— Насекомые.
— Насекомые, — не стал спорить мужчина. А девушка нахмурилась:
— Где хранится информация о всех бестиях?
— Только у Богини, — вздохнул Риц.
В кабинете раздалась трель телефонного звонка и одновременный стук в дверь.
— Это опасно. Я пойду один, — Фабрицио ринулся переодеваться, игнорируя звонки и крики дворецкого. Бартоломео явно с кем-то боролся.
— Только со мной, я презираю опасности, — Алесса перекрыла мужу доступ к новым ботинкам. Риц подумал и кивнул. — Но мне нужно платье!
— Откуда я возьму тебе платье?!
— Я же не могу ехать в этом! — на Алессе был больничный халат. Они слишком торопились сбежать из больницы.
Фабрицио почесал затылок. Он боялся брать девушку с собой, но и оставлять не хотел. Ему казалось, если хоть на секунду выпустить Алессандру из поля зрения, она тут же чего-нибудь натворит. Или она, или её семья.
Телефон продолжал звонить, а вот стук резко прекратился, и в комнату ворвалась Лилиана Дес Фл’эр. Девушка тяжело дышала. Светлые волосы лежали на голове хаотичным беспорядком, делая её ещё более хорошенькой, высокая грудь вздымалась от глубокого возмущения. Бартоломео зашел вслед за ней и, потирая расцарапанную щёку, сдержанно представил гостью:
— Лилиана Дес Фл’эр очень настаивает на визите.
— Что ты тут делаешь? — удивился Фабрицио, Алеса как раз завязывала галстук на его шее.
Дес Фл’эр резко затормозила, скрестила руки на груди, подняла высоко подбородок и заявила:
— Я беременна от тебя, Фабрицио!
— И вы? — застыл в дверях дворецкий. Его фразочка заставила Лилиану поморщиться.
— В смысле “и вы”? Я.
Алесса чуть наклонила голову набок, насторожилась и затянула галстук сильнее. Фабрицио почувствовал, как ткань передавливает кадык, и кашлянул.
— Тебе нужны деньги? — уточнил, разглядывая бывшую любовницу. Ему вспомнились её беззащитные глаза и мягкие губы в их последнюю ночь перед его свадьбой с Алессой.
Кто бы мог знать, что так обернётся последняя шалость.
— Я люблю тебя! Мне не нужны деньги! — Лилиана оттеснила Алессу и порывисто обняла Фабрицио. Мужчина почувствовал, что задыхается, потому что жена от него отошла, а галстук из рук не выпустила.
— Я уже тебе всё сказал, Лил, — мужчина твёрдо и безапелляционно снял женские руки со своей шеи и даже отступил в сторону Алессы. Так дышать было гораздо легке. Попытался вырвать галстук из рук жены. Ага, сейчас! Легче Эйфелеву башню переставить в монгольские горы. — Между нами всё кончено. Это было до свадьбы.
— Ты бросишь своего ребёнка? — Из глаз Лилианы покатились большие, будто хрустальные слезы. Такие слёзы надо собирать как величайшую драгоценность. И Алесса подумала, насколько это несносная Дес Фл’эр прекрасна. Так бы и закопала заживо на пустыре вблподальне от Мортена.
— Раздевайся, — хмыкнул Фабрицио.
— Чего?
— Алессе не в чем идти в Сад Бестий. Сейчас переоденем её, быстро сбегаем к Богине и вернёмся. А ты нас тут подождёшь. Бартоломео тебя чаем напоит, — кратно обрисовал ситуацию Де Лот.
Алесса хотела было возмутиться и заявить, что никуда с этим кобелем не пойдет. Но отпускать мужа одного в Сад Бестий она не собиралась.
Она достала стул и показала на него гостье:
— Присаживайся. Беременным надо себя беречь.
58. Валериана
Валериана металась по спальне. В соседней комнате хрипел отец. Он явно умирал. Она позвонила брату. Но тот, как назло, не брал трубку. Подняться к нему на второй этаж она не могла. А когда Риц и Алесса быстро вышли из дома, не стала их останавливать.
Брат доверил ей отца, а она не смогла уберечь его.
Она захотела большего, польстившись на сладкие речи одного очень изворотливого человека. Ухватилась за нелепый шанс стать главной, за возможность хоть в чем-то быть лучше брата.
Она хотела смерти Гильермо. И он заслуживал её.
