Будут ли США стоять отчаянно на имперских позициях или сумеют, подобно Британии в XX веке, мирно сдать их? Пример Британии изучается в современной Британии с удвоенным вниманием. Свежая работа Найэла Фергюссона о подъеме и спаде Британской империи[309] стала буквально обязательным чтением. Истратив непропорционально большие ресурсы в войне с бурами, видя одновременно подъем в Европе Германии, Британия отказалась от стратегии «блестящей изоляции» (что в применении к Соединенным Штатам является стратегией односторонности). Это и повело Лондон к союзу равных с Францией и Россией. История учит, что односторонние действия не спасли колоссальную Испанскую империю в XVII веке (герцог Альба в Нидерландах), не помогли Людовику XIV сохранить французское преобладание в Европе в начале XVIII века (маршалы Короля — Солнца на Рейне), не укрепили мир Наполеона (московская экспедиция Великой армии), не помогли кайзеру и фюреру («план Шлиффена» и «Барбаросса»).
Сражающиеся стороны в Ираке достаточно отчетливо понимают, что происходящая здесь битва идет не за то, кто победит в Багдаде, а победят или проиграют Соединенные Штаты с их новой доктриной. И в этом противники США в Ираке смыкаются с противниками «доктрины» в Америке — точно так, как это было во Вьетнаме.
У всех наблюдателей возникает общий вопрос, способны ли такие руководители, как команда Дж. Буша–младшего, на трезвый отход от гегемонии в случае непредвиденных препятствий, когда очередные — Иран, КНДР и далее по списку — «оси зла» введут Вашингтон в клинч с историей, с конечностью собственных ресурсов, с неготовностью американского населения нести жертвы в условиях малоубедительного их трактования? В декабре 2004 г. Дэвид Сэнгер в «Нью — Йорк таймс» предсказывает: «Вторая администрация Буша, не сдерживаемая осторожностью Колина Пауэлла, поведет Соединенные Штаты в нескончаемую череду конфронтации с миром, начиная с воинственного подхода к контролю над ядерными амбициями Ирана и Северной Кореи. Представление об ограниченности американской мощи начало тонуть в Белом доме»[310].
Надежду в данном случае дает критическое восприятие американским народом своего афганского и иракского опыта (породившего столько новых проблем), а также резонный страх перед спровоцированием нежелаемого развития событий. Как пишет тот же Сэнгер, «Ирак сделал более трудным ястребиное поведение в этом Белом доме, потому что он связал американские боевые части и увеличил нужду в небесконечных военных ресурсах. У мистера Буша будет еще много оснований «звучать как ястреб» в Северной Корее и Вьетнаме, но у него уже будут ограниченные возможности». Иво Даалдер из Брукингского института склоняется к выводу, что «мы обязаны будем смириться с ограниченностью наших ресурсов». Более жесткий Пэт Бьюкенен утверждает: «Хотя у неоконов нет недостатка в планах «Пакс американы», президент Буш споткнется о грубую реальность — американская армия связана в Ираке и истекает кровью, при этом растущая стоимость войны, взлетающий к небесам дефицит, падающий доллар и отсутствие союзников порождают вьетнамскую дилемму».
«Доктрина Буша» уже показала свою ограниченность. Но идеологи типа Нормана Подгореца отмахиваются: «Президента Буша уже неоднократно недооценивали. Он будет вести себя с Ираном и Северной Кореей как и с прежними противниками»[311]. В Северной Корее американцев останавливает боязнь отторжения Южной Кореи; в Иране — масштаб военной задачи, разбросанность ядерных объектов. Майкл Ледин из Американского института предпринимательства убеждает: «Если мы смогли сокрушить Советский Союз, воодушевляя и поддерживая весьма малый процент его населения, то шансы в Иране значительно больше»[312].
Америка не откладывает свою главную внешнеполитическую доктрину, и мы о ней еще услышим. «Доктрина Буша» отвергается большинством в Западной Европе, России, Китае. Исламский мир с ней ведет войну. Китай смотрит в будущее, Россия ищет независимое место, Европейский союз создает собственные вооруженные силы. В Западной Европе идет непосредственная атака на «доктрину Буша», на новую американскую стратегию: «Величайший недостаток новой американской доктрины лежит в национальной переоценке, в излишней склонности использовать военную силу и игнорировать иные системы ценностей и союзников. Вот почему эта доктрина не продержится долго»[313]. Никто не желает даровать самой мощной стране мира право упреждающего удара и право суждения об обстоятельствах его применения. Это открывает перспективу весьма широкого альянса защитников собственного суверенитета. Это делает «доктрину Буша» препятствием для 95 % мирового населения.
