– Сенат ждёт тебя на суд. Серфекс – меньшее, что мы можем предложить для такой, как ты.
Он развернулся и молча устремился вперёд, лишь стук каблуков напоминал об Ониксе. Но скоро и он пропал, оставив лишь шелест волн.
Губы предательски задрожали, и я зажала ладонями рот, чтобы не всхлипнуть, ощущая стекающие по пальцам слёзы. Как же не честно… как же больно… словно нож воткнули в сердце и с особым наслаждением повернули его. Что для Оникса обычные проблемы? Что для Оникса значит любовь? А ведь меня предупреждали. Практически все предупреждали! А я не верила. Надеялась, что он открылся мне, как я ему…
Доверие – вот самое опасное чувство в мире. Именно из–за доверия я потеряла всё, что у меня есть. Семью, свободу и даже себя.
Спасибо, Ориас. Этот урок я надолго запомню.
3
Какое странное состояние – не чувствовать ничего. Ни радости, ни горя, ни даже злости. Одну пустоту, которая стала частью меня самой. Вот только порой она отступала назад, и тусклые эмоции всё же пробивались на поверхность.
Я уже давно перестала быть Мэлиссой. Той девушкой, что даже из самых непростых ситуаций каким–то образом находила выход. Но и Гарпией до сих пор не стала, изредка давая эмоциям волю. Вот только видеть их могла порой только Айна, светлый лучик во мраке дворца. Благодаря ей я всё ещё чувствовала себя живой, пусть и практически лишённой всякого смысла существовать и дальше. Да, если получится, я верну Дамесу престол, но что дальше? Меня отправят в Серфекс при любом раскладе. К гадалке не ходи.
Дни на Файе стали мрачнее. Не только из–за туч, что в последние недели никак не сходили с небосвода. Из–за Ориаса. Он практически не спал – не обходилось ни дня, чтобы я не заглядывала к Уану ради снотворного или, того хуже, какого–нибудь природного энергетика. Уговорить Ориаса спать было бессмысленно – он не доверял никому и ничему, порой даже от дельных советов Цербера отмахивался.
Он не привык править. Это на нём сказывалось больше, чем на ком либо.
Он привык давать дельные советы и не обременять себя важными делами, которые привык выполнять Дамес. Но даже тому нужна была помощь. Ориас же не доверял никому – полный мрачной решимости, он выносил такие вердикты, от которых волосы дыбом вставали.
Ориас перестал быть Ориасом. Вечно напряжённый, вечно ожидающий подвоха и расправляющийся со всеми так жестоко, что уже невольно начинаешь ждать бунта. Он больше не пускал меня на переговоры с Содружеством, чему я была рада – у меня появилось немного больше свободного времени. Плюс мне ещё дали нечто напоминающее свободу, которой я охотно пользовалась, ища те миры, которые были согласны поддержать Дамеса. Вот только если такие и были, Ориас запугал их так, что они даже вякнуть не смели.
– Нара. Провал.
В гостевой дома Нижнего Мира, которую даже попытались хоть как–то расчистить от лишней мебели, было невообразимо тесно. Стены с отслаивающимися обоями давили со всех сторон, а потолок казался слишком низким. Однако уместились все: Йоли сидела на лестнице, просунув ноги между балясинами и молча слушая остальных, Тхана прислонилась к стене, скрестив на груди руки и закрыв глаза, Дамес сидел в широком кресле, а Цербер, пожалуй, самый необычный гость этого места, примостился на тумбочке. В центре комнаты пылала голограмма с картой Империи и красными секторами – там, где я успела побыть и узнать, как обстоят дела.
– Не удивительно, – заметил Цербер, скрестив на груди свои разноцветные руки. – Нара лучше потерпит, чем будет раскидываться своими жителями.
– А что насчёт Орика? – хмуро поинтересовался Дамес. Он выглядел значительно лучше после Гронда. Волосы вновь стали светлыми и слегка вились, одежда была пусть и самой простой, зато не рванной. Даже в таком наряде он вселял величие, потому все замолкали, стоило ему открыть рот. Если Гронд за все эти трилуны не смог его сломить, то уже ничто не сможет.
– У Орика пока нейтралитет, – ответила я без всяких эмоций. – Связь весьма нестабильна и любые контакты с Ориком контролируются.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Но ты же можешь сделать так, чтобы тебя не отследили? – приподнял бровь Дамес.
