интересовали. Мы с Аллой переглянулись, и я взял на себя инициативу.
В принципе, я был уверен, что Михаил Сергеевич спросит меня про события в Шахтах, и готовился к этому, как мог — в основном, в сторону упрощения истории, чтобы она звучала гладко и не содержала очевидных нестыковок, на которых меня могли бы подловить. К тому же я был уверен, что старик знает об этом деле почти всё — во всяком случае, всё, что смогли доложить ему шахтинские чиновники. Но его просьба была понятной. Всегда лучше послушать непосредственного участника.
— Случайно мы там оказались, — ответил я. — Дорога получилась чуть сложнее, чем я предполагал…
— Были какие-то проблемы с автомобилем?
Скорее, с Аллой, но этого старику знать не обязательно.
— Нет, с машиной всё было в порядке. Просто… однополоска, грузовики, много городов по пути, светофоры, задержки. Я надеялся дотянуть до ночи хотя бы до Ростова, но в итоге завернул в Шахты. Мы хотели снять номер в гостинице и поспать, но там какая-то делегация из Москвы…
— Да, Минуглепром… тебе надо было позвонить мне, я бы всё устроил.
— Не хотел беспокоить по пустякам… кто же знал, что там такие страсти творятся.
— Хулиганы везде есть, мы боремся с этим явлением, — суховато отреагировал Михаил Сергеевич, словно я лично его обвинял в преступлениях Чикатило.
— Борьба была равна… — пробормотал я себе под нос.
— Что?
— Это я так, извините. Ну, так и получилось. Милиционеры подсказали площадку у автовокзала, мы туда подъехали, расположились. В принципе, всё нормально было, такой турпоход с палаткой, только без палатки. И если бы не этот… утром уехали бы безо всяких проблем.
— А с нападавшим как справился? — поинтересовался Валентин.
— Ну… — я сделал вид, что задумался. — Можно сказать, что ничего особенного я не сделал, и любой на моем месте завалил бы его одной левой, но это было бы неправдой. Честно говоря, я тогда за Аллу больше волновался — он на неё напал и начал душить, я боялся, что он ей шею повредит сильно. Но обошлось. А так — он борзый, но, видимо, только с девушками. Хотя на меня с ножом кидался.
— Ты его каким-то ломиком ударил? — уточнил старик.
— Гвоздодёром. Купил перед поездкой для самозащиты, у нас в городе ребята арматуру для этого приспосабливают, но мне показалось, что гвоздодёр лучше подходит.
— У гвоздодёра заостренный конец, ты мог убить его, — как-то безразлично сказал Валентин.
— Мог, — кивнул я. — Честно говоря, даже хотел — из-за Аллы. Но когда она убежала, я передумал.
— И?
— Что?
— Передумал — что сделал после этого? — вот этот Валентин неугомонный.
— Перехватил гвоздодёр закругленной стороной наружу. Конечно, это драка, в ней всякое возможно, но тогда я уже решил, что сдам его в милицию, пусть они разбираются.
Валентин глубокомысленно кивнул.
— Что ж, разумный подход. Немногие в бою смогли бы так рассуждать.
— Да я и не рассуждал особо, — я пожал плечами. — Всё произошло достаточно быстро, это же описывать долго. Минута или даже меньше — и всё закончилось. Но если я перехватил оружие, то, наверное, какая-то мысль у меня в этот момент пробежала? Я думаю, как раз про милицию.
На самом деле я думал о том, что не знаю, куда девать труп, но этого точно говорить не стоило.
— Алла, а вы как это перенесли? — старик повернулся к девушке.
— Эм… мне было больно и страшно, — после секундного колебания ответила она. — Я плохо помню, как всё было… Егор меня утешал… потом сказал, чтобы я бежала. Я не хотела, честно!
— Да, понимаю, — старик кивнул. — Но это было разумно, думаю… в войну в первую очередь эвакуировали женщин и детей, чтобы не волноваться за них. Хотя некоторые женщины и тогда могли дать фору мужчинам. Так, с этим разобрались… Егор, отдай оставшийся документ.
Я повиновался. Вытащил из сумки хорошо помятый рескрипт о предоставлении мне помощи и положил его на стол. Михаил Сергеевич лишь мазнул взглядом по нему, кивнул и продолжил:
— Что ж, та часть истории завершилась. Но у неё может быть продолжение. Тот человек, который напал на тебя…
— Чикатило, Андрей Романович, — пришел на помощь Валентин.
— Да, он. Его отпустили под подписку о невыезде. А сегодня мне сообщили, что он покинул место жительства и скрылся в неизвестном направлении. Есть мнение, что он едет в Москву. Егор, Алла, у вас есть место, где вы можете пожить неделю или чуть меньше?
Я открыл рот и закрыл его. Почему-то ругаться матом в присутствии Михаила Сергеевича мне не хотелось. Но про подробности я всё-таки спросил.
* * *
Всё оказалось очень просто и в рамках законов, и от этого я почувствовал настоящее бессилие, а фраза из будущего «вот убьют — тогда и приходите» заиграла новыми красками. Поскольку Чикатило никого из нас не убил, хотя и очень старался, обвинение ему предъявили за нападение и нанесение побоев — по той самой пресловутой сто восьмой статье здешнего уголовного кодекса, по которой сегодня утром собирались закрыть меня.
В принципе, я ожидал чего-то подобного, но во мне теплилась надежда, что задержанного проверят на причастность к другим преступлениям — и вытянут за ниточку все похождения этого кровавого маньяка. Но шахтинские милиционеры отчего-то прониклись человеколюбием, глубоко копать не стали, и прокуратура запросила для Чикатило всего лишь ограничение свободы на время завершения следствия. В процессе предварительного дознания его дело вообще переквалифицировали по «легкой» сто двенадцатой, поскольку травмы у Аллы оказались не очень значительные. Валентин уточнил, что подозреваемый — вернее, его адвокат — настаивал на самообороне, но доказать этого не сумел. С такой статьей его, разумеется, отправили домой с запретом покидать город до суда, но Чикатило на запрет забил и куда-то смылся.
Предположение о том, что он направился в столице с целью закончить свои дела со мной и Аллой, всплыло у тамошней милиции сразу. У Чикатилы была хорошая память, а наши имена и адреса, скорее всего, озвучивались во время слушаний; возможно, их упоминал и следователь. В общем, маньяк знал, где нас искать. Но тут вступала в действие советская бюрократия. Официальная версия про месть шахтинского хулигана заезжим москвичам сейчас путешествовала в виде формальных бумаг где-то между Шахтами и столицей, и в лучшем случае закон начнет защищать нас через неделю. В худшем — никогда, если московские менты решат, что их коллеги из провинции слишком нагнетают. Недоверие было, кстати, обоснованным — неужели кто-либо в здравом уме поверит, что скромный провинциальный снабженец поедет за тысячу вёрст, чтобы отомстить
