— Ты выглядишь нездоровым, Томский. Зачем так болезненно реагировать на какую-то шишку? Впрочем, это все — лирика. Будем прощаться. Я бы поболтал еще, но вынужден откланяться.
Ствол «калаша» уперся в голову Анатолия. Палец Чеслава лег на курок. Томский ждал выстрела, но услышал лишь тихий смех:
— Знаешь, а я передумал. Тебя расстреляют свои. За убийство этого мальчишки.
На прощание Корбут пнул Томского ногой под ребра. Удар был весьма болезненным, но терять сознание Толик начал не из-за него. Что-то случилось с головой. Ее словно обхватили невидимые щупальца спрута. Холодные и скользкие, они сжимали череп, явно собираясь его раздавить. Сквозь мутную пелену, застилавшую взор, Толик увидел, как Чеслав натягивает противогаз. И тут… Резина приняла цвет кожи. Гофрированный шланг врос в лицо, а губы сделались фиолетовыми. Корбут превратился в Желтого и окончательно растворился в клубах тяжелого тумана, наполнившего голову Томского.
* * *
— Эй, ты будешь меня слушать или хочешь, чтобы я отрезал тебе уши?!
Толя поднял глаза. Теперь он стоял в коридоре, ведущем к Академлагу. По-прежнему горел костер. Чеслав из плоти и крови держал его мушке.
— Буду, сволочь! Ты хочешь исповедоваться?
Голос Томского дрожал от ярости. Он вспомнил все. Стена, перегораживающая память, рухнула. Толик пробил ее сам, без помощи людей и духов. Чеслав напал на Мишку, а он пытался защитить мальчика. Дрался, но из-за проклятой болезни не смог помешать убийце. Настоящему убийце. Виртуозу провокации и изощренной мести.
Сознание собственной невиновности не вызвало у Томского радости. Ярость заглушила чувство облегчения.
— Исповедоваться?! — взревел Корбут. — Я заставлю тебя самого исповедоваться и молить о смерти!
Кулак Чеслава врезался Толику в губы. Рот наполнился солоноватым привкусом крови, но Томский даже не покачнулся. Корбут отступил на шаг. На лице его читалось легкое удивление. Он что-то увидел в глазах врага.
— На колени!
Автоматная очередь прочертила борозду в бетонном полу у самых ног Толика. Чеслав старался напрасно — на лице Томского не дрогнул ни один мускул. Он лишь пренебрежительно сплюнул кровью, перестав чувствовать страх. Да и все другие, присущие человеку эмоции, — тоже. Сейчас им владело только одно желание — убивать и крушить все на своем пути. Разумом Томского полностью завладела его темная половина — не знающий пощады и жалости гэмэчел. Глаза сузились, превратившись в щелки, лицо окаменело. Толя сделал шаг навстречу Корбуту. Тот вскинул «калаш», но выстрелить не успел: молниеносным движением Томский схватил автомат за ствол. Приклад ударил Чеслава в живот. Враг едва не упал в костер, но, пригнувшись и раскинув руки, все же сумел восстановить равновесие.
Томский держал «калаш» в руках и смотрел на него с таким видом, словно видел в первый раз. Корбут наконец справился с потрясением. Сунул руку в карман и вытащил пистолет, но никак не мог прицелиться дрожащей рукой. Толю мало интересовали телодвижения Чеслава. Он взмахнул автоматом. От удара о бетон приклад разлетелся в щепки. Выпавший рожок отскочил от пола и плюхнулся в костер. Корбут, наконец, выстрелил. Промах! В следующую секунду угли и обгоревшие доски костра разлетелись в разные стороны — начали рваться патроны. Чеслав пригнулся, прикрыв голову руками. А вот Толя вновь никак не отреагировал на кавардак. Просто стоял, наблюдая за мельканием оранжевых искр. Они слились в несколько концентрических окружностей, которые с бешеной скоростью вращались в разные стороны. Беспорядочный треск патронов и визг пуль сменился заунывным пением Шамана. Мертвеца, пересекшего черту между миром людей и обителью духов. Он вернулся, чтобы помочь.
Ни слов, ни даже членораздельных звуков различить было нельзя, но Толя все понял. Окружности образовывали бесконечный коридор, в который он должен войти. Томский шагнул вперед и очутился в туннеле, озаренном красными сполохами. Тут же на его горле сомкнулись две ладони в желтых перчатках. Мелькнул вросший в лицо шланг противогаза, фиолетовые губы и круглые глаза-стекла монстра. Теперь они не были черными — в них полыхал огонь.
Толик впервые чувствовал прикосновение Желтого. Его переполняло отвращение. То, что казалось перчатками, было… кожей! Скользкой, горячей и дурно пахнущей.
— Вздумал использовать мою силу? — шипел Желтый, сдавливая горло Томского. — Не по Сеньке шапка! Ты сдохнешь!