Наверное, впервые за несколько дней я всё же усмехнулась.
– Уже, Дамес, – ответила я, ощутив, как немного изменилась обстановка. Даже Тхана приоткрыла один глаз.
– И что говорит Великая Мать? – поинтересовался Цербер, небрежно смахнув с плеча белую прядку с чёрными точками.
Я помедлила с ответом, чувствуя на себе заинтересованные взгляды и пытаясь подобрать более правильные слова.
– Учитывая последние обстоятельства… Мать Орика склоняется больше на сторону Дамеса…
– Она с тобой не связывалась, – оборвал Цербер, выразительно взглянув на меня. – Но то, что Ти'сш'А меньше всего предпочитает фигуру Ориаса во главе, очевидно так же, как твоё рвение оказываться на другом конце дворца, если тот где–то поблизости.
Я закатила глаза, театрально сложив на груди руки и стараясь не замечать усмехающийся взгляд Йоли. Да, согласна, я старалась обходить Ориаса стороной. В первую неделю из–за того, что Оникс выбил меня из колеи. У меня было самое кошмарное на моей памяти состояние – даже когда я напилась и закинулась сууей после слияния с напившимся собственным афродизиаком Ориасом (которое вы наверняка помните), я не чувствовала себя настолько кошмарно. Настолько брошено. Меня просто использовали, в который раз вновь добившись власти! Видимо, Ориас догадался, в каком я была состояни, и, о, чудо, меня неделю не беспокоили! Я впервые выспалась и впервые нормально позавтракала с Айной. Прям чудеса, скажу вам.
Ну а дальше я уже как–то случайно начала его избегать. Он, между прочим, мог тоже сказать, что задумал Оникс! А в итоге эти двое договорились еще за долго до всего этого, и Ориас стоял в стороне и забавлялся, уже зная всё наперёд! Так что я, мягко говоря, была на него обижена. Грубо говоря – чуть не подмешала ему в чай какую–то медицинскую дрянь, которую вовремя отобрал у меня Уан и запретил в ближайшие дни появляться в его владениях. Так что рана была открытой и ещё не успевшей до конца зажить.
Спросите, почему я так уверена, что и Дамес не использует меня? Так я и не уверена. Просто выбора уже нет. И я, честно говоря, ужасно устала. Устала от недосказанности, от интриг за спиной, от игр, в которых невольно становлюсь участником. Как же хочется всё вернуть обратно…
– Значит, Орик молчит, – вывел меня из мыслей задумчивый голос Дамеса.
– Неудивительно, – фыркнул Цербер, аккуратно отодвинув от себя некогда разбитую и уже склеенную вазу, которую мог смахнуть длинным рукавом серого плаща. Сама его одежда была лишена какого–либо украшения, однако всё равно глава Мародёров даже в самых обычных вещах смотрелся эффектно и узнаваемо. – Ти'сш'А поступает весьма мудро и осмотрительно. В конечном итоге она своего рода реликт – древний, знающий много опасных вещей, реликт. Я бы не стал с ней связываться, если бы не был уверен в своих силах.
– Вот и Ориас её не тревожит понапрасну. Как и Гейлерина.
– Короля Муали? – переспросил Дамес, и я кивнула. – Удивлён, что он вообще согласился на сделку с Ориасом. Даже дива Минита не могла его заставить склонить голову.
Голос Дамеса ни разу не подвёл его, не запнулся на брате или матери. Я была впечатлена. Мне до сих пор было сложно говорить вслух про диву Миниту, ну и думать о ней само собой.
– Гейлерин не первое тысячелетие живёт. Он знает, что порой лучше согласиться, чем упереться в стену и ни за что не соглашаться её обойти, – хмыкнул Цербер, обведя комнату тёмно–серым и чёрным глазами и остановившись на фигуре Тханы. На его лице проступил интерес, словно он только сейчас заметил поистине интересную вещицу. – А на чьей стороне кровобиты по этому вопросу?
Тхана раскрыла свои необычные глаза, и в комнате стало значительно холодней. Йоли наверху поёжилась, спрятав руки в карманы свитера, я настороженно выпрямилась, Дамес едва заметно нахмурился, а Цербер с интересом подался вперёд, изящно скрестив на груди руки.