Аппараты запищали громче. Зря Риц перевез отца домой. Здесь ему становилось хуже. Тело на кровати выгнулось и закричало. Валериана подкатилась к отцу, взяла его за холодную потную руку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Подбежавший врач вколол Гильермо Де Лоту несколько шприцев с лекарствами. Но ничего не помогало. Приборы пищали сильнее, Дон бился в конвульсиях и размахивал руками. Вал пыталась его удержать и не могла.
— Надо вернуться в больницу, — озадаченно проговорил доктор, не понимая, по какой причине только что нормализовавшееся состояние пациента катится под откос.
Слуги метнулись собирать вещи и звонить в больницу. Среди нарастающей паники Валериана замерла, вцепившись в свою коляску. Слезы жгли веки.
Через несколько минут всё было кончено.
Гильермо Де Лот обмяк на кровати. Закончилась эра ледяного цветка в Мортене. Начался новый век.
Валериана с трудом стянула перстень дона с пухлых пальцев отца, сжала в кулаке и отъехала к окну.
Долго ли она смотрела в одну точку? Туда, чуть повыше крон деревьев, туда, где виднелся костел Ви Сентов, в котором убили Дэ Энцо. Острый шпиль собора прокалывал темнеющее небо, и вокруг него спиралью вились бледные облака.
Невероятное чувство свободы растекалось в груди женщины. Она наконец-то свободна от демона терзавщего её тело. Много ночей подряд ей снился один и тот же ужасный сон.
Холодные цветы отца умели стирать память и лишали возможности двигаться. Валериана убеждала себя раз за разом, что это всё лишь кошмары. Но как и все её сны, это предсказание тоже сбылось. Страх быть униженной еще раз, опять быть бессильной перед отцом и его желаниями отступил на задний план, открывая новые возможности, перспективы. Будущее будет лучше, чем можно было бы пожелать. И всё благодаря ей.
Голос над головой заставил вздрогнуть. Руки, обнявшие плечи, обожгли жаром:
— Я помогу. Всё организую. Ты сделала всё верно. И станешь новой главой Де Лотов.
— Но Риц… — выдохнула Валериана. Её коляска скрипнула, когда развернулась к гостю. За окном сгущались сумерки.
— Хочешь уступить место брату? Тому, из-за которого погиб твой отец? — Полицейский тоже был взволнован, но это было торжество и предвкушение, его руки слегка дрожали, были липкими и влажными.
— Нет.
Женщина проследила за тем, как Ронан Ли Кастильо надевает на её палец печать рода Де Лот.
В другой руке она сжимала тельце маленького муравья.
Валериана была одной из самых умных женщин в Мортене и знала, чей это фамильяр.
Но она держала эту тайну при себе, чтобы стать сильнее и могущественнее.
* * *
Фабрицио
Сад Бестий встретил их влагой и тенью бесконечного страха. Ворота скрипнули в темноте летней ночи. Их охраняли, но не от тех, кто заходит, а от тех, кто мог бы вырваться из сада.
Фабрицио держал Алессандру за руку и вёл за собой по тёмным протоптанным зверями тропам. Человеческих следов среди безмолвных зарослей не было. Два раза им заступали дорогу бестии. Исполинский лев, исполненный очей, расстилающий перепончатые крылья за своей спиной, злобно оскалил пасть, полную заточенных лезвий, но злобно стегнул по стволу металлическим хвостом и ушёл. Золотая нимфа, кожа которой расплавленное золото, а глаза — небесные рубины, изогнулась в смертельном танце, её руки, подобно волнам тихих вод, перетекли от одного путника к другому. Но и нимфа не открыла губ, не исполнила свою песнь, заставляющую живых забыть своё имя и род.
Богиня ждала их. Она знала, что они придут. Она знала, что даст им ответ. Она знала, что возьмёт в оплату.
В этом мире лишь одного не ведала создательница фамильяров: когда же её настигнет собственная смерть.
Одиночество сделало её злобной и глумливой:
— Надо же, ко мне нечасто приходят не за семенем. Что надо? И чем вы заплатите за информацию? — Статуя Богини развернулась, чтобы лучше рассмотреть гостей, камень кожи пошёл трещинам. Её медленные движения завораживали. Исполинские пальцы указали на Фабрицио. Богиня возвышалась над гостями, так что им приходилось задирать головы, как и положено просящим.
