ЛААН НИЭН: Сады Лориэн
от Пробуждения Эльфов год 2971-й
…Отступник стоял на берегу озера Лорэллин, отражавшего вечные звезды, и тихо склонялись к нему тонкие ветви серебряных ив… Светлая рябь пробежала по зеркалу озера — и вот уже стоит рядом с Отступником Ткущий-Видения. Стоит молча, не решаясь заговорить, не решаясь соприкоснуться мыслью.
— Ирмо.
Качнулись тени, отчетливее проступило в нежных сумерках колдовское тонкое лицо:
— Я должен рассказать тебе, как было… с ними.
Ткущему-Видения было трудно, непривычно говорить словами, но казалось, что сейчас нужно именно так.
— Зачем снова причинять боль своей душе? — глуховато откликнулся Отступник.
— Никто из нас не умеет забывать; не забыть и мне. Прощения твоего я не ищу — просто хочу рассказать. Ты… выслушаешь меня?
Отступник обернулся и взглянул в глаза Ирмо. Тот отвел взгляд первым.
— Говори.
…Майяр в лазурных одеждах с прекрасными, ничего не выражающими лицами стояли полукругом позади них.
Владыка Сновидений, к тебе слово Короля Мира Манве Сулимо. тебе ведомо, что делать с ними, так. исполни же, что должно.
Я исполню.
— Айа ат Тано-нэйе - что с нашим Учителем? — едва успели удалиться посланники, первым заговорил старший, мальчик лет четырнадцати с удлиненными зеленовато-карими глазами, смуглый и медноволосый. — За что убили Ориен и Лайтэнн?
— Ты должен нас убить? — почти одновременно спросила темноглазая сереброволосая девочка, немногим младше парнишки. К ней испуганно жалась девчушка лет четырех, — старшая гладила ее спутанные золотые волосы, пытаясь успокоить.
Нет, коснулась их мысль Ирмо. Здесь вы отдохнете, здесь познаете Исцеление…
Он смотрел в их глаза, он видел непонимание, боль, страх, видел кровь на светлой стали, видел серебряно-стальных Псов Охотника, бесшумно и стремительно летящих по следу… Он входил в их воспоминания, и увиденное ужасало, резало, рвало на части душу — а прозрачные пальцы его уже ткали туманный гобелен видений, исцеляющих снов, и Целительница, шагнувшая из теней колдовского леса, вплетала в ткань нити забвения…
Мы не причиним вам зла, говорило видение. Вы познали боль, вы смотрели в смерть… Исцеление нужно и телам вашим, и душам — примите же его…
— В чем ты видишь исцеление? — Голос старшего рассек паутину чар. Ирмо вздрогнул, и отступила в тень Эстэ. Кому хватило бы сил освободиться от власти Ткущего-Видения?..
Кто вы ?
— Дети Свободных. Эллери Ахэ.
…Мир сотворен Песнью и Словом. Творцам мира Слово раскрывает свою силу. Они властны над тем, чему наречено имя.
Как ваши имена ?
— Линнэр… Тайли… — представились старшие почти в один голос.
— Йолли… — широко распахнутые глаза, печальные, как у беспомощного маленького зверька, худенькая, и, кажется, видно, как колотится маленькое сердечко.
— Эйно, — тоже золотоволосый, сероглазый и решительный.
— Даэл… Ойоли… — наверно, брат и сестра, оба пепельноволосые, хрупкие и тихие; жмутся друг к другу, как беззащитные озябшие птенцы.
— Ахэир, — темноволосый и ясноглазый, — а это Гэлли, — совсем малышка, года полтора, которую он держит на руках.
— Тайо, — светло-золотые волосы, золотистая кожа, упрямо и сурово сдвинутые брови: маленький рыцарь. А вот и его дама: короткие волосы с отливом в рыжину, пытается смотреть дерзко, хотя напугана:
— Эрэлли.
— Эллорн… Эннэт… — близнецы, оба черноволосые, и держатся за руки так крепко, что костяшки пальцев побелели.
— Торн…
— Исилхэ… — большущие глаза, губы дрожат — вот-вот заплачет, но держится из последних сил.
— Тэнно…
— Алхо…
— Энноро…
— Хэллир…
— Аэлло…
— Тииэллинн… — снова девчушка, и голосок тоненький, чистый.
— Анта… — смешалась, — Анта-элли…
Последняя молчит. Тииэллинн отвечает за нее:
— Она — Элгэни. Она не… Она не будет говорить. Лайтэнн — ее сестра. Была.
— Остальных куда-то увели, — добавляет Линнэр. — Мы спрашивали, но нам не сказали — куда.
Он отвел их в глубь колдовского леса — дети следовали за ним в сосредоточенном настороженном молчании. Добра здесь они не ждали.
…Покачивались под едва ощутимым ветром белые цветы, стелилась под ноги шелковистая нежная трава, маня ласковым покоем, суля отдых измученному телу. Медленно опускались дети в траву, и колыхались над ними покойные серебристо-зеленые сумерки, тихо пели деревья, сплетался вновь туманный гобелен видений, заслоняя от яви… Ирмо говорил с каждым — словами сумрака и тумана, тихой песнью чар, — заглядывал в недетски печальные глаза, звал каждого по имени, уводя в сон. И склонялась над детьми Целительница, поднося к их губам тонкую хрустальную чашу — роса с лепестков белого мака, напиток забвения, лунный опал и прозрачный жемчуг…
Линнэр был последним.
— Ты не ответил мне, — он пристально смотрел в глаза Ирмо. — Впрочем, я и так знаю. У нас никого и ничего больше не осталось; и он… — мальчишка замолчал, на мгновение опустив ресницы и стиснув зубы, — а ты, — резко и отчетливо, — должен отнять у нас память. Последнее, что есть. Так, Ирмо?
На коленях застыл подле него Ткущий-Видения, дрогнула чаша в руках Целительницы.
— Конечно. Знали, кого просить об этом. Ты ведь милосерден. Ты не захочешь новой крови здесь, — мальчишку передернуло. — Соскоблить письмена с пергамента. Ведь пергамент плохо горит. Да и к чему? — ведь можно потом все переписать заново! Но следы других, стертых знаков — они ведь останутся, Ирмо. Их не вытравить ничем.
Владыке Снов казалось — слова эти и самый голос принадлежат тому, чей путь сейчас — в Чертоги Мандос.
— И не вся кровь прорастет травой; след останется. Останется и в ваших душах, и на руках ваших; и все воды Великого Моря не смоют ее… Почему я не родился раньше! — я мог бы встать там, рядом с моими братьями и сестрами, с мечом в руках… Да что проку. Мы не умели убивать. Вы — умеете.
Линнэр заговорил о другом:
— Этой осенью я должен был избрать Звездное Имя. Я уже знал его: Гэллэйн. Я ведь Видящий. Но нет Учителя, чтобы он сказал: «Ныне имя тебе Гэллэйн; Путь твой избран — да станет так». И Пути уже не будет. Не будет — здесь. И недостанет сил вернуться. Да и некуда.
Он приподнялся на локте и оглядел спящих.
— Сколько из них поднимут меч против него? — тихо и горько.
Ирмо не ответил — и знал ли ответ?
— Я ведь уйду, Владыка Снов. Я знаю, ты не желаешь нам зла. Учитель рассказал нам: мы знаем о вас. Обо всех. О тебе. О Могучем. О Ваятеле. Мы только одного понять не смогли: как можно запретить творить. Зачем это нужно. И как убивать людей, он нам тоже не объяснял, — криво усмехнулся. — Ну да ничего: это мы и сами увидели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
