именно такой, как сейчас. Она сливается с этим местом, здесь и сейчас, словно предназначена для него, была рождена вместе с ним, под этим небом.
— Хорошо, давай разделимся, ты будешь искать там, где считаешь нужным, а я найду тропу, по которой уже ходила.
— Здесь сотни троп, которые протоптали грибники, как ты поймешь, что это та самая? — очнувшись, жестко проговаривает Паша.
— Потому что ее никто не протаптывал. На нее нельзя попасть просто так.
— Откуда ты знаешь?
— Откуда-то. Я не знаю, откуда. Если ты мне не веришь, можешь бросить меня здесь. Я не пойду обратно.
Он продолжает на нее смотреть. Его серьезное лицо на секунду пугает ее, словно бы он вот вот сделает что-то непоправимое.
— Думаешь, что даешь мне выбор?
— Нет. Я просто не прошу тебя о помощи.
— Почему? Просто сделай это.
— Нет.
Паша подходит ближе. Склоняется к ее лицу так, чтобы она видела его серьезные тяжелые синие глаза.
— Попроси.
— Зачем?
— Ты же хочешь, чтобы я тебя спас. Будь честна, отличница.
— Помоги мне.
Легкая довольная ухмылка касается его губ, и от взгляда на них, Варя чувствует, как кружится голова. Он отдаляется. Проходит мимо нее вперед, расправляя плечи.
— Доволен?
— Вполне. Не стой на месте, скоро стемнеет.
Варя бежит за ним, вспоминая о своей цели. Метр за метром, ничего не меняется. Немного отдышавшись, Варя внимательно осматривает все деревья и заросшую траву в поисках нужной тропы. Проходит еще около ста метров. Кажется, что в лес вообще никто никогда не ходил, и дорогу не протаптывали даже грибники.
Варя останавливается, закрывает глаза и глубоко вздыхает. Мысленно воссоздает тот день, старается вспомнить свой путь. Она чувствует на себе взгляд Чернова, когда напрягает извилины. Должно отвлекать, но почему-то только помогает. Перед глазами всплывает белое платьице, золотистое поле, деревья. Большое сухое дерево и темная ветвистая, завалившаяся на один бок ель, они сплетаются между собой и образуют арку.
— Нам туда, — рука Вари сама тянется вправо, — ищи сухой дуб с огромной елью.
Поток деревьев вдруг перестает быть одинаковым, становятся заметными знакомые места.
— Отсюда видно пляж, значит, я шла по этой дороге. Да! В эту сторону! — она ускорятся, крапива жжет ее щиколотки.
Острый укол в висок. Варя чувствует, что приблизилась вплотную. Перед ней простираются, не шевелясь, ни капли не изменившиеся деревья. Засохший старый дуб и падающая, зеленая почти до черноты, ель. Варя еще одним уколом чувствует себя маленькой, пятилетней, напуганной. Под аркой все еще ни чем не поросшая тропа.
— Мы пришли, не так ли? — холодно замечает Чернов.
— Да.
Извилистая, чистая, с виду даже ухоженная дорожка уходит за пределы видимости. Только вчера Варе казалось, что она ее больше никогда не увидит, что она придумана ей. Но вот она прямо перед глазами, и руки трясутся, холод покрывает с головы до ног мурашками, невозможно сдвинуться с места. Голова кружится, воздуха много, но вдохнуть невозможно. Чтобы вступить на эту тропу, нужно найти в себе силы и смелость.
Паша рядом, он опирается руками на колени и в согнутом состоянии смотрит на тропу почти так же завороженно, как и Варя. Переводит взгляд на нее, что-то в его лице меняется, становится тяжелым. В одну секунду он выпрямляется, берет Варю за руку и шагает прямо на тропу. Его прикосновение выводит ее из ступора, из раздумий о своих снах, видениях и воспоминаниях. Он смело идет вперед и не дает Варваре отступить. Словно ее слабость делает его сильнее. Мир не рухнул, они просто идут по лесной тропе.
— Трусиха.
— Я больше не боюсь.
— Почему тогда держишь меня за руку?
Варя замирает и резким испуганным движением вырывает руку. Он оборачивается к ней.
— Мы можем вернуться домой.
— Нет.
— Как скажешь.
Деревья вокруг тропы вплетаются друг в друга и словно руками, своими толстыми и тонкими ветками, тянутся к путникам. Теперь им кажется, что до неба слишком далеко. Воздух здесь хвойный и влажный забирается в горло и остается там навсегда. Однообразная зелень сворачивается в картину мазками разных оттенков одного и того же. Кусты и тонкие веточки заполоняют низ своей паутиной так, что закрытой мхом земли местами невидно. Где-то в глубине густой прослойки листьев виднеется старое поваленное на землю дерево, давно заросшее лишайником и мхом, издалека напоминающее забытый труп. Тихо. Только из чащи доносится стук дятла о твердое дерево. Пищат громадные комары, норовят не только выпить крови, но и забраться в рот и уши.
Варя и Паша идут все дальше, но медленнее, настороженнее. Паша порой даже от лишних шорохов хватает тонкую холодную руку Вари, заставляет идти ближе. Тропинка становится все уже и сходит на нет у тонкого ясеня. Словно продолжение тропы ведет прямо к подножью дерева, где растут коричневые грибы, окутывая его ствол. Паша обходит дерево с другой стороны, но слой влажной опавшей листвы теперь полностью затмил и затянул собой остатки тропы.
— Да уж, какие тут грибники. Посмотри на это? Подарок какой‑то … — практически шепотом выдает Варя. Невольно ей вспоминается, как они с бабушкой вместе собирали грибы по осени.
— Здесь ты видела ту девочку с фотографии? — Чернов озирается по сторонам, пытается понять куда идти дальше.
— Не совсем здесь. Мы свернули с тропы, а потом все вокруг стало одинаковым, и я заблудилась.
— Тогда мы в тупике.
— Когда мы бежали, там не было густых зарослей… — Варя осматривается вокруг. Очередные стволы деревьев, так похожих друг на друга, расходятся в разные стороны, и за одним из них ей на глаза попадается практически пустой узкий коридор среди зарослей.
— Там, где ты бегала, уже все заросло крапивой.
— Нет, здесь есть, где пройти, смотри. Очень похоже на то, где свободно может пробежать ребенок, — Варя шагает напрямую, обходя высокие стволы крапивы.
Паша, уставший ловить ее руку, теперь хватается за ее шиворот, чтобы точно не потерять ее по дороге, где уже нет никакой тропы.
Идти по мягкой земле не так страшно, но со временем заросли то расширяются, то сужаются. Местами мох сильно проваливается под ногами, Варя случайно наступает в лужу. Вода в кроссовке переливается с пятки на носок, отдаваясь ледяным холодом, поднимающимся по ногам наверх. Они оба цепляются за ветки, царапают руки и ноги. Варе кажется, что сами деревья просят крови, пробуждают что-то злое внутри. Солнца не видно, только ветви и смердящий холод, заставляющий все тело раз за разом содрогаться. Здесь нет ветра, зато есть сырость. Где-то среди коричневых и черных ветвей блистает просвет с белыми лучами солнца, как
