Аполлон молчал, чувствуя в груди закипающую злость.
– Словно я первая и последняя, – обидчиво произнесла Зинаида. – Не обеды же он готовит, верно? А картошку почистить или прибрать на кухне и зайчик может… За билет платить не надо, да еще и накормлю малого.
– Детский труд, Зинаида Робертовна.
– Детский?! Лбу семнадцать лет. Подумаешь, картошку чистит… Ох, вы и глазастый, Аполлон Николаевич. Нет, чтобы пройти мимо.
– Плантатор ты, Зинаида. Из «Хижины дяди Тома». Читала, нет? В детстве.
– Какое там детство? Вы же знаете мою биографию, – сильным толчком Зинаида развела в стороны официанток. – Работайте, птички, люди ждут…
– Знаю твою биографию, – усмехнулся Аполлон. – Как ты дошла до дачи на Рижском взморье.
– Дача… Курятник в одно окно.
– И в пять комнат, – подхватил Аполлон. – Или в десять, не помню.
– Да ведь и вы не в пещере живете, – злилась Зинаида. – Кооператив шикарный, авто. И жена, Алина, не в синтетике ходит…
Видно, Аполлон крепко поддел своим тоном Зинаиду, если она в такие вольности пустилась…
А в салоне шел дым коромыслом, пассажиры угощались. За ближайшим столиком перед батареей бутылок сидело трое военных и дама. Через проход – семья: отец, мать и двое деток уплетали люля-кебаб, запивая лимонадом. Остальные ряды тоже не пустовали.
Зинаида с любопытством оглядела пластиковую сумку Аполлона, пытаясь сообразить, с чем пожаловал начальник. Вагон-ресторан подчинялся другому ведомству, и, если на принцип, то Зинаиде начальник поезда не указ, только что вагоны в сцепке одной. И за уголек она из своего кармана платит, и за ремонты всякие, мелкие… Но все равно с начальником поезда портить отношения ни к чему, он всегда может свинью подложить, тем более, что для этого не надо глубоко копать, стоит только на кухню пройти…
– Так на сколько сегодня моим проводничкам поблажка вышла за обед? – поинтересовался Аполлон, поднимаясь из-за стола.
– На рубель, – пояснила Зинаида. – Скидка.
– А в прошлый рейс всю дорогу семьдесят копеек платили.
– На сливочном масле в этот раз готовим.
– А тогда что? На машинном было?
– Тогда на маргарине, – ее губы в ярко-красной помаде напоминали две пельменины в томате. – Разговору-то, из-за тридцати копеек… А еще грузин называется, – попыталась свести к шутке скользкий разговор Зинаида. – Национальность у вас широкая, Аполлон Николаевич.
Почему-то это признание вывело Аполлона из себя. Он взял Зинаиду за ватный локоть, приблизил к себе просторное ее лицо, усеянное мелкими прыщиками.
– А ты какой национальности будешь, Зинаида? Хитрая, жадная, завистливая. И сивухой от тебя несет, как от самогонного аппарата.
– Вы что, Аполлон Николаевич?! – Зинаида испугалась. Таким она еще не видела начальника поезда.
Аполлон подобрал сумку и, ссутулясь, пошел через салон, натыкаясь на танцующие углы столиков… С чего он вдруг взъярился на эту бабенку? Или откровение тети Вали не выходит из головы? Конечно, ерунда. Наоборот, мужчину такое откровение не принижает, в этом Аполлон был убежден… Но в глубине сознания он мог объяснить свою неуклюжую вспышку ярости. Зинаида чем-то вдруг напомнила ему Алину, его жену. Не внешне, нет. Разве можно их сравнивать внешне? Но чем-то они схожи, и от мысли этой Аполлон не мог отвязаться. Все обиды на Алину вспомнились, и давние обиды, и самые последние. Как можно так жить? В одной квартире. Оказывается, можно. Дочка? Конечно, это причина, но… Характер? Пожалуй, характер. В сущности, он равнодушен к своей судьбе. Он даже злиться всерьез не может на Алину. Злость улетучивается, когда Аполлон ее не видит. И более того – жалеет ее, скучает. Но лишь до того момента, когда вновь ее увидит, услышит ее резкий голос, таящий хитрость, злобу, жадность… Алина этого не понимает, приписывает его терпение каким-то своим личным качествам…
Размышления Аполлона прервал тихий возглас Шурки Мансурова, старшего из братьев-проводников. Звук доносился откуда-то снизу. Аполлон оглянулся. Шуркина голова торчала из рабочего купе – он лежал на нижней полке и не успел подняться, когда заметил начальника поезда.
– Начальник, есть хорошее мясо, начальник, – заговорщицки произнес Шурка. – Домашнее. Угощу.
– Не хочу, – буркнул Аполлон. – Все в порядке?
– Все в порядке, начальник, – ответил Шурка. – Скоро чай буду разносить.
Тут из ближайшего купе выступил гражданин. Выпиравший из майки толстый живот сдерживался одним ремешком подтяжек, второй ремешок болтался на боку.
