В заключение я ставлю так вопрос: могут ли они в дальнейшем быть руководителями нашей партии? Я считаю нет! Я вношу предложение: пусть Маленков, Каганович, Молотов выступят вслед за мной и дадут объяснения по злоупотреблению властью и скажут о своих раскольнических замыслах.»
Таким образом, Жуков своим выступлением не только задал тон, но и вообще повернул всю повестку дня и весь ход пленума совсем в ином направлении, чем это замышлялось его первоначальными зачинщиками. Они хотели снять Хрущева и захватить власть в партии и в государстве. А Жуков своим выступлением и предложением поставил вопрос об обсуждении не деятельности Хрущева, а группы Молотова, Маленкова, Кагановича.
Пленум принял это предложение Жукова и разгромил антипартийную группу. Ни один из членов ЦК в своих выступлениях не поддержал членов группы.
Маленков, как опытный интриган, попытался в своем выступлении сбить пламя, оттянуть решение вопроса, касающееся его лично, а позднее спустить на тормозах. Он начал свое выступление так:
— Товарищи Жуков и Дудоров, подготовившись, очевидно, длительное время и документы подобрав, изложили Пленуму ЦК факты, относящиеся к различным периодам моей деятельности. Я думаю, товарищи, правильнее будет, если я объяснения свои по этим вопросам дам, также имея возможность посмотреть те самые документы, на которые они ссылаются. Думаю, это будет совершенно справедливо…
Члены Пленума стали выкрикивать, что нет в этом необходимости, а Дудоров заявил:
— Вы эти документы лично писали и читали. Отвечайте Пленуму так это или не так?
Маленков старался держаться независимо и Жуков бросил реплику:
— Не как с Пленумом разговариваешь, а как с вотчиной.
— Извините, я Пленум уважаю не меньше вас, — парировал Маленков. Надо посмотреть списки о подслушиваниях, тогда министром был Игнатьев.
Жуков:
— Причем тут Игнатьев. Списки и результаты подслушивания были у тебя.
Маленков:
— Дайте посмотреть эти списки. Они были представлены Игнатьевым в ЦК.
Хрущев:
— Нас сейчас интересуют не даты, а факты — было это или не было?
— Было, документы есть, — признает Маленков. — Моя квартира тоже подслушивалась.
— Неправда, — возразил Жуков.
— Это можно проверить по документам, — предложил Маленков.
Хрущев подключился к спору:
— Товарищ Маленков, ты не подслушивался. Мы жили с тобой в одном доме, ты на четвертом, а я на пятом этаже, а товарищ Тимошенко жил на третьем и установленная аппаратура была выше над моей квартирой, но подслушивали Тимошенко.
Маленков возразил:
— Нет, через мою квартиру подслушивался Буденный и моя квартира. Когда мы с тобой вместе шли на то, чтобы арестовать Берия, то ты пришел ко мне на квартиру и мы опасались разговаривать, потому что подслушивают нас.
Хрущев перебил:
— Но потом оказалось, что тебя не подслушивали.
— Ну, не подслушивали, какое это имеет значение, — согласился Маленков.
Хрущев тут же уточнил:
— Это имеет значение, ты выступаешь, как пострадавший вместе с Жуковым и Тимошенко, а фактически этого не было.
Маленков гнул свою линию:
— Я, товарищи, повторяю, это нужно проверить. Установить все как было организовано наблюдение за маршалами, то о чем говорил товарищ Жуков. К этому я никакого отношения не имею.
— Нельзя ли объяснить, как вы организовали заговор в Президиуме, что вы со списков начинаете!
— Насчет партийной тюрьмы, товарищ Сталин сам продиктовал мне. И сказал, чтобы я вызвал Шкирятова и сказал ему, что требуется организовать такую тюрьму, имея в виду, что он не доверял органам МГБ и что нужно провести ряд следственных дел в этой тюрьме. Ленинградское дело я не организовывал, оно было осуществлено по личному указанию Сталина.
Голос с места: Напрасно сваливаете на покойника.
— Тем не менее я считаю себя ответственным. Я полностью согласен с тем, о чем здесь говорил товарищ Жуков. Я эту ответственность готов нести…
Поговорив еще о своей роли в аресте Берия, Маленков попытался перейти в наступление.
— Не может быть такого положения, чтобы нельзя было члену Президиума ЦК сказать Пленуму о недостатках в работе Президиума. Я хочу указать на следующие факты. В критике недостатков в деятельности товарища Хрущева и в необходимости принятия мер по исправлению положения в исполнении им обязанностей первого секретаря ЦК партии единодушны многие члены Президиума ЦК. Единодушны в этой оценке товарищи Сабуров, Каганович, Булганин, Ворошилов, Молотов, Первухин. Товарищи, не надо ли нам задуматься в этом случае, что же случилось, что товарищи считают необходимым сказать свои замечания.
