— Но… как? Ведь преждевременное старение…
— Присуще только самцам! — В голосе мамы было ликование. — Все элементарно: пришло время установить среди волков матриархат. Были в нашей истории случаи, когда во главе стаи вставала самка! Поэтому и наследование власти будет происходить по женской линии.
У меня от шока даже дар речи пропал.
— А… что с родившимися мальчиками? Безразлично наблюдать за их скоротечной жизнью?
— Уничтожать сразу, избавляя от мук, а правящий род от позорного примера!
Теперь на ноги вскочила и я, ощущая внезапную дурноту. Во рту появился противный медный привкус: вероятно, я прикусила клыком губу, стараясь сдержаться. И мама еще считает действия белых волков вероломными и жестокими?! Загрызть слабого детеныша — это очень по-звериному, но мы все же не звери!
И еще вдруг вспомнились рассказы о моем старшем брате, о гибели которого доподлинно никто ничего не знал. Я отчетливо поняла почему.
— Мама, — голос дрожал, — я не верю своим ушам! Как ты можешь предлагать подобное? Ты… Только представь себе — самому уничтожить своего детеныша!
Мама странно вздрогнула и, закрыв лицо руками, безвольно осела в кресле.
— Только ради преемственности власти! Права наследования слишком важны… — Ответ, озвученный шепотом, показался мне жалким и безнадежно фанатичным.
А еще подумалось: не гибель ли моего брата ради «преемственности власти» так трагично сказалась на разуме моей матери? Я отчетливо поняла, что многое для нее словно застыло, навеки оставшись в искаженном виде. И то, что сделали с ней, лишив первого же волчонка, тоже было жестоко.
«Уговорить меня на подобную участь? Никогда!»
— Кто… кто придумал все это? — Никак не верилось, что такие чудовищные идеи могли родиться в голове моей тихой мамы.
— Семья твоего отца. Лена, я очень любила Григория Волконского. Мы выросли вместе. Вернее, выросла я, а он… состарился. И ты не представляешь себе, что я испытывала, понимая, что он угаснет еще до того, как я войду в пору готовности к материнству. До того, как он сможет претендовать на меня.
Я слушала молча, не отводя от мамы пристального взгляда. Не перебивая и всеми силами скрывая эмоции. И все яснее понимая: я — лишь средство, не плод любви… Медведь сказал правду.
— Гриша… Он не мог смириться с исчезновением Изначальных. Он так гордился их кровью, отказывался признать их вырождение, боялся, что белые волки уничтожат его в любой момент. И именно в матриархате видел для Изначальных шанс. Он умолял меня повязаться с ним, надеялся, что моя сила унаследуется вместе с его кровью. И я согласилась, едва достигнув половозрелого возраста, еще до официального разрешения участвовать в боях и принимать ухаживания самцов клана.
— И это допустили?
— Мы сбежали, повязались втайне от всех. Но скрыть беременность было невозможно. Тогда в клане белых и узнали о случившемся. Грише пришлось бежать к медведям. Его мать в ярости напала на Дамира Добровольского и… погибла. С ней погиб и еще один волк, что поддержал протест Волконской, бросив вызов белому альфе. Тот самый, второй потомок изначального рода. Гриша был убежден, что клан белых подло воспользовался моментом, чтобы заявить о нарушении волчьего закона и избавиться от носителей древней крови, фактически силой узурпировав власть.
Ага, а еще он, мой отец, сам предоставил им такой шанс! И в чем-то даже вынудил своими странными идеями о матриархате. Впрочем, и стремления самих белых стать верховным родом я не умаляла.
— Тогда и родился мой брат?
— Да. Первая попытка оказалась… неудачной. — Мама снова говорила шепотом.
Меня же едва не трясло от понимания беспринципности собственного папаши. Как можно было так поступить с любящей тебя девушкой?! Неужели маниакальное стремление сохранить власть было важнее ее жизни? Жизни их волчонка?
— А что Фирсанов? — Я просто не могла больше слушать этот жуткий рассказ.
— Он… вызвался взять на себя ответственность за меня, спасая от смерти. Будучи альфой бурой стаи, заступился перед Добровольским. Уверил Дамира, что сделает своей парой. Я всегда нравилась волку Фирсанова. Дамир в ответ в присутствии хранителей согласился на признание за стаей бурых волков права сильнейших после белого клана.
Ох!
— А я? — Сердце дрогнуло. Ничего хорошего уже не ждала.
— Ты… Понимаешь, я любила твоего отца. И как верила тогда, так и сейчас верю в его правоту. Поэтому и ждала, когда ты сможешь осуществить свое предназначение. В память о нем.
Маму было очень жалко! Бывший альфа бурых был не подарок, но Григорий Волконский и вовсе оказался настоящим чудовищем. Безумцем! И следовать его диким планам я не буду! Пусть все участники той истории поступали мерзко, я не буду им уподобляться! Мы — я и Андрей — это новая страница волчьей истории. И в моих силах не омрачать ее повторением чудовищных ошибок прошлого. Никогда я не выступлю против власти белого клана!
«Поразительно! Но причина у меня та же, что и у мамы. Я люблю. И тоже сделаю все ради любимого мужчины!»
— Как Фирсанов допустил вашу новую встречу?
«И мое зачатие?» — Вопрос повис в воздухе.
— Я обманула его. Обещала, что волчицей приму его внимание, повяжусь… Все что угодно сделала бы ради новой встречи с Гришей. Ради последнего шанса для него. Мы оба знали, что до следующей моей течки он не доживет.
Бурая отозвалась глухим негодующим рыком. Волчица не одобряла такого странного выбора — предпочесть слабого и больного самца сильному и здоровому альфе.
Я же думала о том, что испытала мама. Еще неизвестно, кому из нас выпала более тяжелая доля. Я, по крайней мере, знаю, что любимому мужчине не угрожает смерть от неизлечимой болезни! Мысль об Андрее отозвалась в сердце тупой болью и чувством обреченности.
— Странно, что Фирсанов не загрыз… Волконского. — Называть его отцом язык не поворачивался.
— Он хотел. — Мама вздрогнула, мыслями вновь возвращаясь в прошлое. — Он жаждал! Медведи не позволили ему пересечь границу. И Гришу уберегли.
— А ты? — Я нервно сглотнула, припомнив крутой нрав бурого альфы. А уж если его пара повязалась с другим самцом… И возможности вырвать тому горло его лишили…
— Я… — Мама странно смутилась. — Я знала, на что иду. И намерена была тебя защитить. Любой ценой!
В сознании щелкнуло!
— Ты поэтому ему во всем подчинялась?
— Да. Мое подчинение стало его условием. В обмен на жизни, ваши жизни. Гришину и твою. А еще молчание! Я не могла открыться тебе, довериться.
Трудно винить Фирсанова в безразличном отношении ко мне. А если представить, что я служила ему постоянным напоминанием об измене его пары… Но почему тогда в пару для белого волка он выбрал меня?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
