен быть общенародным праздником. А тут… Одной меньше, одной больше, мне было по сути всё равно.
— Но есть причины, которые не дают мне совершить опрометчивого поступка. Во-первых, это девушка непохожа на всех, она хладнокровная. Может, она для вас этим и ценна?
Он сделал паузу и задумался. Посмотрел на меня, пытаясь увидеть моё одобрение.
— Хотя нет, не думаю, в этом случае вы бы были в курсе. А во-вторых, она беременна. И хоть и слаба, но не помочь ей — значить убить ваше чадо. Я не могу сделать это без вашего согласия. Малютке уже два месяца.
— Как зовут девушку? — задал я вопрос, ответ на который мне и так был известен. Просто, чтобы потянуть время и осознать всё сказанное.
— Алекса.
— Ясно.
— Что прикажете с ней делать? Возиться или…
— А что с ней не так?
— Ох, там целый набор: большая потеря крови, слишком быстрая беременность после первой, плохая адаптация. В общем, она одной ногой на том свете.
***
В детстве мне отец привёз с очередной завоёванной планеты маленьких птенчиков какой-то птицы. У нас к этому моменту уже давно не было животных в дикой природе. Мне было тогда лет пять, но до сих пор помню свой восторг при виде этих существ. Они были невозможно милы, беззащитны и дарили радость. Не расставался с ними ни на минуту: спал, ел, носил везде с собой. Помню, отец даже немного злился, глядя на мою привязанность.
Однажды, проснувшись, увидел, что птички мертвы. Они во сне прижались ко мне, а я, видно, перевернулся, и они задохнулись подо мной.
Когда стал безутешно плакать, отец сказал, что это очень хороший опыт и я должен привыкать убивать.
Алекса мне была безразлична, и я не испытывал никакой
