В последние годы жизни его популярность уже переходила всякие возможные пределы. Во время съемок одного из эпизодов телесериала «Место встречи изменить нельзя» район Большого театра был оцеплен милицейскими кордонами. Народу у ограждений, вспоминал Конкин – Шарапов, толпилось множество. «Поклонники Владимира Семеновича ошивались поблизости в надежде на автограф. Да и просто живого Высоцкого увидеть – подарок судьбы… Тут Владимиру Семеновичу понадобилось поправить что-то в прическе, и он отошел к гримеру. Вдруг из-за наших спин раздается его «ор»… – иерихонская труба!.. Мы с Говорухиным оборачиваемся, и наши челюсти «падают» на асфальт. Какая-то почитательница его дарований непостижимым образом проникла на съемочную площадку. То ли между милицейскими сапогами мышкой проскользнула, то ли через крышу театра на канате спустилась… И вот она увидела своего кумира… И готова на все! Так говори же! А ее «заклинило». Только беззвучно, как рыба, рот открывает. И в конце концов, не найдя лучшего способа выразить свои чувства, она… укусила его за плечо. Что и явилось причиной крика. Ну, укусила, попробовала, каков Высоцкий на «вкус» – отойди. А дамочка еще больше от своего дикого поступка растерялась, забыла, что перед ней еще не памятник. Ему больно! Он пытается ее оторвать, но не тут-то было. Еще кожаное пальто выручило, а то бы точно отгрызла ключицу. Не выдержал Владимир Семенович: «Помогите же!» Мы обалдели, но, опомнившись, за руки, за ноги барышню от него оторвали. На следующий день, помимо кольца дежурных и веревок, поставили еще милицейский «бобик» с решетками. И как только возникала пауза (бутерброд проглотить, в сценарий глянуть), он тут же – «нырк» в эту «кутузку». Старшина его запирал и ходил гордо, поигрывая носком сапога: «У меня там Высоцкий отдыхает!»
Но сам он жил как бы вне времени. Мог в три часа ночи закатиться в гости к своему давнему приятелю, врачу-хирургу Владимиру Баранчикову и предложить: «Поехали пельмени есть! Приглашают две девушки, они работают в аптеке… Не могу же я поехать один». И я среди ночи тащусь есть пельмени. Приехали, все уже было готово. Всю ночь разговаривали, Володя пел…»
«При этом, – утверждал тезка, – Володя был очень скромным мужиком, что меня всегда поражало. Как-то я попытался заговорить с ним на чисто мужские темы… Стал задавать интимные вопросы. Наверное, сделал это грубо. Смотрю: Володя покраснел. Он вообще был очень деликатным. Помню его слова: «С женщинами нельзя так… Женщины – это особые существа…» И это он говорил о женщинах, которые, на мой взгляд, такого отношения не заслуживали…»
Пресекая разговоры на «дамские» темы, в песнях Высоцкий откровенничал:
Когда в душе я раскрываю гранкина тех местах, где искренность сама,тогда мне в долг дают официанткии женщины ласкают задарма…
– Ага! Я тебя насилу дождался! – Высоцкий ухватил Валерия Иванова-Таганского за рукав и потащил за собой к такси. – Валера, мне срочно нужна твоя помощь. Садись в машину… Поехали драться!
Пока кружили по вильнюсским улочкам, Владимир в двух словах посвятил коллегу по сцене, который иной раз подменял его в рядовых спектаклях, в суть сюжета. Ну, случился у него легкий романчик с одной, не поверишь, барабанщицей из ресторанного оркестра. А ее бывший ухажер, тоже лабух из этого кабака, узнал и избил изменщицу. Представляешь?
Валерий ничему не удивлялся: «Владимир часто брал меня с собой, когда нужно было решить вопрос кулаками. Я же все-таки был чемпионом Латвии по боксу среди юниоров».
– Самое главное, – инструктировал боксера Высоцкий, – прикрывай мне спину.
В ресторане Владимир сразу ринулся на обидчика. Но и музыканты, и официанты гурьбой бросились на заезжих москвичей. «И хотя в драке мы были не новички, – вспоминал Таганский, – нам здорово досталось: ребята тоже были закалены в кабацких побоищах, высокие, крепкие – литовская кровь с молоком… И быть бы нам изрядно битыми, но, слава богу, подоспела подмога – около ресторана завизжали тормоза, из машины выскочили Хмельницкий, Дыховичный, Золотухин и другие из таганской братии…»
«Судьба гастролера, жизнь под стук колес и вой авиадвигателей настолько засасывали, – делился горько-сладким опытом конферансье Александр Гончаров, – что уже через два-три дня по возвращении домой впадаешь в ипохондрию и тоску: «Тянет в очередную поездку. Кроме способа зарабатывания неплохих денег, это был и образ жизни. Пусть с неустроенным бытом, но непременно с новыми, приятными мимолетными знакомствами, встречами, веселым препровождением и прочая. Мне повезло: как-то работал в Кривом Роге в программах с Владимиром Семеновичем… После выступлений, как правило, необходим «расслабон», все разбредались по номерам: выпивка, девочки, ходили в гости один к другому и так далее…
В тот вечер, помню, я (даже помимо моей воли, кажется) оказался единственным мужчиной в компании сразу с тремя девушками… То ли местными, то ли из «подтанцовок», то ли из «подпевок», уже точно не помню… Сидим, выпиваем, я шучу, девочки хохочут. Вдруг стук в дверь. Открываю, на пороге – Высоцкий. Даже я, работавший со многими звездами, опешил. Ну, а девицы-то и вовсе ошалели. Приглашаю за стол. Он присел, посидел немного, чайку спросил, пошутил, а потом, в упор рассматривая самую симпатичную из сидевших за столом, обратился ко мне: «Шурик, а не много ли тебе одному?..»
В общем, все понятно… Утром встретились в коридоре, подмигнули друг другу: привет-привет, мол, все в порядке…»
Особо впечатлительные впадали в ступор, стоило им только услышать его голос. Актер и писатель Василий Ливанов вспоминал о совместной поездке в «Красной стреле»: «Курили в тамбуре и очень бурно дискутировали по поводу детской литературы. Володя задумал детскую книгу в стихах, а у меня уже был «сказочный» писательский опыт плюс работа в мультипликации… Вдруг блондиночка-проводница высунулась. Володя раздраженно: «Ну и чего тебе?» А она и говорит: «В жизни двух таких голосов не слыхала!..»
Одесский остроумец Михаил Жванецкий в cвое время трудился в качестве «литраба» у Аркадия Райкина и, соответственно, жил в «городе на Неве». Мэтр был щедр и «за особые заслуги» выбил своему автору отдельную (!) однокомнатную квартиру в доме по улице Стойкости (друзья-насмешники именовали ее улицей Терпимости). «Я был холостой и занимался женщинами профессионально! – гордился Михаил Михайлович. – И когда приходила какая-нибудь девочка, я ставил, допустим, «Кони привередливые» Володи Высоцкого. А девочка просто… Все млели от этой музыки, от этого напряжения – это ж как коньяк! Она говорила: «А вы знаете Володю?» Я: «Конеч-но! Хочешь, я позвоню?» Я звонил: Володя, тут у меня Лариса…» Он сразу говорил: «Дай ей трубку». Я давал ей трубку, после этого все было в порядке».