Глава 11
СЛАБЫЕ СТОРОНЫ ИСПОЛИНА
Феноменальная мощь Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы — военной, экономической, информационной — не нуждается в детальном аргументировании. Два обстоятельства — крах Советского Союза и невиданный экономический рост 1990‑х годов вознесли Америку на недосягаемую высоту могущества. Но даже имперский блеск не способен скрыть или закамуфлировать те слабые стороны огромного американского военного и экономического организма, которые дают отнюдь не лестную картину страны, претендующей на мировую гегемонию.
Во–первых, в 2001 г. прекратился этап исключительного по интенсивности экономического подъема. Достигнув цифры 12 трлн долл. валового национального продукта, экономика США прекратила свой бег, вступив в фазу депрессии. Индекс Насдак — индекс развития высоких технологий — рухнул, развеивая мифы о якобы преодоленном экономическом цикле на основе информационной технологии. В ту, клинтоновскую, Америку из внешнего мира шло 200–300 млрд долл. долларов в год, а в 2000‑е годы — только 20–30 млрд долл.
Во–вторых, по мнению растущего числа экономистов, «упадок и падение американской империи произойдут не из–за стоящих у ворот террористов и не в свете помощи террористам государств–изгоев, но из–за фискального кризиса современного американского государства»[314]. В ближайшие пять лет 77 американцев, родившихся в эпоху демографического бума, начнут получать пособия по социальному обеспечению. Через восемь лет они станут пользоваться системой «Медикеэр». К тому времени как все они выйдут на пенсию в 2030 г., пожилое население США увеличится вдвое, а число обеспечивающих их благосостояние — только на 18 %. Рождающиеся сегодня американцы должны будут платить налогов вдвое больше, чем их отцы. Военные и прочие федеральные расходы после сентября 2001 г. заставили Бюджетную службу конгресса предсказать рост бюджетного дефицита в ближайшие десять лет до 2,3 трлн долл. Долг американского государства за это время увеличится на 9,1 трлн долл.[315]. За последние 5 лет 44 % международных долговых обязательств оплачиваются в евро, а 48 %‑в долларах. Ослабление финансовой системы страны не может не влиять сдерживающим образом на ее внешнюю политику.
В-третьих, программа международной финансовой глобализации не удалась. Япония застыла с 1990 года, а в 1998 г. обнажилась уязвимость тихоокеанских «тигров», Мексики, Аргентины, Индонезии и, конечно, России. Выдвигаемый в качестве схемы мировой финансовой либерализации т. н. «вашингтонский консенсус» оказался губительным для возникающих и растущих экономик Азии и Латинской Америки. Ведущие страны начали очередной виток протекционизма. Одна только «стальная» война вызвала резкое отчуждение Соединенных Штатов и Европейского союза, России, Японии, Южной Кореи, Бразилии. Китай стал чрезвычайно притягательным направлением японских капиталов и товаров, и здесь на наших глазах возникает восточноазиатское экономическое сообщество, которое в будущем бросит новый вызов Америке. В результате есть немало оснований утверждать, что США сегодня пользуются меньшим влиянием, чем десятилетие назад, — и этот баланс продолжает меняться не в пользу Америки — в основном из–за того, что американский рынок ослабляет свою значимость для местных стран и в свете растущей зависимости Америки от иностранного капитала.
В-четвертых, ныне более 50 % готовых товаров и продуктов, потребляемых Соединенными Штатами, импортируется (рост с 31 % в 1887 г.). США ныне нуждаются в 600 млрд долл. ежегодно, чтобы оплатить этот импорт и покрыть дефицит внешней торговли. Америка как бы повторяет судьбу имперской Британии, которая в 1913 г. экспортировала огромные объемы капитала — 9 % своего валового продукта, финансируя Соединенные Штаты, Канаду, Австралию, Аргентину, а после Первой мировой войны превратилась в должника. Подобным же образом США после Второй мировой войны инвестировали во весь мир. А ныне Америка импортирует 6 % своего валового внутреннего продукта, черпая капитал не только из богатых Западной Европы и Японии, но даже из относительно бедных экономик. В текущее время Центральный банк Китая стал крупнейшим покупателем ценных бумаг министерства финансов США и совместно с Японским центральным банком обеспечивает почти 45 % текущего дефицита расчетов США. Международный долг США дошел до 30 % внутреннего валового продукта. Такой уровень внешнего долга обычно характерен для слаборазвитых стран — он делает страну–должника зависимой от экономических решений, принимаемых другими. (А Западная Европа увеличивает экспорт капитала, обретая все большее влияние на такие страны, как Россия, Бразилия, Турция.)
