“И чего ты добился, отец?” — невесело подумал Артуро.
— Я не хочу тебя видеть, Бертиан, — сказала сестра резче, чем когда-либо. И старший брат понуро опустил голову, признавая её право на ненависть.
Поэтому в Сад вошли только Алессандра и Артуро. Вдвоём.
Богиня смеялась. Её острые ногти нетерпеливо скрежетали по пьедесталу. Стоило Алессандре ступить в сад, и каждое растение, каждое животное следило за ней. Каждый вдох, каждый выдох, каждая капелька пота. Она несла то, что было ценностью для Богини.
И это пристальное внимание ощущалось как горячие пули, не оставляющие видимых повреждений, но проникающие под кожу к самым костям.
— Знаешь, — Алесса улыбнулась, сжав ладонь Артуро. — Ты, кажется, самый бесстрашный парень в городе.
Тот отметил про себя, что уже немного выше девушки и чуть шире в плечах. Возможно, они даже смогли бы носить одну одежду, вздумай сестра переодеться в парня. Ему тоже было не по себе, но, видя, как дрожат пальцы Алессандры, он постарался улыбнуться:
— Я просто люблю приключения. К тому же мой феникс — единственный опасный для Сада фамильяр.
— Богиня не даст тебе им воспользоваться.
— Тогда я разорву её голыми руками, — Артуро оттянул лямки шорт, демонстрируя весь ряд своих белоснежных зубов, а Алесса закатила глаза к высокой кроне вековых деревьев.
А парень лишь сильнее развеселился, нервное напряжение выходило из него визгливым смехом и чрезмерной бравадой: Назло всем, он спасет Де Лота для сестры, чего бы это ему не стоило. А сам вернется домой. Его место возле отца. В окружении других детей Максимилиано. Там остались Маринетта, Райко и Тито, которых надо защитить.
Артуро помнил свое одиночество и страх, когда старшие братья били его. И только Алессандра противостояла им и приносила ему передачки в карцер. Неужели он настолько слаб, что не сможет отбить сестру у какой-то садовницы?
Богиня встретила их на краю поляны, где стоял её каменный трон. Взяла Алессу за руку, вывела на середину открытого пространства и приложила руку к животу девушки. Прислушалась.
Несколько секунд было тихо, дыхание Богини леденило кожу сквозь одежду, птицы притихли в лабиринте ветвей, даже шорохи фамильяров стали незаметней и прозрачней.
Артуро нервно прохаживался рядом. Три шага влево, два вправо. Он никак не мог остановиться.
— Если вынуть его сейчас, он умрёт. — прошептала Алессандра. — Ему нужен отец и время, чтобы вырасти. Так же как растениям…
Богиня вздохнула, её белое лицо сморщилось от презрения, а ладони засветились. Кожу Алессы кольнуло небольшим разрядом тока. Она попыталась прикрыть живот, но под взглядом Богини опустила руки.
“Какие же вы всё таки, слабые! Теперь на тебе моя печать. Я подожду”, — услышал Артуро, хотя Богиня не отрывала рот. Сейчас она выглядела, как обычная женщина. Только очень красивая и с очень большой грудью. Артуро сглотнул, чувствуя совершенно лишнее в данный момент возбуждение.
Богиня оторвалась от Алессандры, перевела заинтересованный взгляд на Артуро. Один текучим движением переместилась к нему вплотную, останавливая метания парня. Острый коготь провел линию от его виска к подбородку, выступили яркие жгучие капельки крови. Огромная пасть раскрылась и два ряда остроконечных клыков блеснули в нетерпении.
“Никто не смеет приходить ко мне без оплаты”.
У Артуро за спиной тут же вспыхнул Феникс, горячие крылья опалили волосы. Парень прищурился, бесстрашно уставившись на Богиню. Один из клыков у неё был обломан, между двумя другими застряла веточка зелени. Это показалась Артуро даже смешным.
Под огнём Феникса тлела листва Сада Бестий. Крики боли слышались в этом тлении, запах гари заполнил пространство. Блики ложились на кожу Богини и делали создательницу бестий почти живой.
Алессандра сделала шаг к брату, но Богиня усмехнулась и отступила, возвращаясь на свой пьедестал. Пепел взметнулся из-под её ног.
“Но помни, ты — поклялась!”
Ладонь Богини сжалась в каменный кулак, и Феникс исчез.
Артуро отчаянно резанул себя по запястью, завертелся в поисках любого признака огня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А Богиня захохотала.
