в туннеле. Там, должно быть, есть другая тропа.
— Смотри! — протягивает палец Варя, показывая на пробивающиеся впереди лучи.
Ветки зацепляются за волосы и тянут их на себя, как запутанные нити. Варя пробирается сквозь бурьян и наконец практически вылетает на островок солнечного света. Паша выходит вслед за ней, его щека оцарапана какой-то очередной из веток. Варя осматривается вокруг в поисках дальнейшего пути, среди стволов деревьев проглядываются большие и маленькие тропинки, все они ведут в разные стороны. До этого густой и непролазный путь, теперь кажется более широким и свободным.
— Куда пойдем дальше? — слышится полный надежд голос Чернова.
— Не знаю, как раз на этом месте, в прошлый раз, я и заблудилась, наверное…
— Ну, закрой глаза, подумай еще, куда могла повести мальчика твоя мертвая подружка?
— Мне кажется, туда, — Варя подходит к большому вязу.
Без лишних вопросов, они продолжают путь. Вокруг все так же переплетается другими тропами и местами зарослями бурьяна. Так проходит больше часа. В лесу становится невыносимо холодно.
— Я думаю, раз мы ни к чему не пришли, значит достаточно прогулялись. Нужно искать дорогу домой.
— Ты прав. Прости за это, — хмуро отвечает Варя.
Она разворачивается обратно. Позади словно из ниоткуда вырастают еще несколько троп и путаются между собой, перебиваясь перегнойными листьями и мхом.
— Ты помнишь, откуда мы пришли?
— Мне казалось, что сюда тропа была одна. А ты не следила за дорогой, спасательница Малибу? Теперь искать придется и нас, — совершенно спокойно отвечает Чернов, словно для него это шутка.
— Будем ждать грибников и полицию?
Варю охватывает чувство вины и стыда, но Чернов не собирается сдаваться. Он проходит чуть дальше и кричит имя потерявшегося мальчика.
— Если уж мы заблудились, будем продолжать поиски, а не просто так сидеть и ждать подмоги.
— Ты прав, — оживляется Варя.
Они идут все дальше и все глубже, продолжая кричать одно и то же «АУ». Варя оглядывается вокруг себя на очередной, такой же как и прошлой, развилке, отчасти поросшей мелкими ветками от деревьев и кустов.
Вдруг издалека слышится детский писк, ослабленный и хриплый. Вмиг, один взгляд друг на друга, и оба срываются с места. Паша бежит впереди, разрывая руками тернии и пробираясь на голос вперед. Они продолжают по очереди звать мальчика, идут на слабый голос, но понять точно, откуда он звучит, почти невозможно. Паша в очередной раз бросается через заросли. Варя, зная, что он впереди, теряет его из виду, путаясь в тонких ветках волосами и царапая кожу, упирается в стену густо растущих вплотную друг к другу деревьев, пытается втиснуться между ними. Паша становится все быстрее. Варю душит отдышка, и голова идет кругом. Прям перед ее лбом возникает очередное тонкое деревце, его ветви запутываются во вьющихся волосах, режут ее бледную щеку, она отвлекается на него всего на секунду. Она поднимает голову и понимает, что здесь осталась одна.
Громко и совсем близко стучит по дереву молодой дятел, звук не отображается от деревьев и земли, раздается длинным эхом, от чего ощущение пустоты все яснее и глубже проходит сквозь быстро бьющееся сердце. Здесь не видно неба, даже слабого света впереди, над головой простирается настил из мощных и богатых на иглы веток старых елей. Живот пронзает тянущий спазм, как физическая память того, что уже происходило когда-то и происходит снова, и снова, и снова, как неизбежность замкнутых событий. Ранее отбивающий чечетку пульс сходит с ума.
Руки тянутся за телефоном, но он предательски отдается тьме. Застрявший в горле ком Варя поглатывает как можно больнее. Напрягает застывшие в страхе связки и выкрикивает имя Паши. Что-то маленькое и напуганное до смерти внутри нее шепчет леденящее душу «он не услышит». Варя идет по инерции вперед, не отступает от своего пути. Во всех путеводителях говорят оставаться на месте и ждать помощи, но она им не верит. Тени сгущаются, заставляя стволы деревьев светиться болотным сине-зеленым цветом. Каждый свой шаг она озирается, возможно где-то меж ряби однотонных, влажных и холодных деревьев она увидит мелькающую фигуру Чернова, хотя бы его верный след, и все же спасется.
Импульс раздается по телу неумолимой дрожью, заставляет Варю как зайца пригнуться и спрятаться за ее собственными руками. Холодная капля прокатывается по лицу. Это просто в очередной раз небо проронило свое детище, или скопившаяся роса скатилась с какого-нибудь листка прямо на ее растерзанное тревогой тело. Варя вытирает ее рукавом, оглядывается вокруг, дождь ей сейчас ни к чему. Ветра нет, стойкий прелый воздух стоит столбом, но листья деревьев по одну сторону сгибаются, вокруг постепенно все покрывается темной рябью, и ей не разобрать, ее ли это игры разума, или действительно что-то сгибает деревья. Она растирает свои плечи в попытках хоть немного согреться. Грохот с далеких и скрытых от Вари небес доносится с такой силой, что она теряет равновесие. Такой треск может значить только то, что сам небосвод разбился на части. На нее льется с каждого дерева, с каждого угла ледяные струи. Иголки высоких елей не способны сдержать тяжелый поток воды. Варя не может скрыться от ледяной воды.
Варя мечется от одного дерева к другому, стирает потоки воды со своего лица ладонями. Руки вязнут и в носу свербит запах от тухлого железа. Она поднимает голову и видит лишь потоки крови. Она тягучая, темная, заволакивающая лес своим смертоносным тухлым смрадом.
Крик невольно вырывается из горла, но его совсем не слышно. Ноги теряют контроль. Варя падает в грязную окровавленную лужу. Мокрая омерзительная каша засасывает ее в пучину, каждое действие остается безуспешным, и Варя остается на месте. Что-то твердое падает на голову, шевелится, застревает в волосах. Дрожащей рукой она вытаскивает что-то из спутавшихся и склизких волос. Жирный червь смотрит на Варю с ее же пальцев и извивается в ужасе. Рука отбрасывает его так резко, что выдергивается из плеча. Горло хрипит, или Варя совсем оглохла. На нее сваливаются личинки с ветвей и листьев, она не может поднять глаза, пытается их убрать из-под своей мокрой одежды, избавиться от них в своей голове. Ни единая мысль не посещает оледеневшую голову, Варя не слышит себя, словно в вакууме. Она барахтается в луже, ползет в неизвестном направлении, просто подальше от лужи. Каждые несколько метров даются невыносимо тяжело. Даже холод заметен не так, как страх неизбежности смерти.
Борясь с тошнотой, Варя пытается оторвать свое тело от земли, и несчастный желудок выдает свое содержимое. Запах протухшей крови все больше въедается в худое хрупкое тело, заставляя его отвергать