Толик не хотел, да и не мог отвечать. Он пытался оторвать ладони Желтого от своего горла. Хватка призрака оказалось слишком сильной. Толик выпустил запястья и надавил большими пальцами на глаза Желтого. Стекла с хрустом треснули, брызнула черная жидкость. Давление на шею ослабло. Уронив руки, Желтый зацепил шнурок с армейской пуговицей и сорвал его с груди Томского.
От вопля ослепленного чудища содрогнулись стены туннеля. Желтый вертелся на месте и шарил руками в воздухе, пытаясь отыскать врага. Когда монстр наконец замолчал и туннель поглотил эхо его вопля, Желтый замер, рассчитывая теперь только на слух. Толик затаил дыхание. Глаза его искали хоть какое-то подобие оружия. Справиться с Желтым голыми руками Томский уже не рассчитывал — шея ныла так, словно побывала в стальных тисках.
Пауза помогла Анатолию понять, что уже бывал в этом месте. Забыть его было невозможно: чернильная мгла в одном конце и пламя в другом, дрезина без рукояток ручного привода. Все выглядело, как и в первый раз. Вот только рельсы раскалились добела. Первым напряженную тишину нарушил Желтый. Он тряхнул головой, разбрызгивая вокруг себя капли черной слизи.
— Хи-хи! Доктор Джекил ослепил мистера Хайда и собирается сбежать! Тебе от меня не спрятаться, дружок. Сейчас я сделаю то, что давно обещал: запру тебя здесь. Глаз у меня много — есть даже на затылке!
В руке Желтого блеснул армейский нож. Кроваво-красные отблески заиграли на остром, как бритва лезвии.
— Ну же, Томский, обозначь себя!
Толя не собирался выполнять просьбу Желтого, но тут увидел ее — пуговицу с порванным шнурком. Она лежала на шпале, совсем близко. Оставить здесь амулет Мишки Анатолий не мог. Не имел права. Не задумываясь ни секунды, Томский сделал шаг вперед. Желтый отреагировал молниеносно и с торжествующим ревом прыгнул на шум. Толик успел поднять пуговицу, но как только выпрямился, Желтый оказался рядом и вонзил нож в плечо Томского. Тут же выдернул, собираясь ударить вновь. Толя защищался чисто механически — ткнул кулаком в лицо врага. Просто чтобы оттолкнуть, на большее он даже не рассчитывал. Однако произошло невероятное: на щеке монстра появилась рваная рана. Ее края вывернулись наружу, обнажив черные, с синими прожилками мышцы. Изо рта Желтого вырвался сдавленный стон. Толик взглянул на свою руку, неожиданно превратившуюся в смертельное оружие. Дело оказалось в зажатом между пальцев обереге. Он сработал не хуже кастета с заточенными гранями!
Сделав шаг назад и сжимая ремешок амулета в кулаке, Томский наотмашь хлестнул Желтого по лицу. Отвалился рассеченный пополам хобот противогаза. Из обрубка ударил фонтан черной слизи. Монстр выронил нож и попятился. А Толя все бил и бил врага. Бил до тех пор, пока желтый костюм того не превратился в лохмотья. Чудовище рухнуло на раскаленные рельсы, из-под его спины повалил черный дым. Воздух наполнился запахом жженной резины.
— Ты не убьешь меня, Томский! — прошипел Желтый, извиваясь всем телом. — Ты не сможешь. Ведь я — это ты! Мы — одно целое!
— Придется разделить.
Наклонившись, Толя поднял Желтого и швырнул его на дрезину, после чего толкнул ее ногой. Колеса пришли в движение. Дрезина покатилась навстречу бешено прыгающим языкам пламени. Желтый корчился, пытаясь скатиться с платформы, но было слишком поздно: чертову колымагу и ее пассажира поглотил огонь. Желтый, темная половина Томского, его персональный мистер Хайд, отправилась в свой персональный ад.
Толя поднял руку, собираясь смахнуть катившиеся в глаза капли пота, но не смог этого сделать: рука одеревенела. Скосив глаза, Томский увидел, что рукав набух от крови. У ног растеклась багровая лужа. Голова закружилась. Толя упал на одно колено.
— Ну вот, я всегда знал: девятиграммовая свинцовая пилюля — прекрасное лекарство от гордыни. На колени, Томский, или я прострелю тебе ногу, которую ты не желаешь сгибать!
* * *
Голос Чеслава. Жуткая боль в плече. Он вновь стал человеком.
Толик поднял голову. Корбут целился в него из пистолета. В воздухе плавал пороховой дым. Все верно. Желтый не мог его ранить, поскольку не существовал в реальности. В отличие от бывшего коменданта Берилага. Он-то существовал, мог и прекрасно справился с задачей.
«При всем должном уважении, монстры из видений — одно, а убийца-психопат с пистолетом в руке — совсем другое. Его пуговицей на шнурке не проймешь. Тут надо что-то посолиднее…»