“Не бойтесь. Идите. Сегодня никто не умрёт”.
Все фамильяры подчинялись ей. И только ей. И даже сгореть она могла только по собственному желанию.
* * *
Фабрицио Де Лот вышел из ворот сада Бестий самостоятельно. Он сумел пройти десять метров и упал на асфальт, потеряв сознание. К нему тут же подбежала Алессандра и при помощи братьев усадила в машину.
Бертиан махнул рукой на сестру и, теряя последний шанс убить ненавистного Де Лота, сел в машину и уехал.
— К сожалению, Фабрицио не сможет больше иметь детей, он почти мумия, — врач семьи Де Лотов печально качал головой, обследуя Фабрицио. Наследник Де Лотов лежал на кровати в соседней с отцом комнате. Седой, сухой, выпитый почти до дна.
Фабрицио несколько дней находился без сознания, на грани смерти. Его преследовали глаза и губы Богини. Вернуться из мира богов очень сложно, остаться после этого человеком ещё сложнее. И только увидев Алессу, Риц приходил в себя.
Гильермо похоронили через три дня после возвращения Фабрицио. И Риц смог даже встать и бросить на могилу горсть земли, но ходил пока только с помощью Бартоломео.
И в этот же вечер он передал перстень клана сестре, признав, что не сможет быть новым Доном. Не в том состоянии, в котором вернулся.
Так новым Доном клана Де Лот стала Валериана.
А Риц с Алессой вернулись в свой дом, где им предстояло прожить девять месяцев в ожидании рождения ребенка и жуткой дани, которую придётся заплатить Богине Бестий.
Вместо эпилога
9 месяцев спустя
Фабрицио
Простыни, кипяток, крики, паника.
Да, паника, пожалуй, на первом месте. И обязательно — коньяк!
— Как ты можешь пить?! — Артуро выхватил стакан из рук Фабрицио и выплеснул в окно. — В такой момент!
— А что я ещё могу сделать?!
— Помочь?
— Как? Кричать вместе с ними?!
Оба говоривших обернулись на новые вопли, которые раздавались из спальни, где рожала Алессандра.
Мимо пробежала служанка со стопкой новых простыней.
Риц потянулся к бутылке и новому стакану. Стряхнул вездесущего паука, уже наткавшего паутины вокруг бутылки.
— Они меня выгнали, а я не могу просто сидеть тут! — пожаловался Фабрицио парню.
Брат Алесса пожал плечами:
— Пошли постреляем?
— Не уж, ты опять пошлёшь свою птицу подрывать мишени.
— Тогда полопаем пауков?
— Тебе сколько лет, Артуро?!
— Так, почти пятнадцать! Через неделю день рождение! Ты мне форд обещал!
— Моей жене больно, когда ты их убиваешь, шкет! — и Риц ответил парню подзатыльник. — Многотомник адекватного поведения тебе подарю!
— Только не книги! — заверещал Артура, чей Феникс на дух не переносил шуршащие страниц и считал делом чести поджигать всё, что читает хозяин.
А Фабрицио успел допить виски.
Он был даже рад, что избавился от бремени управления кланом. Всё своё время Риц теперь посвящал жене и тренировкам чужих фамильяров.
С первых же дней беременности Алесса стала нервной, боялась каждого шороха, и в каждом звере ей виделся фамильяр. Она пыталась запретить вызывать бестий в своем доме и походы в Сад.
Но глазами фамильяров Богиня наблюдала за ней. В первый же день, когда Алесса не вызвала пауков, они пришли сами и больше уходили. Они оплели весь дом кружевом паутины, стали больше и значимей. Они не требовали крови. Им достаточно было присутствия Алессандры. Шагу нельзя было ступить, чтобы не раздавить шестилапого.
Они были везде: в чашках, в волосах, в конфетах, в сахаре, в складках платье, в бутылках с ядом и в щелях оконных рам.
Девушка любила их, но в то же время боялась и начала уничтожать. Одного за другим.
Но гибель пауков причиняла Алессе боль, пару раз у неё началось кровотечение.
Через три месяца девушка психанула и попросила Артуро сжечь дом. И Богиня пошла на компромисс, испугавшись, что это убьет носительницу священного ребенка. Паукам запретили расползаться по дому, заперли их в оранжерее и разрешили являться один раз в день на шестьдесят минут, которых вполне хватало для осмотра и проверки состоянии девушки. Но за этот час фамильяры успевали оплести половину дома своей паутиной. Казалось, их стало раз в двадцать больше.
