Сорвавшись с места, вновь устремилась в душ. Несколько минут на поиск нужной вещи в аптечке, чтение инструкции и, собственно, процесс…
«Положительный!»
Смотрела на две полоски и не могла поверить своим глазам. Хотя и ожидала такого результата. Кажется, еще тогда, в наш «первый» раз, уже знала, что понесла.
И отчаянно боялась увидеть подтверждение.
Как принять этот факт? Как смириться с неизбежной трагедией моего материнства?! И… как сообщить белому?
Волчья беременность по человеческим меркам скоротечна. Три месяца. Совсем скоро мое положение станет очевидно всем!
Резко дернувшись к телефону, нашла номер Добровольского. Ждала долго, до последнего надеясь, что ответят. Напрасно.
На звонок Жене уже не осталось моральных сил. Растерянность, испуг, дурное предчувствие и тоскливое одиночество наполнили душу. Да и безразлично все стало. Он или не хочет говорить со мной, полагая, что я предала его, бросив вчера, или… не может. И неизвестно, что казалось мне худшим вариантом.
Стук в дверь заставил вздрогнуть: неужели опять мама?
— Елена? — услышала голос Надежды. — Мы с Томашем только вернулись, хотела узнать, не желаешь ли ты перекусить. И муж мой хотел поговорить с тобой.
Только не разговоры! Сейчас не хватит сил выдержать еще какие-то новости. Мне казалось гораздо более важным разобраться в себе, чем копаться в ошибках прошлого.
«Но медведь может знать об Андрее!»
Эта мысль определила мой ответ.
— Спасибо за беспокойство. Есть не хочется, но я сейчас выйду. Поговорить.
Быстро привела себя в порядок, оделась — благо моя одежда была тут, — и направилась к ожидавшему меня медведю.
Томаш был именно таким, каким я запомнила его по продмаркету. Высоким, коренастым и… дружелюбным. Карие глаза мужчины светились лукавством и добрым теплом. Впрочем, два последних месяца научили меня с опаской воспринимать внешность и демонстрируемое отношение любых оборотней.
— Вы знаете что-нибудь о состоянии Андрея? — с порога выстрелила вопросом, наплевав на вежливость и его впечатление от моего поведения.
Хранитель неожиданно довольно улыбнулся.
— Жить будет, в том смысле, что не эти раны загонят его в могилу. К утру он пришел в себя.
Уф-ф, с ощущением неземного облегчения я упала в кресло. И сразу поверила Томашу. Просто очень хотела в это верить.
— И… как он? Вы знаете?
— Да, был у него сегодня. Откровенно говоря, белый плох. Измотан болью и совершенно без сил. Неделю точно пролежит не вставая.
Мне поплохело. Завтра же бой! Если он не явится, это автоматически станет позором для клана белых и признанием неспособности бороться за свое право. А если случится чудо и он придет… Одна мысль о сильном и здоровом черном волке рвала на части душу, отзываясь болью в каждом ее уголке.
— А можно… отложить Верховный совет и последующее… выяснение прав?
Я с надеждой уставилась на хранителя. Должны же они понимать несправедливость сложившегося положения.
— Нет! — Оборотень сурово поджал губы. — Встреча состоится в назначенное время.
Поникнув, застонала. Звери!!!
— Елена, теперь я намерен обсудить с тобой серьезный вопрос. Ты хочешь узнать историю своего отца?
Честно? Сейчас мне было безразлично все, что случилось с Григорием Волконским. Более того, я считала, что большую часть бед он навлек на себя сам! А вот Андрей…
— Можно мне повидаться с Добровольским-младшим? Где его устроили?
Томаш ехидно хмыкнул:
— Андрей тоже тут, в нашем поселке. В одном из домов, там, где остановилась делегация клана белых волков. Но на встречу я бы не рассчитывал. Это зависит от решения Дамира. Спросить?
Ик! Без шансов.
— Да, — с ощущением безнадежности шепнула медведю.
Он кивнул. И вынул телефон.
— Дамир, Елена хотела бы встретиться со своей парой. — Мой острый слух уловил гневные интонации ответа волка. — Да, она настаивает.
Какое-то время Томаш молчал, вслушиваясь в слова собеседника. Я тоже вслушивалась и с каждым словом, озвученным ледяным тоном, понимала, что действительно без шансов.
— Увы! — Медведь, выключив телефон, красноречиво развел руками.
— А вы увидите его еще? До завтра?
— Да.
— Можно попросить? — Я глубоко вздохнула, набираясь решимости. — Передайте ему, что волнуюсь. Что желаю выздоровления, что… люблю. И… обещаю ему успех.
На Томаша не смотрела. Сидела, уставившись в окно, и мучительно подбирала слова для Андрея. Как же трудно объяснять что-то «чужими губами». Тем более когда и объяснить толком нельзя.
Но я вдруг поняла, что надо делать. Несносный Макс был прав, когда советовал мне в зародыше задушить все чувства и эмоции и действовать, полагаясь лишь на рассудок и холодный расчет. Сейчас ненавистное упорство отца Андрея резко охладило мой пыл, остудив заодно и бурю чувств. И я поняла, что все элементарно. Из нашего тупикового положения есть выход. И он позволит решить все вопросы сразу: законность преемственности власти, исполнение условий договора и даже мою нежелательную беременность.
«Так и сделаю!» — неожиданно для себя твердо и спокойно решила я.
И, подняв взгляд, посмотрела на внимательно наблюдавшего за мной молчавшего Томаша.
— Я передам… — кивнул он и от себя добавил: — И не только это.
Лишь пожала плечами. На самом деле уже не так и важно.
— Спасибо.
— А теперь вернемся к твоему отцу.
Сколько же можно?!
— Если вы настаиваете…
— Да, настаиваю. Думаю, тебе стоит это услышать. Григорий Волконский был в каком-то смысле моим протеже. И я ощущаю потребность рассказать тебе его историю. Считай ее своим наследием, помимо… крови.
Не сдержавшись, поморщилась. Хорошо наследие!
— Слушаю.
— Ты, вероятно, уже знаешь о своем зачатии? Мы специально дали твоей матери возможность поговорить с тобой наедине.
Я лишь молча кивнула. Неприглядная история, и пусть от меня мало что зависело, но ощущения вины это не умаляло.
— Григорий не просто мечтал о возвращении потомкам Изначальных власти над волчьими общинами, он искал способ вернуть их силу, преодолеть болезнь. Не считай его совсем уж одержимым фанатиком, настаивавшим на твоем зачатии ради сомнительных экспериментальных целей. Он знал, что остался единственным носителем их крови. И просто не мог позволить ей исчезнуть, не дав последнего шанса. Этот шанс — ты!
— Шанс? — изумилась я. — У меня нет силы. В волчьей иерархии я чуть больше, чем ничто.
— Как и твой отец. Этим ты пошла в него. Но суть его странной идеи в другом.
— Идеи? — Отчего-то по коже скользнул неприятный холодок подозрения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
