— Но…
— Иначе белочка прискачет по твою душу! Довольно быстро, судя по всему. И то, что мерещится сейчас, покажется цветочками. Поняла?
— Поняла.
— Сегодня Даня в ночь. Но если тебе неспокойно, останемся оба.
Стыд опалил щеки багровым румянцем.
Приехали! Теперь из-за ее «миражей» люди ночами спать перестанут?
— Нет. Уверена, твой брат справится не хуже. Отдыхай.
Все еще опасливо поглядывая на лужайку, Лиза постаралась выровнять дыхание. В какой-то степени он был прав. Неизвестно же, какими побочными действиями сопровождалось алкогольное опьянение.
Организм у всех разный. Вдруг повышенная тревога – всего лишь один из симптомов? К счастью, убедить себя не составило большого труда.
Самой отчаянно хотелось в это верить.
Однако кое-что по-прежнему покоя не давало:
— А уличный фонарь… перегорел? — проблеяла до ужаса жалостливо, не в силах сделать и шаг.
— Да расслабься ты! — мужчина легонько тронул за плечо, подбадривая. — Наверняка Ювелир отключил. Меры предосторожности. Не более.
Раздался смачный хлопок дверью – оставшиеся пассажиры в лице Алмазовой, Гордеева и Соколовской наконец-то покинули салон автомобиля и в несколько шагов настигли их скромную компанию.
— Вот спасибо, папулечка! Хороши меры! — недовольно запричитала Соня, включаясь в разговор и одновременно проворно забираясь на капот несчастной арендованной «Приоры». — Нихрена не видно! Так ведь и шею себе свернуть недолго!
Тут уже не выдержал хранивший все это время молчание Данила:
— Слышь, что еще за выкрутасы? — грозно рыкнул. — Спускайся! Живо!
— Отстань!
— Я сейчас отца твоего позову.
— Ой, зануда… а с виду-то хорошенький! Ужас! Андрей, снимай меня скорее.
Гордеев с готовностью протянул девушке руку, на что та зашипела подобно змее:
— Грабли убрал! На телефон, говорю, снимай. На видео.
— Зачем?
— Мужу отправлю, — Алмазова сверкнула белоснежной улыбкой. — Он так порадовал всех нас сегодня… за мной должок.
— О! — запыхтел Андрей, вручая телефон Вике. — Давай ты, Фунтик. Я в этом разврате участвовать не намерен. Рискую стать заикой в самом расцвете сил.
Стоило Соколовской перенять у него эстафету, друг поспешил притянуть Лизавету в свои объятия, совершенно игнорируя братьев Верещагиных. Мужчины же тихо переговаривались в сторонке. Вопреки всему, девушка четко слышала каждое слово. Буквально читая по губам.
— Что думаешь? — прищурился Данила.
— Проверить не помешает.
— Поддерживаю.
Матвей вздохнул:
— Оставим на Ювелира, сами прочешем территорию… на ночь всю аппаратуру на…
— Эй! — Гордеев ухватил за ухо и ощутимо дернул, привлекая внимание. — Ты где витаешь?
— Извини, — виновато улыбнулась, маскируя растерянностью волнение, — задумалась. Ты что-то сказал?
— Да! Сегодня я понял, как давно не видел твоей улыбки, — произнес, задумчиво хмуря брови. — Не слышал твоего смеха…
— Дрю!
— Я хоть свечи на торте и задул, желание-то еще не загадал, — повысил голос, перебивая ее. — Так вот, слушай внимательно. Я хочу… чтобы ты улыбалась, сестренка! Всегда. И смеялась. Это и есть мое желание.
Она оказалась тронута до глубины души.
Сдерживая предательские слезы, стиснула его в ответ.
— Обещаю, братишка!
— Ты всю жизнь со мной. Я очень тебя люблю. Представить страшно – как!
— А я тебя люблю!
— Тихо вы, — шикнула Вика, пройдясь по ним бесконечно возмущенным взглядом. Явно пребывала не в восторге от их публичных «нежностей». — Песня начинается. На записи не должно быть посторонних голосов!
Ага, как же. Прямо из-за записи на них рычит!
Госпожа ревность во всей красе.
Ничего не оставалось, кроме как беззвучно хихикать над ситуацией в сторонке. Пару секунд спустя заиграла новая ритмичная композиция, а Соня начала свой грациозный танец для Алексея. Двигалась подруга очень весело и задорно. Девчонка-зажигалка, говорили про таких. Ни пошлости, ни разврата. Разве что открытая провокация любимого мужчины. Так сказать, собственным телом, умело продемонстрированным в правильном ракурсе.
К добру или к худу, но в тот самый миг, наблюдая за Алмазовой, Лиза и вспомнила о камерах, установленных Дмитрием.
О! Она решительно настроилась передать мужу пламенный привет и пожелать… спокойной ночи!
