— Привет! — говорит Виржиль.
— Привет, — отзываюсь я.
— Ты вроде вчера должна была улететь? Как тебя вообще сюда занесло? Решила заделаться туристкой?
Я выдавливаю из себя улыбку и не отвечаю на первые два вопроса.
— Да, сегодня я туристка. А ты что здесь делаешь? У тебя же смена.
— He-а, понедельник — выходной.
— Мадемуазель, прошу, не задерживайте очередь, — говорит охранник.
Я отхожу. Меня трясет. Мне неуютно.
— А мы тут только что играли, — продолжает Виржиль.
— Так это были вы? — удивляюсь я. — Здорово. Особенно валторна крутая.
— Спасибо. Жаль, что туристы другого мнения, какие-то они сегодня вялые. Мы страшно замерзли, как раз собираемся сваливать.
У нас сейчас концерт будет — играем на одной тусе, за деньги. Поехали с нами? Выручку делим на всех. Хотя какая там выручка, когда нас всего три калеки… Вот если ты согласишься — другое дело, тогда мы столько бабок понасшибаем…
— Виржиль, идем уже! — кричит кто-то из его друзей.
— Сейчас! — отзывается он и вопросительно смотрит на меня.
Не хочу никуда ехать, не хочу даже разговаривать. Хочу подняться на башню. Немедленно.
— Возьми, ладно? — Я протягиваю ему гитару. — Наверх с ней нельзя, а тут оставить негде.
— Слушай, не могу, мне надо бежать.
— Ничего, я же не прошу меня дожидаться. Возьмешь с собой.
— А как тебе ее потом вернуть?
— Не знаю. Как-нибудь, какая разница.
Я стараюсь смотреть вдаль, мимо него, но он встает прямо передо мной. Он больше не улыбается.
— Ты что, спятила?
Ему снова кричат:
— Чувак, ну хорош тормозить! Опоздаем!
Виржиль хочет сказать мне что-то еще, но тут его друзья обступают нас, и ему приходится всех знакомить. Константин — тощий, в мятой футболке и с ослепительно белыми зубами. Харон, парень с валторной. Хадижа, красавица, которую я видела у Реми. И Жюль, которого я уже знаю. Я машинально бормочу приветствия. Тоска сжирает меня заживо.
— Ну, идем или как? — спрашивает Харон.
— Подожди ты, — говорит Виржиль и опять смотрит на меня.
— На сегодня все! — объявляет охранник. — Мы закрываемся.
Я резко разворачиваюсь, но охранник уже перекрыл проход к лифту.
— Нет! Стойте! — Всучив гитару Виржилю, я бегу к кассе, просовываю деньги в окошко и умоляю: — Пожалуйста!
— Мы закрываемся, — повторяет кассир.
Я смотрю на часы.
— Но сейчас только одиннадцать! У вас на табличке написано — до одиннадцати сорока пяти.
— Совершенно верно, но лифт закрывается в одиннадцать.
— Пожалуйста, пустите меня, — прошу я, снова протягивая деньги.
— Извините, — говорит он, и окошко захлопывается.
С деньгами в кулаке я бегу к лифту и умоляю охранника меня пропустить. Он поднимает руку, как дорожный полицейский, и закрывает передо мной дверь.
— Но мне очень, очень нужно туда попасть! — беспомощно твержу я и сую ему деньги. Люди в лифте смотрят на меня удивленно. Охранник отстраняет мои дрожащие руки с мятыми купюрами. Я начинаю реветь.
— Ну, будет вам, — теряется охранник. — Башня никуда не денется. Приходите завтра.
Но я не могу ждать до завтра. Тоска невыносима. И она делается все сильнее. Охранник нажимает на кнопку, и лифт уезжает. Меня трясет от рыданий. Я опускаюсь на колени и начинаю биться головой о железную перегородку.
— Прекратите сейчас же, или я вызову полицию, — предупреждает охранник.
Кто-то берет меня за плечи. Это Виржиль. Он заставляет меня встать и уводит от лифта. Его друзья озадаченно переглядываются.
Константин берет брошюрку со стойки у кассы и, неуверенно улыбаясь, протягивает мне.
— В Лувре тоже интересно, — говорит он. — Там куча картин.
Харон подхватывает:
— Сакре-Кёр еще стоит посмотреть!
Жюль говорит:
— Можно съездить на площадь Вогезов.
Хадижа добавляет:
— А если любишь шопинг, сходи в «Бон Марше», там клевая ювелирка.
Я смеюсь, но смех получается невеселым и слегка безумным.
— Спасибо за советы, — говорю я. — Обязательно все посмотрю. Приятно было познакомиться. Извините, что устроила тут цирк. Я пойду.
Виржиль хватает меня за локоть.
— Ни фига. Ты идешь с нами.
Беспокойство в его глазах растет. Пытаюсь отделаться улыбкой, но она получается жалкой.