– Он еще чаем хочет нас поить?! – воскликнул гражданин. – Вы начальник? Не отпирайтесь, я слышал!
– Я и не отпираюсь, – улыбнулся Аполлон, глядя на возбужденное лицо толстяка.
Из соседних купе появилось еще несколько пассажиров.
– Хочу сделать заявление, товарищ начальник… – отважно продолжал толстяк.
– Да, да! – поддержали остальные. – Мы тоже возмущены!
Аполлон выжидательно молчал.
– Мы не хотим сказать ничего плохого о нашем проводнике, – продолжал толстяк. – Парень он работящий, услужливый. В вагоне чистота, порядок… Но то, что он собирается нас поить чаем… Нам этого не перенести.
– Не понял, уточните.
– Мы едем в сторону юга, верно? – начал издалека свое объяснение гражданин в майке. – И все купе нашего вагона завалены бутылками с минеральной водой…
– Короче, пожалуйста.
– Угощать горячим чаем людей, которые и без того едут точно ошпаренные кипятком, это как называется? Вагон-кипятильник!
– Да! – загомонили вокруг. – Бегаем за холодной водой к соседям. Не все же могут себе позволить умываться минеральной водой из бутылок. У людей нет горячей воды, а у нас – холодной… И еще чай собирается подавать.
Шурка стоял пунцовый от смущения и что-то бормотал.
– Все понятно, товарищи, – кивнул Аполлон. – Расходитесь по своим местам. Все будет в порядке, уверяю вас, – он боком задвинул Шурку в рабочее купе.
– Против самого проводника мы ничего не имеем, он парень добросовестный. Но нельзя же отправлять в рейс вагон-кипятильник, – не успокаивались пассажиры.
Аполлон задвинул дверь, отсекая голоса.
– Ты что же, мерзавец, выпариваешь пассажиров?! Хитрюга! Немедленно прекрати греть воду. Тебе что, бутылок мало?
Аполлон поднял крышку нижней полки. Весь рундук был завален порожними бутылками из-под минеральной воды.
– Ох, хитрюга! – качал головой Аполлон. – Половину автомобиля везешь в стеклотаре!
Шурка моргал черными девичьими ресницами и обескураженно разводил руками. Но в глазах его тлели огоньки удовольствия.
Эта история развеселила Аполлона, и к шестнадцатому вагону он вообще забыл о тете Вале и Зинаиде…
Яша Гурин сидел в одном из купе среди пассажиров и играл в шахматы.
– Встать! – закричал он, увидев Аполлона. – Смирно-о-о!
Его партнер по шахматам поднял от доски очумелое лицо, которое, казалось, пряталось за большими квадратными очками. И дернулся вверх, опрокидывая фигурки на пол. Следом за ним, ничего не понимая, вытянулся следящий за игрой болельщик. С полок таращили глаза две девицы…
Яша по-военному шагнул к Аполлону и четко отрапортовал.
– Товарищ начальник поезда! За время нахождения в пути никаких особых происшествий не было. Если не считать мордобоя в соседнем вагоне, после чего враг позорно бежал. Победила дружба! На вверенной мне территории контингент после ужина дрыхнет. Проводник плацкартного вагона Яша Гурин!
– Чтоб ты пропал! – проговорил кто-то за перегородкой. – Орет, как в лесу, охламон.
– Вольно! – поддержал забаву Аполлон, еле сдерживая смех.
– Вольно! – разрешил Яков.
Очкастый шахматист нагнулся к полу собрать упавшие фигурки, ему помогал болельщик. Девицы оставались лежать смирно, точно на медосмотре. Строгий внешний вид начальника поезда производил впечатление…
– Интересно, с каких это пор в поездах такое гусарство? – не унимались за перегородкой.
– Указ был! – пояснил Яша в пространство. – При появлении начальства все пассажиры выстраиваются в коридоре.
– И шмон будет? – допытывались за перегородкой.
– Шмона не будет, – авторитетно заявил Яша. Не выдержав, он со смехом свалился на полку.
И Аполлон хохотал. Он всегда ждал от Якова какого-нибудь фортеля. Пассажирам с ним было весело. За все время ни одной жалобы, хотя дела он проворачивал покруче других. Яша был убежден: рыбку выгодней ловить в чистой воде. Да и порядок в вагоне был отменный. Он умел наладить такой контакт с пассажирами, что те сами следили за чистотой в купе, а туалетами по требованию Якова пользовались так, что, умываясь, не брызгали на пол. Удивительно, но пол в туалетах был почти сухим…
Аполлон и Яков прошли в служебное отделение.
– Могу угостить вишневой наливкой, – проговорил Яков.
– В шахматы выиграл?
– Нет, пассажир угостил. А в шахматы мне еще днем две уборки коридора проиграли. На завтра и на послезавтра… Вы куда направлялись, Аполлон Николаевич? – деликатно прервав короткой паузой свой вопрос, он как бы подчеркивал полную поддержку намерений начальника. – Как я понимаю, вы хотите выяснить у Магды Сергеевны Савиной обстоятельства битвы при Сосновке?
