пока я полностью не наполняю ее. Ее губы приоткрываются в беззвучном вздохе. Ее шоколадно-карие глаза сливаются с моими, полные нежности, гнева и страсти, которых я, черт возьми, точно не заслуживаю.
Какого черта я все еще смотрю в ее глаза?
Я хватаю ее за бедра и толкаюсь в нее, сильно, толкаясь так глубоко, как только могу. Она что-то бормочет, царапая мне спину. Вместе мы движемся быстро, становясь все более и более безумными. Она жестко скачет на мне, покачивая бедрами, потираясь клитором о основание моего члена. Я вцепляюсь пальцами в мягкую плоть ее попки, затем сильно шлепаю ее по ней. Она шипит, выдыхая сквозь зубы, и я провожу ладонью по коже, чувствуя, как она нагревается.
Она выглядит чертовски нереально сверху меня, ее обнаженные изгибы раскраснелись и блестят от пота, ее длинные темные локоны свободно ниспадают на плечи. Ее сиськи у меня перед лицом, дрожат и подпрыгивают с каждым толчком. Я вижу, как ее бледно-розовые соски набухают и сморщиваются прямо у меня перед глазами. Я наклоняюсь вперед и ловлю один из них ртом, покусывая его в наказание, и она стонет, потираясь грудью о мой рот, как будто отчаянно хочет большего.
— Коул, — выдыхает она. — Коул. Господи, прости, я не могу… Я не могу…
— Не можешь что? — выдавливаю я, прижимая ее крепче.
Ее толчки начинают становиться резкими и слабыми, затем она полностью прекращает двигаться. Она наваливается на меня.
— Я не могу… — задыхается она. — Мои ноги…
Я так возбужден, что мне требуется пара секунд, чтобы осознать, в чем проблема. Я хватаю ее за талию и переворачиваю нас обоих так, что я лежу на ней сверху. Палатка содрогается, когда мы скользим по одеялам.
— У тебя была гребаная гипотермия, — бормочу я между толчками. — Ты думаешь, у тебя хватит сил оседлать меня? Ты едва можешь ходить.
— В следующий раз, — бормочет она. — Обычно у меня это хорошо получается.
— О, ты очень хороша в этом. — Она вскрикивает, когда я просовываю руки под ее мягкую задницу и приподнимаю ее бедра, меняя угол наклона. Головка моего члена находит чувствительный пучок нервов внутри нее, и я вонзаюсь в него снова, и снова, и снова. Она кричит с каждым толчком, дрожь пробегает по ее телу.
— Срань господня. Да. Да. Коул, черт возьми, ты чувствуешься так чертовски хорошо… ох…
Мне нравится, какая она громкая. Никто в мире не может услышать ее, кроме меня.
Я притягиваю ее ближе, беру ее сосок в рот и сильно посасываю, пробуя ее мягкое тело.
— Ох, — выдыхает Дэйзи подо мной. — Боже. Коул. — Я чувствую, как она слабеет по мере нарастания оргазма. Ее бедра начинают дрожать. Ее руки соскальзывают с моей спины и отчаянно цепляются за мои плечи. — Ох. Я собираюсь…
— Ты собираешься кончить, — прохрипел я, толкаясь в нее еще сильнее. Мой член, кажется, вот-вот лопнет, как бутылка шампанского, которую взбалтывали полчаса. Давление чертовски болезненно.
Она извивается подо мной, горячая, скользкая и отчаянная.
— Пожалуйста, — выдыхает она. — Пожалуйста, Коул.
— Пожалуйста что?
Она заставляет себя открыть глаза и хватает мое лицо, притягивая его к своему. Я грубо целую ее в губы, и она просто разваливается на части, содрогаясь в моих объятиях. Ее киска сжимается, сжимая меня ритмичными волнами. Этого достаточно, чтобы довести меня до крайности. Я откидываю голову назад и рычу, взрываясь внутри нее. Она кричит подо мной, ее ногти царапают мою спину.
Всего на несколько секунд мой разум становится пустым. Я забываю, кто я такой. Я забываю свою историю. Я забываю, что я абсолютно не должен заниматься сексом с этой милой, доброй, обиженной девушкой посреди снежной бури. Впервые за много лет у меня на руках женщина, которая мне небезразлична, и я чувствую, словно возвращаюсь домой.
А потом это чувство исчезает, и я возвращаюсь на Землю. Я оглядываю палатку. Повсюду разбросана одежда, консервные банки и другие припасы. Дэйзи лежит подо мной, ее грудь вздымается, когда она пытается отдышаться.
Черт.
Я осторожно слезаю с нее.
— Нам не следовало этого делать, — бормочу я.
Она свирепо смотрит на меня.
— Да пошел ты, — выплевывает она.
Удивление пронзает меня насквозь.
— Прошу прощения?
Она слабо приподнимается на локте. Ее глаза блестят.
— Мне это понравилось. Тебе это понравилось. Так что прекрати нести чушь о том, что это была ошибка. Так получилось, что мне понравилось.
— Я имею в виду, — выдавливаю я, — ты все еще слаба. Ты только что потратила чертовски много энергии. Тебе повезет, если завтра ты сможешь ходить.
— По крайней мере, мне тепло, — бормочет она, переворачиваясь на бок и закрывая глаза.
Я вздыхаю и лезу в рюкзак, нащупывая пачку салфеток. Вытащив пару штук, я быстро избавляюсь от улик, затем провожу пальцем по влажным разводам на ее бедрах. Она что-то бормочет, сворачиваясь калачиком вокруг моей руки.
Мое сердце останавливается. Я понятия не имею, что теперь делать. Она явно хочет немного утешения, а я не тот человек, который может ей его дать.
— Я не обнимаюсь после секса, — выпаливаю я.
Она сонно смотрит на меня.
— А чем ты занимаешься?
— Уходом.
— Тогда ладно. — Она машет рукой в сторону входа в палатку. — Уходи. — Я хмуро смотрю на нее. Она хмурится в ответ. — Ты буквально провел всю ночь, обнимая меня. Но вот где ты проводишь черту? — Она переворачивается на другой бок, сердито кутаясь в одеяло. — Возможно, ты этого не заметил, но я не просила тебя обниматься. Мудак.
— Хорошо.
— Хорошо.
Несколько минут мы молчим. Я убираю палатку, затем поджигаю еще одну банку, чтобы нам было тепло. Дэйзи остается неподвижной, ровно дыша, но я могу сказать, что она проснулась. Она нашла свою рубашку, которая высохла за ночь, и прижимает ее к груди, как будто прикрывается. Пока я смотрю, она сжимается еще сильнее, дрожа.
Она права. Я и есть мудак. Ей холодно, она голая и напугана. Мы в самом разгаре снежной бури. Она, наверное, боится умереть, а я даже не обнимаю ее после того, как трахнул. Я закрываю глаза.
— Дэйзи.
Она игнорирует меня. Мне приходит в голову новая мысль. Блять. Может быть, я заставляю ее чувствовать себя использованной. Это последнее, чего я хочу, после всего, через что ей пришлось пройти. Стиснув зубы, я ложусь рядом с ней.
— Иди сюда, — тихо говорю я.
Она не двигается.
— Я тебя обниму.
Она фыркает.
— Не заставляй себя.
Боже.
— Иди сюда, милая, — пытаюсь я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко.
Она колеблется, затем перекатывается и прячет