— Да все в порядке. Нет, правда. Мне уже лучше. Я просто, знаешь, ну… кофе перепила.
Я снова порываюсь уйти, но он не отпускает мою руку.
— Слушай, концерт нельзя отменить, потому что всем жутко нужны деньги, — он кивает на друзей. — То есть остаться я с тобой не могу. Так что или ты с нами, или никак.
— Я никак.
Он качает головой и чертыхается. В его теплых глазах играет досада. Он наклоняется ко мне и шипит:
— Если не пойдешь сама, потащу тебя на руках. Ты этого хочешь?
Я молчу, но перестаю вырываться.
Константин смотрит на меня, затем переводит взгляд на Виржиля.
— Ну что, мы идем наконец? — спрашивает он.
Виржиль вытирает мне слезы рукавом.
— Идем, Тино, — отзывается он. — Мы идем.
/ Чистилище /
Я видел на воротах много сот,Дождем ниспавших с неба, стражу входа,Твердивших: «Кто он, что сюда идет,Не мертвый, в царство мертвого народа?»
Данте
62
— Так где выступаем-то? — спрашивает Жюль. Мы подходим к станции метро.
— На Пляже, — отвечает Виржиль.
Харон разочарованно вздыхает. Константин сплевывает.
— Кошмарное место, — ворчит Хадижа. — Ненавижу его.
Я сперва молчу, потому что нет сил говорить. Просто тащусь за ними в изнеможении. Но потом вспоминаю, что Виржиль рассказывал мне про Пляж. Это в катакомбах.
— Они закрываются в четыре, — говорю я. — Там на табличке написано.
— Кто закрывается в четыре? — не понимает Виржиль.
— Катакомбы. Я же была там на экскурсии.
— A-а, помню, — отзывается он. — Так то официальная экскурсия. А сегодня будет неофициальная.
— Я не хочу лезть в канализацию, — морщусь я.
— Ой, что такое? Боишься простудиться и умереть? — язвит он. — Не беспокойся, туда есть другой вход.
Мы спускаемся в метро и садимся на поезд до «Денфер-Рошро». Там все выходят, пересекают платформу и направляются в дальний конец. Я плетусь следом, не чувствуя ног, судорожно вцепившись в гитару. Через несколько секунд появляется поезд. Я собираюсь зайти в вагон, но Виржиль меня удерживает. Поезд уезжает.
— Ну что, готова? — спрашивает он.
— Так поезд же ушел?..
В следующую минуту Виржиль, Константин, а следом и остальные спрыгивают на рельсы.
— Давай, — говорит Виржиль, протягивая ко мне руки. — У нас четыре минуты.
— А что потом?
— А потом нас размажет по шпалам.
Я подаю ему гитару и спрыгиваю. Мне сейчас должно быть страшно. Это опасная затея. Но мне все равно.
— Я несу гитары. Постарайся не отставать и не наступай вон туда, — он показывает на контактный рельс. Затем он поворачивается к туннелю и бежит, легко и быстро, несмотря на две гитары. Я бегу следом. Остальные где-то впереди: я слышу их топот и плеск мутных лужиц под ногами.
— Виржиль! Тут какой-то ремонт, — кричит Жюль, обернувшись.
— Не останавливайтесь! — командует Виржиль.
— Куда мы бежим? — спрашиваю я.
— Там впереди будет арка, сбоку в туннеле, это вход.
И тут мое лицо обдает теплым воздухом.
— Виржиль! — снова кричит Жюль.
— Чего?
— Там что-то едет!
— Жюль, не ссы!
— Нет, серьезно… — начинает Хадижа, но Жюль ее перебивает:
— Ремонтный поезд! Я его вижу!
— Жюль, заткнись! — кричит Виржиль. — Все заткнулись и бегом!
Они бегут со всех ног и быстро оказываются далеко впереди.
Виржиль кричит, чтобы я не отставала. Я силюсь прибавить темп и догнать их и тут вижу впереди сияние, которое нарастает с каждой секундой. Земля под ногами начинает дрожать. Воздух гудит.
Вот теперь мне становится страшно.
Я вижу силуэт Виржиля в свете фар. Он становится все меньше и меньше, а потом вовсе исчезает. Но сразу же появляется вновь: высовывается из углубления в стене, куда только что нырнул. Он что-то кричит и тянет ко мне руки. До него еще пара десятков метров. До поезда — метров сто, но он движется гораздо быстрее меня. Теперь я его отчетливо вижу. Его фары. Его уродливую железную морду.
— Анди, беги! — кричит Виржиль. — Не смотри на поезд! Смотри на меня! Беги ко мне!
И я бегу. Так, как не бежала никогда в жизни. В кулаках бьется пульс, под ногами кружится мусор. Виржиль кричит. Жюль и Харон кричат. Я кричу. Свет становится ярче. Поезд начинает гудеть. Скрежещут тормоза.
