Но вот Лим размахнулся и прицельно перекинул одежду на следующий сарай, построенный хоть и не впритирку, но достаточно близко. После того, как поклажа благополучно приземлилась, рыжий взял короткий разбег и маханул на другую крышу. Дознаватели, видя, что преследуемый может уйти, поднажали. Двоим это удалось без особых усилий, а вот третий, последний, оступился и заскользил вниз. Не упал на землю лишь чудом, зацепившись за водяной сток.
Ни оборотень, ни второй даже не сбавили ходу, перепрыгнув и продолжив погоню.
— Сударыня, я вынужден сопроводить вас.
На плечо легла рука, заставившая меня вздрогнуть.
Я не повернула головы, все еще глядя на удаляющуюся рыжую макушку. Почему-то была уверена: он легко уйдет от погони. А вот мне что прикажете делать с этим молодчиком?
Взгляд скользнул на оконное стекло. В нем отражался седобородый старец в черном клобуке, рясе со здоровенным крестом на шее.
За это его «сопроводить» я и зацепилась. Значит, на эльфе тоже маскирующий амулет, но он уверен, что я с даром и вижу все как есть. В голове мысли начали сменять одна другую с неимоверной быстротой: «Одеться. Это раз. Дезориентировать конвоира. Это два. Неожиданно напасть, когда он этого меньше всего ожидает. Три». И я начала претворять свой план в жизнь, для начала решив оценить у юноши степень испорченности, а значит, и готовности к женским каверзам.
Одеяло заскользило по моей спине и талии. Да, нагота отчасти смущала, особенно перед незнакомым, но тут сработал профессиональный рефлекс. Медики не раз в анатомичке видели людей не только голых, но и вовсе без кожи, а порою и мышц. А когда чуть ли не ежедневно созерцаешь морфологию человека без одежд и прикрас, поневоле спокойнее и даже циничнее относишься к обнаженной натуре, впрочем, как и к ее частям.
Помнится, в середине первого курса наши одногруппники решили проверить, как прекрасная половина отреагирует на оригинальный подарок и подкинули в ридикюль Гальке Фридман отрезанный мужской член. Они ожидали чего угодно: пунцового лица, испуганных криков, гневного: «Кто это сделал?» Галчонок же не подкачала.
В одной руке она держал бутерброд, второй открыла сумку и, обнаружив там презент, с невозмутимым видом извлекла его из недр. Покрутив в руке и оценив «мужскую гордость» со всех ракурсов, будущий медик вопросила:
— Мальчики, кто из вас забыл у меня в сумочке свой член?
Увы, я была не столь хладнокровна, как Фридман, но и воспитанницей при монастыре — тоже. Зато конвоир, на мгновение опешивший, густо начал заливаться краской, хотя взгляда от меня так и не отвел.
«Три из пяти», — мысленно прокомментировала я. Сцена длилась буквально долю секунды. Я тут же подхватила одеяло, плотно прячась в нем. Но непроизвольная реакция конвоира сказала о многом: этот не отвернется, пока я натягиваю чулки. Будет краснеть, мяться, закусывать губы, но следить. Что тут скажешь: типичный пример юноши в период полового созревания, когда бушуют гормоны, сдерживаемые железными оковами воспитания, да еще и при исполнении. И как от него удрать?
Увы, я прекрасно отдавала себе отчет: даже такой на вид хлипкий паренек сильнее меня в честном, открытом противостоянии. А посему мне осталось лишь одно — играть роль. Ту, которая соответствует духу эпохи и не соответствует ожиданиям конвоира, заставит его мироощущение пошатнуться, а значит, быть невнимательным.
— Святой отец, — начала я, памятуя о подсмотренном в оконном отражении образе, — позволено ли мне будет одеться?
Эльф, споткнувшийся о мои слова, резко побледнел, его взгляд метнулся к перстню на руке. Камень безмолвствовал, радуя мир обсидиановой чернотой.
«Да, дорогой друг, я не демонесса, не нефилим, и не эльфийка, и меня не так просто отличить от обычного человека, если мой дар спит», — подумалось вдруг.
Парень же не знал, как ему быть: маги не должны вмешиваться в дела людей и не должны являть простым смертным свой истинный облик, а тут оказалось, что его оставили надзирателем при обычной человеческой женщине. Да еще и в образе святого благообразного старца. Надо отдать ему должное, нашелся он быстро:
— Дщерь моя, — заговорил он, краснея, явно подбирая слова, — ты погубила свою душу ради одной ночи с демоном-искусителем…
Я чуть было не ляпнула в лучших традициях нагрешившей монахини: «Но она того стоила…» — но вовремя прикусила язык.
Эльфенок же, входя в роль и надеясь, не иначе, хоть как-то объяснить световые и пиротехнические эффекты своих коллег, провозгласил:
— Мои братья по вере изгонят этого Асмодея обратно в ад молитвами и божьими знамениями. Тебе же надлежит пойти со мною в храм, дабы очистить душу и покаяться.
Паренек явно погорячился, как член инспектирующей комиссии, пришлепнувший семь звезд из пяти третьесортному курортному отелю. Хоть Лим и являлся аристократом, но замом Люцифера никак не был.
Попыталась сделать вид, что впечатлилась его речью: распахнула пошире глаза, приоткрыла рот. Тяжелее всего далась бледность: пришлось медленно выпустить весь воздух из легких, задержать дыхание и напрячь мышцы тела, заставляя организм избавиться от оксибемоглобина.
Рука, сжимавшая на груди одеяло, начала белеть. Я искренне понадеялась, что и с кожей лица происходит та же метаморфоза. Судя по тому, как обеспокоенно посмотрел на меня эльф, актерская игра без слов удалась на славу. Я даже подумала: а не грохнуться ли мне в обморок? Но решила, что для настоящего у меня не хватит выдержки настолько долго задержать дыхание, на симулянтский — мастерства комедианта.
— Прошу прощения, сударыня, что напугал вас, — эльфенок вышел из образа святого отца, проявляя учтивость, свойственную лишь светским особам, подскочил ко мне и поддержал под локоток. Не иначе, опасался, что я и вправду рухну на пол и ему придется волочь голую девицу на руках. Учитывая его облик в глазах окружающих, картина получилась бы весьма пикантной.
Грохнуться без чувств захотелось с удвоенной силой. Чисто из вредности. Сдержалась и вместо этого тоном грешницы, осознавшей глубину своего падения, произнесла:
— Как я могла? Как я могла? — тяжело вздохнула и закрыла лицо ладонями. Выдержав паузу, словно принимая непростое для себя решение, с горячностью выпалила:
— Непременно, непременно надо исповедаться хотя бы перед вами, святой отец, прошу вас, спасите мою душу.
Эльфенок, обрадованный, что так просто отделался и вот сейчас-то сопроводит меня без шума и сопротивления в инквизиторские казематы (а там уж пусть начальство разбирается, то ли память этой смертной зачищать, то ли сделать полоумной монахиней), даже заулыбался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