Хрущев не сдержался от реплики, чувствуя, что Маленков может заговорить членов ЦК:
— Ты всегда как дипломат, хоть от тебя как дипломата не было толку никакого.
Но Маленков уже почувствовал себя на коне, не растерялся и тут же в тон ему отрезал:
— Ты умеешь накаливать обстановку, чтобы критику снять с себя.
Вопрос задал Михайлов:
— Почему члены Пленума два—три часа ждали, а вы их не принимали?
— Я был за Пленум, я знал, что будет на Пленуме, но все же для пользы дела считал необходимым созвать Пленум тем более, что товарищ Хрущев на Президиуме признал, что допустил немало ошибок и впредь не допустит недостатков, а мы все вместе поможем добиться того, чтобы он устранил свои недостатки.
Чувствуя, что Маленков начинает овладевать ситуацией и может перевести разговор в плоскость обсуждения недостатков Хрущева (а их было немало и некоторые члены ЦК до Пленума об этом поговаривали), Жуков решил вернуть обсуждение в нужное русло.
— Я прошу ответить на те вопросы, которые вам поставлены, в частности, как вы встретили товарищей, которые пришли поговорить с Президиумом. Расскажите, как вы их встретили? По—родному или как врагов своих?
Я предложил закончить заседание или прервать его.
Бросила реплику Фурцева:
— Вы говорили, кто организовал эту группу?
Маленков, обращаясь к Жукову:
— Ты, Георгий, просто вспомни, как дело было.
Я на этот счет ничего не говорил.
Вмешался Брежнев:
— Вы сказали, а Шипилов и Сабуров поддержали, не надо никого принимать, сами справимся.
Семь дней продолжалось это политическое сражение, в котором если Жуков и не был в роли полководца, но то, что он играл первую скрипку — это несомненно.
Пленум вывел из состава членов Президиума и членов ЦК КПСС Г. М. Маленкова, Л. М. Кагановича, В. М. Молотова и «примкнувшего» к ним кандидата в члены Президиума, секретаря ЦК Д. Т. Шипилова.
Пленум избрал Президиум в количестве 15 человек. В их число вошел и маршал Жуков.
Первым секретарем ЦК КПСС остался Хрущев Н. С.
Поездка в Индию и Бирму
Во время опалы, а она началась сразу после окончания войны, Жуков был «невыездной». Его приглашали во многие страны, но наши официальные инстанции об этом ему не сообщали. Даже очень любезное и настойчивое приглашение Эйзенхауэра (еще до опалы) было отклонено под предлогом нездоровья маршала. Такая вот плохо придуманная причина. Казалось бы сегодня нездоров, а через неделю или месяц мог бы поехать в США. Но на дипломатическом языке кое—что звучит по—своему: нездоровье есть отказ и этот вопрос больше не поднимался.
Только при временном снятии опалы, Жуков побывал за границей: в Польше и в Женеве, и то вместе с Хрущевым. Визит в Индию и Бирму был его личный, а не в свите генсека. Вот о нем мне хочется рассказать подробнее. Но, кроме сообщений в газетах, об этой поездке материалов я не нашел. А хотелось послушать очевидца. В воспоминаниях офицера для особых поручений С. П. Маркова, который сопровождал Жукова в той зарубежной поездке, о ней рассказано очень коротко, всего на одной странице. Стал я искать другого спутника. И как было уже не раз, мне повезло. Перебирая письма и блокноты с номерами телефонов своих знакомых, я обнаружил того, кто мне нужен: коллега по работе в ГРУ, бывший военный атташе в Бирме, полковник Стрыгин Михаил Иванович. Немедленно позвонил ему, объяснил, что меня интересует, и услышал желанный ответ:
— Еще до визита Жукова в Индию я получил соответствующие указания и сопровождал маршала в Индии и в Бирме. По своей должности и обязанностям, я постоянно находился недалеко от Жукова, слышал все его выступления.
— Михаил Иванович, вы для меня счастливая находка, надо встретиться и поговорить.
Встреч было несколько. Михаил Иванович и его супруга Елена Павловна (дочь генерала армии П. А. Курочкина, бывшего командующего Северо—Западным, и 2–м Белорусским фронтами, а затем он 14 лет был начальником академии имени Фрунзе), они оказались большими любителями литературы, о какой книге не заходил бы разговор, все они читали. А Михаил Иванович (натура увлекающаяся) несколько лет назад обнаружил в запасниках Кировского областного музея затерянную картину и после долгих поисков (а по сути дела целое исследование провел) доказал и вернул в активную жизнь нашей культуры акварель Брюлова. Великий художник написал ее во время поездки за границу, называется это творение «Съезд на бал к австрийскому посольству в Смирне».
